Lithium
Шрифт:
Он отвинтил крышку, приложился, покопался в листах бумаги, выбрал один и начла читать:
«Все можно оправдать дурной погодой,Безвременьем, скукоженной свободой.Свалить на неухоженный бардак,Списать на перегруженный рассудок,На окончанье века и пивной желудок…Но разве это все не так?»Раздались жидкие аплодисменты. Он снова выпил водки и продолжил читать:
«ВсеКовалевский читал заплетающимся языком:
«Судьба моя, пожалей бродячих собак у батарей…Судьба моя… пожалей коров, волов и бомжей…Меня, изнывающего…. в волнении над их судьбой…И мир, разорвавший… все… связи… со мной… с тобой…»Он закрыл глаза.
Несколько человек зааплодировали.
На голубых грязных джинсах Ковалевского начало образовываться темное пятно. Моча со стула закапала на пол на валявшиеся там листки со стихами.
Не замечая этого, к Ковалевскому подошла все та же старуха в шляпке с вуалью. Своей тростью она опрокинула бутылку из-под водки.
– Молодой человек, я хотела бы у вас спросить, как у поэта. Как вы считаете, какая тема была самой главной в поэзии «Серебряного века»?
Ковалевский вздрогнул, открыл глаза.
– Пизда, – сказал он.
Несколько человек засмеялись. Старуха пошла к выходу.
Из подсобки вышла Валя, уборщица из Белоруссии, со шваброй, тряпкой и ведром воды. Она заметила, что Ковалевский обоссался.
– Еб твою мать, это еще что такое? – заорала она. – Я тебе следующий раз самому в рот насцу!
Она ткнула Ковалевскому в лицо мокрой тряпкой. Он открыл глаза, заморгал, снова вырубился.
– Уберите его, на хуй, отсюда! – крикнула Валя. – Совсем охуели, бля, поэты хуевы!
Нина подошла к Ковалевскому, стала трясти его за плечо.
– Витя, пойдемте. Скоро уже ваш поезд…
В актовом зале колледжа перед сценой прыгали три десятка пацанов и девчонок, в основном – в майках «Nirvana» и «Гражданская оборона». Чуть в стороне от них стояла Оля в черных джинсах, разорванных во многих местах, и белой майке с надписью «Save the Earth».
Влад отшвырнул гитару. Она, упав, звякнула, «завелась».
Влад лег на пол рядом с гитарой.
Рома и Андрей продолжали играть коду. Саша выпиливал на пропущенной через «примочку» виолончели атональное соло.
Рома ударил по «рабочему» барабану в последний раз, отшвырнул палочки.
Ребята в зале захлопали.
– Спасибо, Выборг! – крикнул в микрофон Андрей.
Оля, Влад, Саша, Андрей и Рома шли через сквер, тускло освещенный окнами домов соседней улицы. Фонари вдоль дорожки не горели.
На соседней дорожке, у бетонной опоры, оставшейся от скамейки, стояли пятеро гопников с бутылками пива и сигаретами.
– Э, идите сюда, а? – крикнул один. – Вы
кто такие?– Идем спокойно, не обращаем внимания, – негромко сказал Андрей.
Он и Рома шли рядом, Оля и Влад чуть впереди, а сзади Саша с виолончелью в футляре.
– Э, волосатый, ты куда? – закричал все тот же парень. – Ты пидор, да? Иди сюда, мы тебя в жопу выебем. Или, может, на клык возьмешь?
Саша побежал, остальные тоже. Гопники бросились за ними, на ходу допивая пиво.
Саша споткнулся, упал. Чехол с виолончелью соскользнул с плеча. Он успел его подхватить.
Два гопника подскочили к нему, сбили с ног, стали пинать.
Влад ударил одного по голове гитарой. Гопник рухнул на траву. Другой гопник ударил Влада в лицо кулаком. Влад махнул гитарой. Гопник увернулся.
Еще один гопник занес бутылку над головой Андрея. Бутылка выскользнула. Андрей ударил гопника ногой, потом гитарой.
– Уходим! – крикнул Рома.
Два гопника наклонились над тем, кого сбил с ног Влад. Он привстал, крикнул:
– Вам пиздец! Готовьтесь!
Саша, Влад, Андрей и Рома сидели на деревянных лавках в зале ожидания. Саша вытащил из кармана мятый платок, высморкал сопли с кровью. Андрей потрогал его нос.
– Не сломали, все в порядке.
Подошла Оля.
– Электричка в двадцать три ноль девять.
– А сейчас? – спросил Рома.
Оля глянула на круглые часы на стене. Они показывали полвторого.
Она посмотрела на свои наручные.
– Без десяти одиннадцать.
– Надо где-нибудь спрятаться, – сказал Саша. – Если они нас здесь найдут, это будет все.
– А милиция здесь есть?
Оля помотала головой.
– Все закрыто.
В углу зала ожидания сидели три бомжа. Один держал в одной руке бутылку лосьона, в другой – бутылку воды. Он глотнул лосьона, запил. Передал обе бутылки другому.
– Надо что-то делать, – тихо сказал Саша.
– Что? – спросила Оля.
– Отобьемся. – Андрей похлопал по чехлу своей бас-гитары. – В худшем случае, инструменты угробим.
– А если их будет двадцать человек? – спросил Саша.
Рома подошел к двери, ведущей к путям, приоткрыл ее, выглянул.
– Электричку уже подали. Давайте, может, загрузимся?
– Садимся в разные вагоны, – сказал Влад. – И запремся в туалетах.
– У тебя губа рассечена, – сказала Оля.
– Сильно? – спросил Влад.
– Чуть-чуть.
Оля дотронулась до его губы.
– Как здесь воняет. Даже целоваться не могу.
За дверью послышались шаги и голоса.
– Что, никого?
– Никого.
– Видно, сука, бля, уже уехали. Гондоны!
Шаги затихли.
Электричка дернулась, тронулась.
Влад открыл защелку туалета, выглянул. Он и Оля вышли.
Влад подошел к окну тамбура. На перроне стояли два десятка гопников. У некоторых в руках были палки и куски арматуры.
Электричка отошла от маленькой станции. За окном мелькнули деревянные дома без света в окнах.
– Они в сущности нормальные пацаны, – говорил Андрей. – Но мы для них классовые враги. Потому что мы из Питера, потому что мы, в основном, из благополучных семей. Они это чувствуют на примитивном, интуитивном уровне.