Литературная Газета 6517 (№ 29 2015)

В наше время сложно встретить настоящие стихи. Такие, чтобы всё было в порядке и с рифмой, и с ритмом, и со смыслом, и с наличием души. Душа - это вообще самое сложное в стихах, потому что неясно, что нужно для того, чтобы она про­явилась. Это или есть, или нет. Третьего не дано.

И сейчас мир остался без ещё одного автора, который мог бы порадовать читателя. Лев Болдов покинул этот мир в феврале сего года и больше ничего не напишет. Но любителям проникающих в сердце стихов, наполненных чувством и тонкой эмоцией, дорог его голос.

Когда спят города, позабыв про дневные бои,

Когда светит луна, как огарок, в оконный проём,

Среди каменных стен позывные блуждают мои.

Я бессонный радист. Я тебя вызываю. Приём.

Стихи Льва Болдова наполнены этим зовом. Он взывает к любимой женщине, к небесам, к высшей силе, к себе. Даже неважно, к кому. Главное - это зов. Желание показать себя, свой город, храмы - и, конечно же, чувство.

Все слова мои - невпопад,

И сбоит строка.

Ведь моя любовь - водопад,

А твоя - река.

Но в отличие от большинства людей, просто желающих поделиться с миром своим присутствием, автору есть что показать. Он разнообразит поэтическое высказывание отсылками к Клоду Моне, Блоку, Мандельштаму и многим другим. То он "еврейский мальчик Левитан", то Адам. То он рассуждает о Боге, то вспоминает семидесятые. И всегда следует за ним образ неизвестной женщины - символ любви, - о которой он говорит не меньше, чем о себе.

У Льва Болдова нет вычурных рифм и непонятных образов. Конечно, отсутствует у него и банальное "любовь-кровь", которым когда-то грешил каждый автор. Но простеньких рифм вроде "гроза-слеза" - сколько угодно. И, как ни странно, стихи это не портит, а промелькивает между строчками так, что глаз не цепляется. Вообще стихи автора воспринимаются на удивление легко. За исключением парочки экспериментов с рифмами:

Ну что ж ты опечалился, камрад?

Сто грамм горючих закусив слезою

И разминая в пальцах "Беломор",

Ты смотришь в точку, сам себе не рад.

Лицом темнея, как перед грозою,

И всё киваешь - докатился, мол!

Как видно, здесь рифмовка отнюдь не стандартна, что может сбить читателя с толку, и он начнёт ловить рифмы вместо того, чтобы вдумываться в смысл. Однако же разве это не тренировка для мозга?

Также есть у автора стихи и с неустоявшимся ритмом, меняющимся от строфы к строфе:

На суку сидит ворона,

Как посланница Харона.

Целый день сидит она

У замёрзшего окна.

На дворе мороз лютует,

А она и в ус не дует.

Даже с места не сойдёт -

Ждёт.

И дальше в этом стихотворении идут уже шестистишия. Но отчего-то такие перебивки тоже к месту и совсем не усложняют понимания.

Стихи Болдова музыкальны и мелодичны. Возможно, поэтому на них написано множество песен многими композиторами и бардами.

Кроме того, в конце сборника "Полёт" находится рассказ про художника-волшебника, который делает людей счастливыми. И возможно, Лев Болдов в чём-то сам является подобным волшебником.

Тамара ПУТИНЦЕВА

Теги: Лев Болдов , Полёт

Пятикнижие № 29

ПОЭЗИЯ

Лев Козовский. Сухой мост.
– М.: Время, 2015.
– 128 с.
– 1000 экз.

Эта поэтическая книга - из разряда тех изданий, которые, будучи весьма скромно оформлены внешне, представляют читателям всю палитру поэтических возможностей.

Конечно, своеобразие авторского стиля провоцирует читателя - а особенно знающего читателя - если уж не навесить ярлычок, то поместить текст в какие-то привычные рамки.

Поместить - и ощутить некую успокоенность.

Но через некоторое время приходит понимание: не нужны тут никакие рамки, автор просто не помещается в них.

Насколько важен этот факт для понимания поэтического текста, не берусь судить, но могу с точностью сказать, что неожиданность рифмовки, образов и стиля не отталкивает, а радует.

Это большой плюс книги - часто бывает так, что, увлёкшись погоней за оригинальностью, автор теряет собственно свой голос.

Козовскому это не грозит - он вполне может вести свой поэтический разговор, а читатель - следовать за его речью, проникая с каждой строкой в необычный поэтический мир.

ПРОЗА

Владимир Шигин. Легенды и были старого Кронштадта.
– М.: Вече, 2015.
– 320 с.
– 1500 экз.

Кронштадт. При одном упоминании этого слова сразу возникает чёткий ассоциативный ряд: набережные, ряды корабельных мачт, звон склянок и суровые матросские лица.

Конечно, сегодняшний Кронштадт стал совершенно другим - более ярким, более разнообразным.

И если о сегодняшнем Кронштадте мы имеем представление, о временах революции - тоже, то каким он был во времена парусного флота, можно только догадываться.

Автор книги начинает рассказ с петровских времён, беря за основу записи самого царя и воспоминания шведских военачальников и дипломатов.

Но представлены воспоминания не только высшего состава - автор не обошёл стороной и мичманов, и матросов, рассказывая про их службу, быт, занятия в свободное время.

Вниманию читателя представлены и сохранившиеся фотографии (их очень немного, но они есть), помогающие лучше понять условия, в которых жили моряки.