Локи Выдумавший обман

Видно, она бы лучше еще раз вязла меня в рот, чем говорить о неудобных вещах, сидя на мне голом — голой. Но в том и суть искушения. Просто взять тело — это скучно, банально и давно «не вставляет». Поиметь мозг, вселить развратные фантазии, бережно вложить самые разнузданные мечты и потребности — в этом вся соль.

— Кажется… меня не пугают эти слова, — не очень аккуратно уходит от ответа моя женушка.

— Тебе не нравится, что я откровенно говорю о том, что хочу тебя?

Усложняем задачу: запускаю большой палец между ее влажными складками, надавливаю на сердцевину и еще раз, строго и требовательно повторяя вопрос:

— Не ответишь, Овечка — больше ни единого грязного словечка для тебя. Буду, блядь, цитировать сонеты Шекспира и говорить исключительно о твоем лунном лике и прочую высокопарную хероту.

Нажимаю чуть сильнее, чувствуя, как она буквально растекается по моей ладони.

Если вставить ей прямо сейчас, это будет просто идеально.

Но… сперва я изящно подготовлю к вторжению ее трезвый мозг. Будет ей то еще «двойное проникновение».

Глава тридцать пятая: Александра

Я не знаю, как говорить о том, чего хочу.

Как говорить о том, что само вертится в голове и щекочет кончик языка искушением: «Просто скажи — и получишь все…»

Откуда я знаю, что Локи сделает это «все» для меня? Потому что чувствую каждую его потребность, иногда так глубоко ныряя в темноволосую голову, что не хочется выныривать, потому что чужие мысли становятся собственными, а чужие откровенные фантазии становятся своей навязчивой идеей. Все это настолько глубоко внутри меня, что не хочется копаться в метафизике и искать корни «проблем» среди его умелого манипулирования.

Я стала женой демона искушения, и даже если он ведет себя, как свинья, невозможно не признать, что все в нем, от пальцев до макушки — чистый секс. И стоит лишь подумать о том, что его трогали другие женщины точно так же, как и я, гладили твердые мускулы и гладкую кожу — и грудь словно разрывает живущий внутри инопланетный монстр. Глупо ревновать к прошлому. Глупо вообще ревновать демона искушения!

Но… я все-таки ревную. Так сильно, что мне становится страшно.

— Глаза на меня, Александра, — снова командует этот тиран, и я проглатываю слюну, потому что хочу вцепится в него зубами, чтобы не был таким… засранцем.

— Мне нравится то, что ты говоришь, — признаюсь, как перед судом.

— Тебе нравится, как я это говорю?

Пока я готовлю гневную тираду о том, куда бы ему пойти с идиотскими вопросами, Локи чуть сильнее потирает меня между ног, и от моей решимости не остается и следа. Не быть мне пафосной амазонкой, не рвать в клочья его терпение. Но разве так плохо быть просто маленькой женщиной, оседлавшей самого роскошного мужчину на свете?

— Это риторический вопрос? — ухмыляется демон, соблазнительно прикусывая нижнюю губу.

— Пошел вон из моей головы, — предлагаю еще раз, но сейчас это звучит совершенно безразлично, потому что, кажется, части меня приятно его вторжение.

— И не подумаю, Александра. Так приятно видеть, как ты даже сейчас хочешь облизать губы, чтобы еще раз вспомнить мой вкус. Хочешь, еще раз попробуем? Я бы умер с членом у тебя во рту, если бы у меня был выбор, как закончить свои грешные дни.

Хочу сказать, что он просто похотливый гад, но ловлю себя на том, что действительно облизываю губы и вспоминаю все, что делала с ним, и вкус на языке. Это было так… естественно и правильно, как будто именно так мы и должны были начать наши отношения. И не было никакого морального насилия, потому что я хотела этого — и он дал мне себя.

— Овечка, подумай так еще немного — и я буду готов кончить просто от того, как сладко ты думаешь, чтобы еще раз мне отсосать.

