Литерный на Голгофу. Последние дни царской семьи

Яковлеву показалось, что Троцкий вздохнул от облегчения. Горящие раскаленными углями глаза погасли, он достал из кармана безукоризненно чистый носовой платок, снял пенсне, прищурившись, неторопливо протер маленькие блестящие стекла, снова надел пенсне на переносицу и сказал:

– Нам нужно ваше принципиальное согласие. По всем конкретным вопросам договоритесь со Свердловым.

И Яковлев увидел, как вдруг сразу потускнело ставшее усталым лицо Троцкого.

Свердлов встретил Яковлева как давнего друга, хотя их личное знакомство состоялось всего пять месяцев назад, во время Второго съезда Советов. Но в дни революции, когда суть человека раскрывается на протяжении одного поступка, и этого уже много. Свердлов верил Яковлеву прежде всего потому, что знал о нем, как об удачливом боевике. К тому же слышал от своих екатеринбургских земляков о том, что Яковлев всегда умеет привлечь на свою сторону других. Это было важно при разговоре с начальником отряда особого назначения Кобылинским и его командой.

Свердлов почему-то очень спешил.

– Царскую семью из Тобольска нужно вытащить до наступления ледохода, – сказал он после того, как они обменялись рукопожатиями и Яковлев сел за стол напротив него. – Ледоход отрезает город от остального мира на несколько дней. А нам нельзя терять времени.

Яковлев насторожился. На совещании у Троцкого речь шла только о царе, о семье не было произнесено ни одного слова, поэтому он спросил:

– Привезти одного царя или всю семью?

– А зачем оставлять там семью? – пожал плечами Свердлов. – Что ей там делать?

В этом был свой резон, и Яковлев немного успокоился. Но все же уточнил:

– Судить предполагается только царя или семью тоже?

– Я не вижу необходимости в суде, – сказал Свердлов. – Вина царя общеизвестна и царицы тоже. Но Лев Давидович настаивает на суде, и даже склонил на свою сторону Ильича. Суд так суд, – Свердлов сделал безразличное лицо. – Главное – вывезти семью из Тобольска. Мы боимся, что там может созреть заговор.

– Что представляет из себя отряд Кобылинского? – спросил Яковлев. – Что это за люди?

– Все до одного из гвардии, охранявшей Александровский дворец в Царском Селе, – сказал Свердлов, снял пенсне, положил его на стол и близоруко прищурился. – Многие из них давно знают царя и преданы ему. Правда, по нашим сведениям, в последнее время дисциплина в отряде стала падать. Но ни на какие компромиссы с нашими людьми они не идут. В Тобольске находится представитель Уралсовета Семен Заславский. Он пытался говорить с солдатами отряда, они его просто выставили.

– На что они живут? – спросил Яковлев. – Кто выделяет им средства на содержание?

– Откровенно говоря, не знаю, на что живут, – признался Свердлов и потер пальцами покрасневшую переносицу. – Мы никаких денег туда не переводим.

– Надо выяснить, – сказал Яковлев. – Наверняка они получали жалованье, и также наверняка после октябрьских событий никто им ничего не платил. Если я привезу в Тобольск это жалование, мне будет гораздо легче разговаривать с ними.

– Я распоряжусь, чтобы это выяснили завтра же, – ответил Свердлов. Рассудительность и деловая хватка Яковлева понравились ему.

– Очень большая проблема с людьми, – сказал Яковлев. – В Москве я мало кого знаю, а в отряде должны быть особо надежные люди. Что, если я возьму кое-кого из уфимцев? Они проверены, на них можно полагаться.

– Берите, кого хотите, – Свердлов надел пенсне и внимательно посмотрел на Яковлева, который все больше начинал нравиться ему. – Главное – вывезти из Тобольска семью.

– Когда может состояться отъезд? – спросил Яковлев.

– Как только вы будете готовы, – ответил Свердлов. – Я со своей стороны сделаю все в ближайшие два-три дня. Но, повторяю, выезжать нужно как можно скорее. Семья должна быть вывезена из Тобольска до ледохода.

