Литературный институт

Я много раз бывал у него на квартире, где мы сидели с кем-нибудь из гостей-писателей и тихонько выпивали.

* * *

До сих пор перед глазами стоит Петрович тех лет.

Невысокий и крепкий, обманчиво жизнерадостный, но всегда прячущий под черными усами грустную улыбку человека, познавшего жизнь со всех сторон (сменившего несколько профессий вплоть да шахтерской!) и повторявшего мантру:

– Нужно или жить, или писать!

Зрелый мужчина в расцвете сил, имевший по ребенку от каждой из своих молодых жен.

Но говорившей о себе с тем печальным юмором, который ко мне пришел лишь недавно:

– Помнишь, у Толстого где-то – «В дверях стоял старик лет сорока»? Так вот я и есть тот самый старик сорока лет.

Подчеркивая, что настоящий художник всегда полон невеселой мудрости, поднимающей выше реального возраста.

* * *

Хотя биологический возраст не значит ровным счетом ничего.

Умный человек умен всю жизнь, а урожденный дурак с годами становится только дурнее.

* * *

Я участвовал в совещании молодых писателей Ленинграда: мои произведения никогда не страдали провинциальностью и могли быть приняты в любом городе.

В Лениздатском сборнике «Точка опоры ’90. Повести и рассказы молодых ленинградских прозаиков» (под редакцией моего товарища Ильи Бояшова, ставшего в 24 года самым молодым членом СП СССР после того IX Всесоюзного совещания) с рассказом «Конкурс красоты» я был указан как ленинградец.

И не потому, что сцена действия казалась ленинградской.

Ленинградцем я был по духу, наполовину по рождению: моя мама родилась в замечательном городе и была эвакуирована первой военной осенью в возрасте 10 лет.

В Ленинграде прошли успешные годы писательства.

Этот город играет важнейшую роль в моей художественной жизни, потому-то и возникло название мемуара.

* * *

А чувство глубокой благодарности, оставшееся к Валерию Петровичу Сурову, побудило меня выбрать его «Зал ожидания» темой контрольной работы №2 по текущей советской литературе в 1991 году.

9

Но вернемся к тому самому главному, чего я ожидал от Литинститута, помимо классического курса филологии.

* * *

Если судить объективно, учеба не дала моему творчеству ничего положительного.

Как я уже писал, поступил я в Литинститут с повестью «Девятый цех».

За пять лет написал в пух раскритикованного и неимоверно популярного «Зайчика».

Были и рассказы:

– «Ваше величество женщина» – по творческому заданию на тему «Женщина», взамен не принятого Олегом Павловичем «Зайчика»;

– «Мельничный омут» – по заданию «Классик», ставший одним из лучших;

– «Платок» – под влиянием предощущения конца, охватившего в больнице;

– «Погребение» – уже не помню, по заданию или самостоятельно;

– «Триста лет» – опубликованный в №12 журнала «Октябрь» за 1992 год.

Уже не помню, когда и как написаны еще несколько рассказов того периода:

– «Галицийские поля»;

– «Долг»;

– «Красная кнопка»;

– «Ночь»;

– «Победа»;

– «Рассказ без названия»;

– «Саламандра»;

– «Экспроприация».

(На данный момент в моем портфеле имеется всего 25 рассказов классического направления.

Но отношение к ним очень серьезно и писал я их не шутки ради; над каждым из них я работал, как над романом.

Хотя и не все они дотягивают до маленьких романов, как аттестовали литературоведы глубочайшие по содержанию и лаконичные по форме произведения одного из моих любимых писателей, мудрого эстонца Энна Ветемаа.)

В литинститутские времена написал я и страшную повесть «Вина».

Но ее ждал полный провал.

Я ожидал, что Олег Павлович (бывший фронтовик, автор нескольких военных романов и сценария к фильму «Государственная граница») поможет мне прописать эпизоды из жизни разведроты.

Но мой руководитель разгромил мою патетическую повесть так, что я не прикасался к ней несколько лет.

Хотя сейчас эта вещь не мне одному кажется удачной.

* * *

Если судить со стороны, учеба в Литинституте отвратила меня от писательства.

Получив диплом в 1994, я не только не написал ни строчки, но даже не заглянул в свои прежние произведения до 2002.

Молчал – как легендарный Юрий Олеша – почти 10 лет!

Этот факт видится оценкой результату моего второго высшего образования и эффективности нашего творческого семинара.

Но сейчас мне кажется, что не все так просто.

* * *

Некоторые мои сокурсники – прозаики из второго семинара (которым руководил Владимир Орлов, автор известного в романа «Альтист Данилов») – начали печататься еще в Литинститутские времена.

Пишут и публикуются они по сю пору, но…

В их творчестве я не вижу динамики; начав писать студентами, они так студентами и остались.

Хотя и оказались востребованными в наш обескультурившийся век.

А я несколько лет развивался на собственной основе – как социализм в последние годы застойной эпохи.

Результат пришел и он кажется бесспорным.

* * *

И теперь я вижу, что Литинститут все-таки принес мне пользу.

* * *

Человека нельзя научить, как надо писать – но вполне можно объяснить, как писать не надо.

10

Но пора вернуться к городам, упомянутым в заголовке.

Ведь они представляют главные места моей жизни.

* * *

Про Санкт-Петербург (то есть про Ленинград моих лучших лет) здесь подробно писать не буду.

Отмечу только, что этот город своеобразен по самой своей природе.