Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе
Шрифт:
Это ограничение высказывания воспринятым или ощущаемым состоянием не подлежит никакому сомнению у тех многочисленных имперсоналий, которые выражают субъективные чувствования. «Мне голодно», «мне пить хочется», «мне жарко», «мне отвратительно», «смеркается», «светает» и т. д. – тут вообще не может быть никакого отношения этих глаголов к субъекту, деятельностью которого они могли бы быть. То, что дано, заключается лишь в имеющемся налицо чувствовании, которое не содержит в себе никакого указания на возбуждающую его вещь.
С другой стороны, те высказывания, которые выражают воспринятую деятельность без прямого отношения к тому, что проявляет деятельность, носят страдательную форму: es wird gespielt, gesungen и т. д. [10] Равным образом и здесь имеет место лишь наименование воспринятого события, причем не делается никаких шагов к тому, чтобы обозначить тот субъект, в котором совершается это событие. За дальнейшими примерами я могу отослать к вышеупомянутой своей статье.
Уже самое различение словесных форм имени существительного, имени прилагательного и глагола подготовляет и приводит нас к этому разделению обоих синтезов – того, который содержит в себе наименование, и того, который наименованное явление приписывает вещному субъекту. Мы образуем из глаголов и имен прилагательных абстрактные существительные, которые устанавливают в качестве самостоятельно
10
На русском языке в этом случае употребляется действительная форма: «поют, играют» и т. д. – Прим. перев.
11
На русском языке в этих случаях употребляется изъявительное наклонение: «я слышу, как говорят», «я слышу, как звонят», и т. д. – Прим. перев.
«Бессубъектны» эти предложения лишь в том более узком смысле, что тут нет вещного субъекта. Но они не составляют никакого исключения из общей природы предложения, высказывающего суждение. Они содержат в себе синтез общего знакомого представления с настоящим явлением, и именно это последнее образует субъект, и именно оно имелось в виду личным окончанием в его первоначальном значении указательного местоимения.
Но именно потому, что такие суждения наименовывают нечто настоящее, они содержат в себе, конечно, implicite и вместе с тем высказывание о действительности наименованного события, ибо единично воспринятое предполагается вместе с тем как действительное. Но поэтому они не являются эксистенциальными суждениями, суждениями существования в обычном смысле. Ибо «шумит» не хочет высказать о шуме предиката «быть действительным»; но оно хочет высказать о действительном предикат «шуметь». Наименование настоящего впечатления есть основной акт, без которого суждение не могло бы даже возникнуть как выражение настоящего восприятия. Кто говорит: «блеснуло [12] , шумит», – тот должен был увидать свет на небе и распознать это как молнию; тот должен был иметь слуховое ощущение и наименовать его как шум. Но он и не говорит прямо больше того, что виденное им есть молния, услышанное им есть шум. Для слушающего, разумеется, совершается тот же самый процесс, который имеет место при эксистенциальном суждении. Благодаря слову он получает сперва общее представление о молнии, а благодаря форме его флексии он побуждается представить себе молнию как нечто единичное, имеющееся налицо в настоящую минуту. Он должен примыслить к общему слову соответствующее единичное явление. Постольку исходящее от готового положения грамматически объясняющее рассмотрение вправе выдвигать эту сторону, согласно которой суждение утверждает действительность молнии. Утверждение существования выступает на первый план для говорящего также и в производных от первоначальной формы суждениях, в которых сообщение делается на основании воспоминания или на основании чужих сообщений; а также в будущем времени и в общих положениях – «в Альпах часто дождит» значит «часто имеет место дождь». Двусторонний характер первоначальной формы делает возможным это употребление.
12
Вместо немецкого «es blitzt» – «молния сверкает». – Прим. перев.