Он запрокидывает голову, немного выгибается в груди, и мои пальцы сами бегут вверх по натянутой шее. Есть что-то невыносимо-сексуальное в том, как этот мужчина смотрится на темно-синих простынях. Как его голова упирается в подушку, а зубы оставляют на губах красные полосы.

— Попроси меня поласкать тебя, Александра, мне нужно… — Звучит, как мольба.

Я перехватываю его руку за запястье, тяну вверх к своим губам. Локи распахивает глаза, и я сама не верю, что буквально раскаляюсь под его взглядом, облизывая большой палец, словно мороженное. Опускаю обратно, подталкиваю прикоснуться ко мне еще раз, сильнее и жестче.

Почему-то не хочется ни милого, ни нежного, хоть мы оба точно знаем, что в эту ночь я точно пойду до конца. Страшно ли мне? Нет. Хотела бы я, чтобы это был какой-то другой, обычный мужчина, кто-то вроде Виталика или просто хороший парень? Нет, нет и нет.

На минуту мне кажется, что Локи продолжит и дальше издеваться, требуя озвучивать каждую мысль и желание, но он лишь ухмыляется и скользит влажным пальцем по моему клитору, подталкивая за бедра то к себе, то от себя. Выуживает из меня странный ритм, который мне нравится просто до одури. А как только я расслабляюсь и начинаю ловить остро-сладкую тяжесть внизу живота, вдруг поднимает за талию, опуская ниже так, что теперь я буду тереться об его член.

Жгучий стыд огнем опаляет щеки. Пытаюсь сбежать, но Локи крепко прижимает меня за бедра себе навстречу и обратно.

— Ты так меня хочешь, мой Бермудский треугольник, что я уже на хрен весь мокрый.

Хочет наорать на него, чтобы не смел так меня смущать, что это просто естественная реакция организма на то, что ему приятно, что именно так женское тело…

— Овечка, шли эти мысли подальше из головы! Ты меня хочешь, ты от меня течешь, у тебя голова кругом. На хуй медицину и физиологию. Давай, малышка, поимей меня, как тебе хочется. Вот он я.

Кажется, внутри меня сейчас громко срывается с тормозов газующий до самого предела гоночный болид. И где-то сзади остаются мысли о том, как должно быть правильно, и почему я не должна отдавать свою невинность такому, как Локи.

Есть лишь одна правда — я хочу именно этого демона. Именно сейчас и именно так. Без лепестков роз, без прелюдии длинною в вечность, без всяких признаний. Я хочу, как сейчас, потому что это настоящее — какое-то до безумия правильное и не наигранное.

Когда пытаюсь распрямится на коленях, Локи больше не держит меня. Только медленно водит пальцами по моим бедрам, из-под прикрытых век наблюдая за моими попытками расположиться над его членом. Не торопит, но стоит мне скользнуть промежностью по влажной головке, вздрагивает, покрываясь мурашками. И это так… сексуально и по-настоящему, что я готова верить во что угодно, даже в ерунду о том, что такому, как он, может нравиться такая, как я.

— Тебе будет больно, Овечка, — вдруг сглатывает он, когда я готовлюсь опуститься. — Я бы хотел сказать, что не хотел быть тем, кто причинит эту боль, но это будет сраное вранье, потому что ты должна была стать моей рано или поздно. И ни с кем другим. Никогда.

И вдруг хмурится, как будто сказал что-то такое, что стало откровением для нас обоих.

Я медленно опускаюсь на него. Мне не страшно. Мне вообще плевать, потому что Локи врезается пальцами мне в бедра — и его трясет, словно это и его первый раз тоже. Его артерия на шее вытягивается в струну, грудь часто поднимается и опускается, и я почти слышу грохот сердца, которое вдруг обрывается, когда я, прикусывая губы, резко насаживаюсь на всю глубину.