Логика. Том 1. Учение о суждении, понятии и выводе

1. Если, как было установлено выше, деятельность, в которой наше намеренное мышление достигает своей цели, есть акт суждения, то прежде всего необходимо правильно уразуметь природу той функции, о правильном выполнении которой идет речь, и познать содержащиеся в ней предпосылки. Тем более что та же самая форма суждения обща целесообразному, общезначимому и не достигающему своей цели мышлению. Истина и ошибка, достоверность и сомнение, согласие и спор обнаруживаются лишь постольку, поскольку мышление принимает облик суждений и хочет завершиться или завершилось уже в суждениях. Итак, одна и та же функция здесь выполняется правильно, там ошибочно, здесь она достигает своей цели, там нет. И лишь тогда можно дать правила для правильного выполнения этой функции, когда мы познали, в чем она состоит.

Это познание достигается лишь путем анализа нашего действительного акта суждения, путем размышления над тем, что мы делаем, когда совершаем акт суждения, путем выяснения того, какие другие функции служат, быть может, предпосылками для акта суждения, каким образом из них образуется акт суждения и какие общие принципы от природы господствуют над этим процессом образования. При этом необходимо предположить, что предварительно известно, какие мыслительные акты подпадают под название суждения; и на первое время достаточно придерживаться языка, и в качестве ближайшего объекта этого исследования должно выделить все те положения, которые содержат в себе высказывание, заявляющее притязание на истинность, высказывание, которое и со стороны других хочет встретить признание и веру в свою значимость.

Итак, из приводимых грамматикой предложений мы предварительно устраняем все те, которые, как выражающие повеление и желание², содержат в себе индивидуальный и не подлежащий перенесению момент; далее, все те, которые хотя и содержат утверждение, но не устанавливают его как истинное, как вопросительные предложения, или те, что выражают только предположение или субъективный взгляд. Насколько последние предложения могут иметь значение как подготовление к суждению – это может выяснить лишь позднейшее исследование.

Но все предложения, действительно содержащие высказывание или утверждение, составляют предмет нашего исследования, безразлично, чего бы они ни касались. Мы примыкаем, таким образом, к пониманию Аристотеля³ и отвергаем отличие так называемого логического суждения от других утверждений – согласно чему в логике следовало бы рассматривать разве только одно подведение единичного под его общее, а простые сообщения о фактах выходили бы уже за ее пределы. Ибо и эти предложения хотят быть истинными и заявляют притязание на веру к себе, а поэтому, как и суждения подведения, они точно так же требуют, чтобы были исследованы условия их значимости⁴. Лишь там, где господствует схоластический взгляд на сущность науки, что научной ценностью обладает-де только дефиниция, – лишь в этом случае можно было бы хотеть ограничить логику суждениями подведения. Но там, где живо сознание, что для значительной части нашего знания отдельные факты служат основой и пробным камнем, там и суждения, выражающие факты, точно так же подлежат логическому рассмотрению.

Далее, по плану нашего исследования на анализе суждения мы остановимся там, где оно образуется безыскусственно, безо всякой рефлексии, в естественном течении мышления.

2. Раз исследование того, что совершается в акте суждения, закончено, тогда можно поставить вопрос, каковы те требования, какие должны быть предъявлены к совершенному акту суждения, во всех отношениях соответствующему цели; вместе с тем возможно установить тот идеал, согласоваться с которым наше мышление хочет и должно. Так как мы исходим из требования, что наше мышление должно быть необходимым и общезначимым, и требование это мы предъявляем к функции суждения, которая познана со стороны всех своих условий и факторов, то отсюда вытекают определенные нормы, которым должен удовлетворять акт суждения. Вместе с тем отсюда вытекают и определенные критерии для различения совершенного и несовершенного акта суждения. Насколько логическое исследование в нашем смысле может проследить эти нормы, они сводятся к двум пунктам: во-первых, элементы суждения все без исключения определены, т. е. фиксированы в понятиях; а во-вторых, самый акт суждения необходимым образом вытекает из своих предпосылок. Таким образом, в эту часть входит учение о понятиях и умозаключениях как совокупность нормативных законов для образования совершенных суждений.

3. Но познание того, какой характер должно носить идеально совершенное мышление, само по себе не создает еще возможности действительно достигать этого идеального состояния, этим не дано еще и познания ведущего к этой цели пути. Поэтому тут необходимо выяснить, каким образом, исходя из данного нам состояния, пользуясь теми средствами, что предоставляет в наше распоряжение природа, и при тех условиях, от которых зависит наше человеческое мышление, – каким образом здесь можно было бы достигнуть логического совершенства. Следовательно, речь тут идет о тех методах, которые дают возможность придти к правильным понятиям и надлежащим предпосылкам для суждений и умозаключений. Это и есть область технического учения в узком смысле, область собственно технических указаний, и обе предшествующие части служат для нее подготовлением. Наиболее важной частью здесь является теория индукции как учение о методе, дающем возможность из отдельных восприятий получать понятия и общие положения.