§ 12. Суждения об отношениях. Суждения существования
Суждения, высказывающие об определенной единичной вещи какое-либо отношение, содержат в себе многократный синтез. Вместо единства вещи и свойства или деятельности, которое лежит в основе рассмотренных в § 10 суждений, тут выступает та связь, которая создается самим представлением об отношении. Всякое представление отношения предполагает по крайней мере два мыслимых как самостоятельные пункта отношения; оставаясь само по себе внешним по отношению к каждому из этих пунктов, оно объединяет их путем акта соотносящего мышления. В суждении, высказывающем определенное отношение о данных вещах, во-первых, наименовывается, следовательно, данное отношение посредством общего представления об отношении, а затем требуемые последним пункты отношения объединяются в одно целое с определенными объектами.
Эксистенциальные суждения по своему логическому характеру подпадают под точку зрения суждений об отношении. На первом плане они выражают такое отношение, в каком представленный объект стоит ко мне как одновременно с тем просто представляющему и наглядно представляющему субъекту. Но по смыслу своего предиката они идут дальше простого отношения.
1. Суждения, высказывающие отношения (А равно В отлично от В больше В, по правую руку от В, по левую руку от В раньше, после В и т. д.), содержат в себе синтез иного рода, нежели те высказывания, которые приписывают субъекту свойства или деятельности. Ибо их предикаты остаются внешними для представления субъекта и не могут быть объединены с ним ни в каком внутреннем единстве. Ни один из этих предикатов не принадлежит субъекту, так как он мыслится сам по себе, как вот этот единичный определенный субъект. В самом представлении субъекта ничего не изменяется от того, приписывается оно субъекту или отвергается относительно него. Стоит солнце по правую от меня руку или по левую, видно оно или невидно – оно остается совершенно тем же самым солнцем, о котором я думаю. В самом представлении о солнце совершенно ничего не меняется благодаря различным предикатам; как если я говорю: «солнце бледное», «солнце кроваво-красное», «солнце движется», «солнце стоит на месте», – оно неподвижно. Рассмотренные до сих пор предикаты, будут они предикатами суждений наименования или суждений о свойствах и деятельностях, принадлежат к составу представления субъекта. Иначе обстоит дело, когда я имею в виду высказать предикат отношения; тут я должен сперва поставить последний в отношение к другому и сознавать определенный характер этого отношения.
Ибо особенность представлений об отношении заключается именно в том, что они по меньшей мере предполагают два объекта, которые прежде всего мыслятся раздельными друг от друга и самостоятельными по отношению друг к другу. И прежде чем будет
высказано известное отношение об этих объектах, их представление должно уже быть дано готовым. Следовательно, то единство, какое связывает элементы суждений об отношении, есть совершенно иного рода, нежели единство составных частей единичного, самого по себе мыслимого объекта. Оно содержится лишь в самом представлении об отношении. В этом последнем заключается, следовательно, основание того своеобразного синтеза, какой мы встречаем здесь.Из этого соотношения между представлениями об отношении и предполагаемыми ими соотносительными пунктами вытекает далее, что всякое отношение между объектами А и В может быть понято и выражено двояким образом – смотря по тому, идем мы от А к В или от В к А. Отношение является всегда обоюдным, взаимным. Но отношения различаются тем, что они или являются одинаковыми как в том, так и в другом направлении, или же они противоположны – А рядом с В, В рядом с А, А равно В, В равно А; или А над В, В под А, А больше В, В меньше А. Каким образом будет пониматься и выражаться данное отношение – это зависит от хода нашего связывающего отношение мышления. Всякое суждение об отношении благодаря своей природе включает, следовательно, второе равноценное суждение об отношении; всякое понятие отношения имеет свое соотносительное понятие.
