Ливонская партия
Шрифт:
— Вот это я и хочу изменить! — воскликнул, аж привстав Максимилиан. — Если мне получиться договориться с Иоанном, то он признает наше положение. Что положит конец этим нелепым слухам.
— А если нет?
— Мы никогда не узнаем, если не попробуем.
— Если ты поедешь к нему и не преуспеешь, то мы потеряем лицо.
— А если я туда не поеду и со своей миссией справится Карл, то мы потеряем все. Тем более, что швейцарцы, как мне сообщили, на войну с ним больше не пойдут. ТАКИХ потерь не стоят платимые им деньги. Только представь, что будет, если Иоанн подпишет свадебный договор за своего сына с младшей
— Согласен, — кивнул Фридрих. — Но что ты ему предложишь? Во всяком случае пока ты говоришь слишком обтекаемо.
— Я предложу ему нашу поддержку в вопросах Ганзы и Папы, — чуть помедлив, произнес сын. — У Иоанна какие-то дела с Папой. Я слышал, что он отказался от унии и предложил свои условия воссоединения церквей. Если мы выступим плечом к плечу в этом вопросе, то сможем вынудить Папу принять то, что желает король Руси. Во всяком случае, в основном. А Ганза? Там даже воевать не потребуется. Достаточно прозрачно этим купчишкам намекнуть, что ты обеспечишь беспрепятственный проход войск Иоанна к их городам…
[1] Картаун — это 48 фунтов. Но, так как фунт колебался в довольно широком пределе, от 0,327 кг в Древнем Риме до 0,56 кг в Австрии, то и картаун был очень приблизительным мерилом.
[2] По данным раскопок в Тушинском лагере на рубеже XVI–XVII веков на Руси преимущественно литьем в воду делали пищальные пули. Во всяком случае все найденные образцы там получены именно так.
[3] Данные археологии на Тридцатилетнюю войну (1618–1648) дают факт применения глиняных пуль в качестве дешевых, аварийных вариантов. Причем не так уж и редко.
[4] Первая вагранка была построена в 1720 году французским ученым Рене-Антуаном Фершо де Реомюр.
[5] Кунигунда Австрийская (16 марта 1465 — 6 августа 1520). В 1478 году ей 13 лет. Мало, но в те годы 15 лет считался возрастом совершеннолетия.
[6] Восходной Империей называли, среди прочего, в те годы Восточную Римскую Империю или Византию.
[7] Речь идет о Ядвиге (1457–1502), которая в 1475 году не вышла замуж за Георга, сына и наследника Людвига IV Богатого герцога Ландсхут-Баварского. Причина проста — пустая казна. Казимиру просто нечего было дать в приданое, из-за чего сватовство провалилось.
Часть 3 — Клыки миролюбия
Глава 1
1479 год, 1 апреля, Прага
Солидно одетый мужчина, мерно покачиваясь в седле, приближался к представительному особняку. Прекрасное весеннее утро. Задорно хлюпала грязь на каменной мостовой, нанесенная телегами и прохожими. Из-за нее цокота копыт почти не было слышно и казалось, что под ногами коня не городская улочка, а какая-то загородная тропинка.
Ну вот и ворота.
Спутник уважаемого человека
выехал в перед и, не слезая с коня, «с ноги» постучал в них. Он сполна пользовался привилегиями своего положения. Это простолюдину такое непростительно, а ему можно. А то бы пришлось спрыгивать в эту грязь и месить ее своими весьма недешевыми сапогами из мягкой, тонкой кожи.Скрипнула петля окошка.
Испуганно-настороженное лицо какого-то слуги выглянуло оттуда. Огляделось. Чуть просунулось. Осмотрелось по сторонам, дабы оценить — нет ли кого еще на улице. После чего также молча слуга скрылся, закрыв окошко. И куда-то ушел. Во всяком случае его шаркающие шаги были хорошо слышны из-за ворот.
Ждать пришлось недолго.
Уже минут через пять с ворот сняли запорный брус и растворив их, впустили всю процессию внутрь.
Здесь было чисто, в отличие от улицы. И слуги вон — стояли чуть в стороне, дабы прибраться за конями, занесшими с собой уличную грязь. Да и самих «четвероногих» обиходить.
— Вас ждут, — лаконично произнес богато одетый человек от двери. Он специально не называл имен и избегал лишней болтовни. Гости тоже. Поэтому, спрыгнув на землю и отдав своих коней слугам, они проследовали во внутренние покои.
Прошли по коридору.
Вышли в просторный, сводчатый зал. И направились к камину, где их уже ждали. Окна были плотно закрыты на ставни, а внутри горели свечи.
— Я рад, что вы пришли, — произнес хозяин особняка.
— Слова вашего человека были очень интригующими. Мы не могли отказать себе в удовольствии полюбопытствовать.
— Так в чем же суть дела?
— Суть в том, что ко мне вчера приходил Джан Батиста делла Вольпе. Который, как вы все прекрасно знаете, представляет интересы короля Иоанна.
— Он снова предлагал нашей общине все бросить и переселиться на Русь? — с насмешкой спросил один из гостей.
— Нет. Иоанн сделал нам предложение лишь однажды. Если мы не хотим, то он и не настаивает. Он ведь полагал, что мы тут испытываем притеснения.
— Да-да, конечно, — перебил его другой гость.
— Впрочем, не важно. — согласился хозяин особняка. — Делла Вольпе сообщил мне, что король начал переговоры с Папой о примирении церквей.
— Об унии? Он хочет ее принять?
— Нет. Не об унии, а об примирении. Чтобы католическая церковь провела поместный собор и утвердила ряд решений, прекращающих бы раскол. Если вы желаете, я могу эти тезисы озвучить. Но суть не в этом. Главное — подача тезисов такова, что если католики их примут, а вслед за ними и ортодоксы, то перед нами возникает шанс.
— Шанс чего?
— Утвердить свое положение. Легализоваться и получить признание. Иоанн ведь симпатизирует нам, считая, что с Яном Гусом поступили несправедливо. Как и с теми, кто поддержал его учение.
— Вы говорите очень уклончиво.
— Тезисы составлены таким образом, что мы, проведя свой Поместный собор, также сможем поучаствовать в этом признании. Идея Иоанна очень проста. Он хочет перед лицом страшной угрозы, что нависает над Европой, воссоединить христиан, прекратив их распри.
— Боюсь, что это не так-то и просто.
— Так и за дело взялся не абы кто, а сам Иоанн, — назидательно подняв палец вверх, произнес глава особняка. — Вы не хуже меня знаете, какие слухи о нем ходят. Будто бы для него нет ничего невозможного.