Таким пониманием задачи и порядка исследования мы надеемся объединить все те различные точки зрения, какие обнаружились в обработке логики, и воздать всякой должное ей. Ибо если, с одной стороны, задачу логики усматривали в том, что она должна установить естественные формы и естественные законы мышления, каким оно необходимо следует, то и мы в свою очередь признаем необходимость установить такие естественные законы, которым подчиняется вообще всякий акт суждения, и найти те принципы, каким он необходимо должен быть подчинен как сознательная функция этого определенного вида. Но мы отрицаем, что этим будто бы исчерпывается задача логики, ибо логика хочет быть не физикой, а этикой мышления. Если, с другой стороны, логику определяли как учение о нормах человеческого мышления или познания, то и мы также признаем, что этот нормативный характер является в ней существенным. Но мы отрицаем, что эти нормы могли быть познаны иначе, как на основе изучения естественных сил и тех функций, которые должны регулироваться указанными нормами; мы отрицаем также, чтобы простой кодекс нормальных законов был плодотворен уже сам по себе и давал бы сам по себе возможность достигать той цели, ради которой вообще имеет смысл устанавливать логику Напротив, то, что в большинстве случаев трактуется лишь в виде дополнения – именно учение о методах, это мы почитаем необходимым сделать собственной, последней и главной целью нашей науки. Так как учение о методах своим главным предметом должно иметь развитие науки из естественно данных предпосылок знания, то тем самым мы надеемся удовлетворять и тех, кто, спасаясь от пустоты и абстрактности формальной школьной логики, приписывает ей теоретико-познавательные задачи. Но мы при этом, конечно, исключаем все вопросы о метафизическом значении мыслительных процессов и держимся исключительно в преднамеченных рамках, рассматривая мышление как субъективную функцию. В то же время предъявляемые к мышлению требования мы не распространяем на познание сущего, а ограничиваем их областью необходимости и общезначимости. Да и словоупотребление всегда и всюду усматривает в этих характерных чертах отличительную сущность логического⁵.

ПЕРВАЯ АНАЛИТИЧЕСКАЯ ЧАСТЬ СУЩНОСТЬ И ПРЕДПОСЫЛКИ АКТА СУЖДЕНИЯ

§ 5. Предложение как выражение суждения. Субъект и предикат

Предложение, в котором нечто высказывается о чем-то, есть грамматическое выражение суждения. Последнее первоначально является живым актом мышления, который во всяком случае предполагает, что у лица, совершающего и высказывающего акт суждения, имеются во время этого процесса два различных представления – представление субъекта и предиката. Внешним образом представления эти могут прежде всего различаться так: субъект есть то, о чем нечто высказывается; предикат есть то, что высказывается.

1. То, что является перед нами как суждение, т. е. в форме высказанного предложения, содержащего утверждение, прежде всего есть готовое целое, некоторый законченный результат мыслительной деятельности. Результат этот как таковой может повторяться в памяти, он может входить в новые комбинации, путем сообщения его можно передавать другим, его можно на все времена закрепить в письменной форме. Но это объективное бытие и это самостоятельное существование, благодаря которому мы обыкновенно говорим, что суждение высказывает, связывает, разделяет, есть простая видимость, и выражения эти суть тропы. Но так, как мы собственно хотим говорить, суждение как таковое имеет свое действительное существование только в живом процессе суждения, в том акте мыслящего индивидуума, который совершается внутренне в определенный момент. И всякое дальнейшее существование суждения как живого процесса в мышлении становится возможным лишь благодаря тому, что акт этот повторяется всегда вновь и вновь, сопровождаясь сознанием своего тождества. Объективное существование никогда не принадлежит самому суждению, а лишь его чувственному знаку, высказанному или написанному предложению. Последнее предстоит для других и распознается ими внешним образом, и тем оно свидетельствует, что определенный мыслительный акт совершился в живом мышлении.

Но предложение, как этот внешний знак, можно рассматривать с двух сторон, которые с самого же начала важно точно разграничивать. С одной стороны, предложение указывает на свой источник, на внутренние процессы в том, кто высказывает его и тем обнаруживает свои мысли. С другой стороны, оно обращается к слушающему и хочет быть понятым. Слушающий приглашается дать истолкование внешним знакам и на основании этого конструировать ту мысль, которую выразил говорящий. Но функции того, кто понимает сказанные слова, иные по сравнению с функциями того, кто говорит; хотя при совершенном понимании, конечный результат в уме слушающего должен совпадать с тем, из чего исходил говоривший. Я выражаю, положим, в словах полученное восприятие «замок горит». В таком случае моим исходным пунктом служит образ горящего замка; в нем я познаю знакомый образ здания и бьющее из него пламя. Различая сперва оба эти элемента и затем объединяя их в предложении, я описываю то, что видел. Тот, кто слышит мое предложение, должен сперва объединить до сих пор разрозненные представления, которые пробуждены в нем благодаря обоим словам; и лишь затем благодаря этому он имеет в заключение то представление, из которого исходил говоривший.

Сама природа вещей приводит к тому, что грамматика и герменевтика, которая исходит из сказанных или написанных слов, склонны бывают становиться преимущественно на точку зрения слушающего: они обращают внимание на те функции, которые проявляют свою деятельность при понимании, и рассматривают их в том порядке, в каком их выполняет слушающий. Но для психологического анализа, который хочет исследовать сущность мышления, совершающего акт суждения, на первом плане имеет значение другая сторона, деятельность говорящего. Тем более что не всякое мышление, облекающееся в слова, необходимо имеет тенденцию сообщаться другим.