Литконкурс 'Тенета-98' (сборник рассказов)

К этому времени выяснилось,что гадит кот избирательно - то есть везде, кроме поэтессиной кровати. На кровати он решил спать. Еще выяснилось, что кот не орет, не жрет, и не гадит, если с ним беседовать. Только молчит и пахнет.

Забравшись на кровать, подруга гладила тут же подвалившего кота и общалась с ним в режиме монолога. О чем можно говорить с такой тварью? Она говорила с ним о хозяине, называя кота ~вот вы, мужчины~. На самом интимном месте я ушла домой.

Ночью меня разбудил звонок. Подруга плакала в трубку, что она заперлась в ванной, потому что кот сошел с ума! Он теперь носится по квартире, прыгая по шкафам и гадя на лету.

– Теперь даже стены!- в голос рыдала подруга.- Теперь конец!

– А почему ТЫ в ванной, а не наоборот?!

– Потому что он свихнулся-а-а! Потому что он бегает по стенам, как мотоцикл в цирке-е-е!

– Ездит,- тупо поправила я.

– Срет!- заорала подруга.- Он бросается на мебель! Он прыгает на люстру! У него крыша течет! И задница!

– Что ты с ним сделала?

– Н-ничего.

– Что ты с ним сделела?!

– Я... уже поздно было тебе звонить, а я хотела снять стресс. И дала ему успокоительное. Всего несколько капель. А он прыгнул и выбил весь пузырек... И налакался, скотина...

Короче, она дала Ледорубу валерьянку. Любой нормальный человек знает что будет, а у подруги не было опыта с котами, потому что в доме всегда была астма, а тяги к животным не отмечалось.

Между прочим, я к ней приехала. Было тихо, кот лежал на кровати в глубокой прострации, в ней же полуголая подруга мылась в ванной, видимо, давно. Квартира была вся. С хрустальной люстры /три метра потолки/ были скушены подвески. Я нашла клетку от сдохших канареек. Я надела варежки и засунула туда кота. И поставила все это в сортир. Когда он очухался и начал орать, я с понимающей улыбкой великого инквизитора взяла тяжелое ватное одеяло и накрыла клетку. Жрать ему больше не давали.

Подругу поили из запасного пузырька. Квартиру мыли, как дают деньги нищим - без желания, брезгливо, но чувствуя необходимость. Погано было то, что вот-вот поэтесса должна была материализоваться, а стены не мылись. Всего, чего можно было добиться - это сомнительных разводов, впрочем, что уж тут сомневаться.

И тогда я привела модерниста Жеку. Ему налили рюмку, а он выжрал весь пузырь, подергал своим куцым ~куку~ и пошел мазать продольно-поперечно. Подруга утащила меня на кухню и шепотом устроила истерику - растирая слезы, причитала:

– Я это уже видела... Бегает по стенам и гадит! Это конец!

Жека был белесый, с голубыми глазами, сиамистый, и мне тоже стало не по себе.

Но зато как все счастливо завершилось! Поэтесса пришла в полный литературный аншлаг и долго читала нам стихи. Альпинист явился за котом и неодобрительно сказал подруге:

– Что-то мой Ледоруб у вас похудел!

Натужно, явно из благодарности, он пригласил подругу в ресторан. На что она, ставшая за эти дни гораздо меньшей идиоткой, трагически ответствовала:

– Спасибо, не стоит. У меня больше нет аппетита.

Поэтесса тоже, кстати, стала деловой женщиной - она уже тогда вела городское литобъединение, а теперь создала издательство и печатает то, что читают. Ветеринар доучился и практикует. Жека слинял в Канаду. Я живу в Израиле.

Разглядывая прошлое отсюда, через увеличительное стекло Иерусалима, слишком четко видишь сколь несовершенно было созданное нами: и кособокость, и трещины на глине, да и сам кувшин лопнул при обжиге. Мастерская нашей плоти и душ, сама ты выглядишь отсюда заброшенным шапито с порванным брезентом и поспешной надписью:~Все ушли~. А ведь было...Было!

