Ливонское наследие

Комтур фон Регенбах коротко хохотнул, и показал руками, что братия сделала бы с таким «послушником». Магнус даже хмыкнул, а ротмистр рейтаров продолжил свои измышления.

— Масса уютных местечек в окрестностях Хапсаля — зачем даме лезть в сам монастырь, в замок епископа?!

— А если это была обычная селянка?

— Тогда тем более, мой принц — что за дурь так рисковать? Монетка брату келарю, и он сам будет отпускать клирика на случку строго в определенное время, а если три дать, то вообще будет вышвыривать из монастыря с корешками, что силу мужскую увеличивают. Нет тут несчастной любви, красивая баллада, на которую так щедры трубадуры — в пьяном бреду у них буйная фантазия, вот и несут сопли и слезы, чтобы дамы были с ними ласковы в постели, да еще бы талер-другой дали.

— Похоже ты тут полностью прав, Иоганн, а я по молодости лет обманулся на столь жалостливом рассказе.

— Бывает, ваша светлость, — комтур чуть поклонился, но уважительно. И после раздумья стал говорить:

— Тут иное. Раньше брали невинную девицу и замуровывали в замковой стене, оставляя кружку воды и кусок хлеба — даже на цепь не заковывали. Сам видел одну такую, в тлен превратилась, кости да волосы на черепе, и кружка смятая рядом. Мы замок один разнесли по приказу — да как такое мы увидели, то ротой ходили и отплевывались, за помин души бочку вина выпили. Молодой тогда был, не привычный к делам таким.

Регенбах помрачнел лицом, под кожей на скулах желваки заходили. И Магнус решил спросить:

— За какую вину ее замуровали?!

— Тут без всякой вины, ваша светлость. Суеверие есть — если девицу камнем живую «одеть», то крепость у стен будет великая, ни один враг их не преодолеет и штурмом замок не возьмет. В Бургундии такая есть — «девственницей» именуют. Но все разговоры досужие — если есть пушки добрые, и при них канониры умелые, пороха и ядер достаточно — ни одна стена не устоит, хоть всех девственниц в городе собери и в камень обрати. Да, мыслю, и девиц честных столько не соберешь по нынешним временам. Ландскнехты своего никогда не упустят, все платья обдерут с чепцами. Или монет за корсаж засунут золотых — тут любая ноги раздвинет.

Регенбах захохотал, Магнус усмехнулся — война пагубно влияет на мораль и нравственность, добродетель резко обесценивается, а голод и смерть заставляют человека делать то, на что в обычной жизни он бы не пошел, отринув еще у порога.

— А вот с прелюбодеем похоже на правду, ваша светлость. Могли в яму с медведем голодным кинуть — раньше такое проделывали, если дворянскую дочь невинности осквернитель решал. На болото связанного прелюбодея могли отнести, а утром приходили туда косточки посмотреть, волками изгрызенные. А с обычными девками пустое, монетку сунул, и вся радость. А вот рыцарь измену супруги вряд ли бы простил — смерть бы выбрал лютую, так что голодный медведь добродушным убийцей бы оказался. Неделю бы пытал, отрезал бы все что можно — а обрубок человеческий продолжал бы жить. Видал я таких уродцев в жизни, тьфу…

Комтур чуть не сплюнул, покосился на Магнуса, хотел было положить руку тому на плечо, но опомнился — перед ним ведь не юноша, а сюзерен, к тому же епископ. А потому даже смягчил голос.

— Не думайте над этим, ваше высочество. Призрак или привидение — мне без разницы. Буду замок сам обходить, и охрана у вашей опочивальни надежная, мигом войдут. Так что спите, и ни о чем не беспокойтесь, мой меч в том порука!

— Я верю вам, фон Регенбах, — ответил Магнус и пошел по коридору к спальне, в которой обычно проводил ночи старый епископ. В Хапсаль они прибыли к вечеру, хотя ранним утром были еще в Аренсбурге. Но день майский длинный, и ночи «белеть» стали — так что времени хватило с избытком. Скачка на лошадях через весь остров к бухте Трийги заняла всего пять часов, благо заранее были подготовлены подставы по пути.