2. Что касается психологического основания созданного благодаря отношениям синтеза, то легче всего можно уяснять его на непосредственно наглядно представляемых пространственных отношениях. Самая природа нашего представления о пространственных вещах приводит к тому, что они всегда воспринимаются нами лишь совместно с окружающей их обстановкой, и мы должны выделить их из этой последней как нечто единичное. В самом наглядном представлении до всякой сознательной рефлексии мы объединяем отдельные части окружающего нас воспринимаемого в пространственный образ, и благодаря этому все единичное является для нас заключенным в большем, чем оно, пространственном целом. Мы в состоянии изолировать для нашего внимания отдельный предмет – это дерево, этот дом. Подвижность большого числа отдельных вещей благоприятствует этому изолированию, а последнее позволяет нам представлять себе их отрешенными от всякой определенной окружающей обстановки. Но даже тогда, когда мы в состоянии воспринимать их, они всегда стоят среди других в том же самом непрерывном пространстве. Всякий раз, как мы выходим за пределы наглядного представления об отдельной вещи, мы находим уже другие вещи в определенном положении. Мы различаем, таким образом, друг от друга и доводим до своего сознания направления этого акта выхождения и объединения в одно; первоначально все эти направления относятся нами к нашему собственному положению – направо и налево, впереди и позади, вверху и внизу. Но поступая таким образом, мы тем самым показываем, что мы уже подвергли анализу являющийся нам комплексный образ и выразили его общими понятиями отношения. Понятия эти выражают тот определенный вид единства, в каком пространственное целое содержит свои составные части.
Если я говорю: «дом находится на улице», – то исходным пунктом моего суждения служит сложный образ дома вместе с окружающей его обстановкой. Я обращаю сперва внимание на здание и наименовываю его домом. Я перехожу своим взором дальше и обращаю внимание на то, что находится по соседству. То, что я вижу здесь, я называю улицей. И то отношение, в каком стоят друг к другу обе составные части моего образа, есть отношение непосредственной смежности; я обозначаю его предлогом «на», в котором и наименовывается этот вид пространственного сосуществования. Равным образом «аист находится в гнезде», «собака находится под столом» предполагают тот же самый анализ данного сложного образа на его составные части и известный вид их пространственного сосуществования. То, что выражает соединение в одно целое, что побуждает слушателя объединить определенным образом имеющиеся у него составные части, – это есть предлог, который содержит в себе представление об отношении и применяет его к данному. Таким образом, для того чтобы иметь возможность высказать суждение, мы имеем троякое наименование отдельных составных частей; и кроме того, единство, какое содержит в себе высказанная в обозначающем отношение слов мысль. Одно из этих наименований предшествует суждению и обнаруживается в обозначении субъекта; остальные синтезы выражаются самим суждением.
3. Эти различные синтезы могут многообразно переплетаться и совершаться в различном порядке. Главным образом, потому, что со всяким объектом, соответственно привычкам нашего процесса представления, сочетается мысль о тех возможных отношениях, в каких объект этот может стоять. Если мне даны друг возле друга два предмета – А и В то я могу прежде всего иметь в виду А. Но всякий предмет стоит в пространственном соседстве с другими предметами, тут появляется представление о чем-то, что находится рядом с ним, и я определяю теперь этот второй пункт отношения. Наоборот, я могу исходить от В, я могу прежде всего связать отношение с этим последним и лишь затем уже приписать это отношение второму пункту А как субъекту. Наконец, я могу иметь в виду и то и другое вместе и определять их отношение. А рядом с В рядом с В А, А и В рядом друг с другом – тут выражается этот различный ход синтеза.
Яснее всего обнаруживается это в тех пространственных отношениях, которые исходят от меня как пункта отношения. Суждение, как «Сократ находится здесь», исходит от такого наглядного представления, которое и меня, и Сократа объемлет в том же самом пространстве. Но со всяким наглядным представлением пространства полагается мое собственное место и окружающее его пространство; это всегда сопутствующее мне при помощи «здесь» выражаемое представление присоединяется, следовательно, к данному теперь наглядному представлению и становится вместе с ним единым. Но окружающее меня пространство требует чего-то такого, что в нем находится; оно есть общая возможность чего-то второго, и это второе есть теперь Сократ. Сократ заполняет пустое место этого «здесь». Поэтому, естественной формой описания таких отношений, при которых в сознании прежде всего появляется мое собственное место как пункт отношения, является то, что мы предпосылаем здесь обозначение места. (Направо находится А, налево В, спереди С, сзади D.)