– У меня несколько вопросов,- говорю я Сюзанне.- Первое. Почему все русские деловые женщины такие жирные?

– Сама удивляюсь.- отвечает она.- Ну, не знаю. Ненасытные. Работают, чтобы жрать. Вот мы с тобой - для тряпок, а они для бурекасов.

– Господи,- тихо начинаю я,- зачем ты меня сюда притащила, зачем я увязалась за тобой, ведь сказав себе, что это интересно, я ни в коей мере не ощущала ни капельки любопытства...

На меня оглядываются, а Сюзанна хохочет:

– Заткнись, окаянная.

– У-у,- тихо причитаю я,- зачем эти свечки на столах, когда говорят о деньгах, и все знают, что говорят потому, что лектору заплатили за эту как бы лекцию, а устроителю - за устроительство. А все здесь сидят и хотят только одного - клиентов...

– Значит так,- цедит Сюзанна,- заткни свою бормашину. Это и так всем понятно. Я здесь, потому что эти коровы с вологодских привозов хотят плавать в бассейнах на Канарах. А ты здесь со мной, чтобы не было тоскливо. Ешь банан.

Я ем, ем свой горький банан. И рассматриваю детские рисунки на стенах вокруг по случаю происходит выставка ~Волшебный мир наших детей~. Напротив, под названием ~Школа радости~, тупо и тщательно вырисованы фломастерами несколько натюрмортов - фиолетовый, розовый, зеленый, черный, красный. У них, видимо, был один дешевый набор фломастеров на всю группу. Похоже учили радости и нас.

При словах ~деловая женщина~, я вижу как в строгом продуманном синем костюме от кутюрье, а пиджак распахнут, а под ним кружева, а под ними то самое белье, шествует, как по подиуму, Шарон Стоун или Клаудия Шиффер, держась за портфель, как за поручни на палубе лайнера. Ну, красиво садится в кадиллак, ну, слегка курит, устав. Это такое название фантазии ~деловая женщина~.

– Если бы у меня был муж, который хорошо зарабатывет, я бы стала классной деловой женщиной,- вздыхает Сюзанна.- А сейчас я ломовой верблюд, которому за мои же деньги пытаются доказать, что он не верблюд, а крутой парень.

– Крутая,- убито говорю я.- Женского рода.

– Ты не хочешь срочно улететь на Канары?- интересуется Сюзанна.- Смотри, звериный оскал империализма здесь с золотым отблеском - от наших советских коронок. Жирная деловая женщина с золотыми коронками в добротной розовоголубой одежде а-ля разнополые новорожденные... М-да,- вздыхает Сюзанна, что-то прикидывая.

– Пожалей их,- прошу я.- У Ильи было приданое - ужасные хрустальные вазы, и я из сдуру привезла. Знаешь, их тут же расхватали ватики, потому что там им таких не досталось... И есть еще пара вопросов. Как жить дальше?

– Состоятельно,- отвечает эта шикарная баба и берет слово:

– Девочки!- задушевно поет она,- Девочки, как же мы все устали!..

Но у меня остался еще один вопрос и сформулировать его можно примерно так: ~Чьей национальной чертой является постоянное желание послать все к черту?!~ -==Автобус номер шесть.==

Выживание - это мой удел. Постепенно он становится пределом. К вечеру немного лучше, к вечеру вообще все лучше. Особенно города и лица. Предметы и объекты обобщаются, грязь уползает в углы, морщины сглаживаются, фонарный свет добавляет вечернего нездоровья лицам, и это воспринимается нормой. Вечером я люблю людей за символичность и незаметность. Возвышаясь до образа, все образует вокруг систему защищенности от деталей. Свет фонарной неизбежности и чужого заоконного уюта ласкает кожу.