В самой бухте уже находились два небольших корабля, приобретенных Карстеном Роде — немного «пузатый» транспортный пинк, и «худая» бригантина. Еще два точно таких же корабля были недавно куплены в Риге и Ревеле — эти две «сладкие парочки» и составили весь военно-морской флот. Впрочем, суда еще не имели собственного флага — достаточно было вывесить датский. Корабли вооружались небольшими пушками, снятыми с замковых стен, и полностью готовы к плаванию с набранными командами. Причем в них состояли такие колоритные личности, к которым лучше никогда не поворачиваться спиной, держать руку на эфесе меча, а карманы предварительно зашить — если не отберут кошелек силой, то обязательно украдут.

Однако молодого епископа эти головорезы встретили с должным почтением, и на его имущество не покушались. Наоборот, плаванье при попутном ветре проходило быстро и приятно, и Магнус с нескрываемым удовольствием дышал соленым воздухом. Но времени не терял, расспрашивал своего командора, и внимательно слушал пояснения Карстена Роде. А порой также точно и прилежно отвечал на вопросы — ведь почти каждый эстонец из его уже дальних времен не раз бывал в море, многие ходили на яхтах и небольших шхунах, и хорошо умели, без всякого красного словца, как говорят бывалые моряки — «держать ветер».

Не избежал этого увлечения и Магнус, еще в советские времена записавшись в яхт-клуб. Так что еще раньше рассказал, как он надеялся, своему будущему каперу, что унаследует славу знаменитого Клауса Штертебекера и его братьев-витальер, знаменитых пиратов Балтики, все, что сам знал о шхунах и бригах. Первые с их косым парусным вооружением как нельзя лучше подходили для плавания среди многочисленных островов и рифов Моонзундского архипелага, с его мелководьем и часто меняющимся ветрами. А бриги среди парусных судов отличались маневренностью и ходкостью, небольшой осадкой, что немаловажно среди здешних отмелей. Вот только эпоха их применения должна начаться через двести с лишним лет.

Пришлось поторопить события — Карстен Роде настолько увлекся предстоящим делом, что Магнус раскошелился талерами, хорошо тряхнул казной на устройство тайных стоянок и двух небольших верфей. Ведь понятно, что лучше самим построить лучшие по конструкции собственные корабли, чем покупать плохие чужие, и втридорога.

Сухую доску и брус пока закупили в нужном количестве, но в будущем собирались пилить доски и сушить их собственными силами. Для чего занялись установкой водяного колеса для пилорамы, запрудив небольшую речку, и постройкой амбаров для сушки древесины. Леса в епископстве хватало с избытком, и набрать мастеровитого народа из эстонцев не было проблемой — многие давно потянулись в города, ибо жить под господством орденских рыцарей стало невыносимо. Так что будущим летом три новых шхуны будут построены, а еще через год появится и первый в этом мире бриг. Ведь для военных действий против шведских и ганзейских «торговцев» эти парусные суда подходят как нельзя лучше.

А там можно увеличить строительство столь нужных кораблей, ведь они имели еще одну важную особенность — вместительный трюм, куда можно загрузить массу полезного с «призов», подлежащих утоплению. Только с пиратской вольницей нужно кончать в зародыше — Магнус намеревался создать регулярный военно-морской флот, от которого напрямую зависело существование его островного государства…

Глава 16

— Как уснешь тут, если от желания некий орган прямо «дымится». Будто в «учебку» снова попал…

Магнус ворочался с бока на бок вот уже добрый час — спалось на новом месте не просто плохо, скверно. Мягкая перина обволокла все тело — не аскетическое ложе обязанного укрощать плоть пожилого прелата, а прямо-таки обитель порока и разврата для любовника. До скрежета зубовного хотелось женщину — все время в этом мире он «постился», хотя смазливых служанок видел уйму, и все, судя по блудливым глазкам, были не прочь совратить молодого епископа с праведного пути.

Потому то он выбрал двух служанок в замке, которые у него плотского желания не вызывали — Линду, а педофилией он не страдал, ребенок ведь совсем, и с ней старую беззубую Марту, прачку — от ежедневного лицезрения последней пропадало всякое плотское желание. Зато эти две эстонки были ему преданны всей душою, а старуха пробовала все блюда на предмет отравы. Да и за обстановкой в замке бдительно наблюдали эстонки, уже имея множество «стукачей».