Отряд Яковлев набрал быстро. Из Москвы пришлось взять с собой около ста человек и еще почти пятьдесят должны были прибыть в Тюмень из Уфы. Там отряду предстояло слиться воедино и в полном составе выступить в Тобольск. Свердлов решил все финансовые вопросы. Жалованье солдатам Кобылинского и расходы на операцию, а это составляло больше пяти миллионов рублей, он вручил Яковлеву в чемодане в своем кабинете. И когда уже прощались, вдруг неожиданно сказал:

– Вам надо будет остановиться в Екатеринбурге. Там вас встретит товарищ Голощекин и подробно проинформирует о ситуации. Он будет все время находиться на связи со мной.

Яковлева это удивило. Он считал, что о его задании никто, кроме Свердлова, Троцкого и некоторых других руководителей, не знал. Для того чтобы иметь свою собственную связь со Свердловым, Яковлев брал с собой специально обученного телеграфиста. Все было обговорено, согласовано, и вдруг совершенно неожиданно выплывает фамилия Шаи Голощекина, сделавшегося в Екатеринбургском Совдепе военным комиссаром. Яковлев ничего не слышал о нем с того памятного эпизода в Уфе, случившегося более двенадцати лет назад. Удивление на его лице отразилось настолько, что это заметил Свердлов.

– Вас что-то смущает? – спросил он.

– Нет-нет, – торопливо ответил Яковлев. – Я знаю Голощекина еще с 1905 года. Однажды даже спасал его от жандармов.

– Вот как? – удивился Свердлов и тут же мимоходом заметил: – Очень надежный товарищ. Ему вы можете доверять во всем не менее чем мне.

Свердлов протянул руку, Яковлев попрощался, и с чемоданом денег и удостоверением комиссара советского правительства по особым поручениям, подписанном Лениным и Свердловым, вышел из кабинета председателя Всероссийского центрального исполнительного комитета. Фамилия Голощекина не выходила из головы. «Зачем мне нужно встречаться с ним? – мучительно думал Яковлев. – И при чем здесь Екатеринбург, если я имею полномочия от первых руководителей государства? Не затевается ли здесь игра, в которой мне отведена роль отнюдь не главной фигуры?» Яковлев не любил недоговоренностей – они всегда вели к провалу операции – и знал, что теперь не успокоится до тех пор, пока не выяснит все до последней подробности. Обронив одну фразу по поводу Голощекина, Свердлов оборвал разговор, и не захотел продолжать его. Надо было попытаться что-то узнать в Екатеринбурге. Там люди попроще, могут проговориться.

Все двое суток, пока поезд шел до Екатеринбурга, Яковлев думал о Свердлове. До революции он никогда не слышал о нем ни в России, ни за границей. Откуда он выплыл на такую высоту и так неожиданно занял второе место в государстве сразу после Ленина? Еще в Петрограде он навел о нем справки и выяснил, что до революции Свердлов работал в Нижнем Новгороде учеником аптекаря. Имел несколько арестов и ссылку в Нарым. Вот и вся революционная деятельность. Но Ленин очень доверял ему. По наблюдениям Яковлева, даже больше, чем Троцкому. В чем причина такого доверия?

Сколько ни ломал голову Яковлев, он не мог ответить на этот вопрос. Затем пришла простая мысль: а может быть, Ленину предложили Свердлова в качестве правой руки? Такой вывод давал ответ на все вопросы. Но ставил и новый: кто мог предложить? Что за сила, которая могла заставить Ленина сделать это? Немцы отпадали сразу. Свердлов был не их племени, они бы наверняка предложили своего. Англичане и французы не имели на большевиков никакого влияния. Тогда кто? И почему Свердлов заговорил о всей семье? Ведь ни Троцкий, ни Ленин, у которого Яковлев был незадолго перед встречей со Свердловым, о семье не упоминали. Значит, решать судьбу семьи будет один Свердлов?