Литературная Газета 6520 (№ 32 2015)

Ирина ВЛАДИМИРОВА

Теги: канал «Культура»

Пытаться забыть

Зашла вчера в мамину комнату, где работал телевизор, как раз в тот момент, когда по нему показывали хронику отношений певца Прохора Шаляпина и его престарелой экс-супружницы. Я попала на тот эпизод, когда крупным планом показали, как влюблённая бабушка лезла парню в рот своим языком.

– Брр, – сказала я.

– Кажется, это повтор, – ответила мама. – Я уже видела эту передачу.

– Значит, повторяют по просьбам трудящихся наиболее удачные моменты, – сказала я и вышла из комнаты.

Но вид этой одержимой страстью бабки с языком, лезущим в чужой рот, теперь преследует меня. Не могу от него отвязаться, как от пош­ленькой мелодии, которую услышишь где-то случайно, а потом начинаешь напевать её против своей воли.

Внедряется этот кошмар в сознание через глаза, уши, попадает в самое сердце[?] И живи потом с этим, отмахивайся, пытайся забыть.

Из советской атлантиды – в пустыню деградации

– А что это значит – быть человеком?

– А чтоб польза от тебя была! Ну и дело своё знал...

Пожилой монтёр из городского парка пытается объяснить роботу смысл человеческой жизни.

Это кадры из фильма " Приключения Электроника" , который на днях показали по одному из телеканалов. С каждым годом этот фильм становится все интереснее смотреть. Это похоже на исследование затонувшей советской Атлантиды. Это не просто хороший детский фильм. «Приключения Электроника» – один из самых СМЫСЛОВЫХ советских фильмов.

В чем главный сюжет? Школьное сообщество – ребята и учителя – помогает роботу Электронику стать человеком. Но это ещё не все. По ходу фильма Серёжа Сыроежкин, увлечённый болотными огоньками весёлого безделья, фактически выпадает из общества. И ребята с учителями помогают ему вернуться и тоже стать человеком.

В фильме есть ещё один важный советский сюжет – о том, что последние могут стать первыми. Над школьником из младших классов Чижиковым-Рыжиковым все смеются. А он в решающий момент предлагает великолепный план спасения Электроника.

Профессор Громов говорит ребятам: «Вы сделали Элика человеком. И сделали это лучше меня». А учитель математики выражает уверенность: «Они всё придумают, мальчишки!»

...А потом фильм заканчивается, и приходится переключать телевизор на главные каналы, где идут бесконечные шоу. Какие-то безобразно толстые мужики, переодетые женщинами, шутят про секс и про тёщу.

Телезрителя уже несколько десятилетий водят кругами по ужасной пустыне пошлости и деградации.

Вспоминаются строки Лермонтова:

Так прерывает резкий звук цепей

Преступного страдальца сновиденье,

Когда он зрит холмы своих полей...

Александр КЛИМОВ

Фейки Фокина

Режиссёр и художественный руководитель Александринского театра Валерий Фокин называет себя наследником и продолжателем знаменитого в советское время театрального деятеля Вс. Э. Мейерхольда.

В своих спектаклях Фокин стремится реанимировать идейные принципы и эстетику своего вероучителя. Неслучайно он являлся руководителем московского Центра им. Вс. Мейерхольда.

Тому, кто знаком с наследием самого Мейерхольда и смотрел спектакли Фокина, очевидно, что он действительно стремится ему подражать, и небезуспешно. На протяжении десятилетий Мейерхольд являлся лидером российского сценического авангардизма, для которого характерны были воинствующая безбожность, непримиримая русофобия, отрицание русских национальных традиций и ценностей, а также вызывающе игровое (и даже игривое), в сущности, бездуховное миропонимание.

Творчество В. Фокина унаследовало многие из вышепоименованных особенностей мейерхольдовского подхода к театру. Как и у своего предтечи, у Фокина особое пристрастие к русской классике: многие пьесы из этого ряда были им поставлены и на сцене Александринского театра. Моё внимание привлекли "Живой труп", «Ревизор», «Женитьба», «Маскарад».

Что объединяет эти широко известные пьесы? Прежде всего их глубокая, не потерявшая актуальности содержательность, драматизм и острота конфликтов, проникновение в психологию характеров, взыскующий нравственный пафос, замечательный афористичный русский язык, благородное сопереживание людским страданиям и боли.

Увы, почти ничего из названных достоинств в спектаклях Фокина вы не увидите. Пьесы представлены в оскоплённом виде, тексты зачастую купированы, извращены или искажены, сюжеты перемонтированы. Никакого пиетета к ценностям классического наследия у режиссёра нет, да и не могло предполагаться. Ибо есть полное доверие к театральному наставнику, кредо которого весьма откровенно: «Мы будем часто пользоваться классическими произведениями как канвой (!
– М.Л. ) для наших сценических построений».

«Канва» в творениях Фокина узнаваема, а вот «построения» – скорее плод болезненного ёрничества, нередко весьма пошлого, а иногда и бесстыдного, отталкивающего в своих физиологических подробностях. Если вдуматься в корень проблемы, то не почувствуем ли мы, что русская классика, жизнь, в ней запечатлённая, характеры, их судьбы – чужие режиссёру, а возможно, и чуждые его менталитету?

Фёдор Протасов, Арбенин, персонажи Гоголя (на комизм которых сам автор смотрел «сквозь слёзы») – в их толковании ощущается холодное презрение, злая обличительность и сарказм, отношение к ним как к неким туземцам, к чему-то стороннему и даже враждебному. А если так, то можно порой и поглумиться над героями, что и видим в спектаклях[?]

Адепты модернизма исповедуют методологию эстетского, эпатажного театра, разработке приёмов которого Мейерхольд отдал много сил: «монтаж аттракционов» как движитель сценического действия, «биомеханика» как технология лицедейства, культ «дурачества и кривлянья», которые «необходимы для актёра, самая простая простота должна иметь элемент кривлянья» (цитата из Мейерхольда). Выстраиваемая на сцене искусственная среда создавалась как вызов реализму, как неприятие правды соответствий жизни.

Поставленные Фокиным пьесы (классические!) подверглись переиначиванию, бесцеремонному вмешательству в текст и даже в сюжет произведения. Собственно, режиссёр и не скрывает, что ставит «по пьесе» («Живой труп»), «по драме» («Маскарад»), «на основе пьесы» («Ревизор»), аналогичен и подход к «Женитьбе».