Локи Выдумавший обман
Шрифт:
Уже в постели, отчаянно пытаясь справиться с сонливостью и одновременно хотя бы одним глазом прочесть учебник, понимаю, что мой телефон снова вибрирует, сообщая о получении очередного СМС. На этот раз номер незнакомый, и на ум приходит только один человек, кто бы мог беспокоить меня в два часа ночи наверняка дурацким сообщением. Вернее, не то чтобы знаю, но это точно в его стиле.
К сообщению прикреплена фотография. Селфи в запотевшее стекло, на котором написано: «Сладких снов, Овечка». Меня сразу бросает в краску, потому что это совсем, как в сказке: ни одетый, ни раздетый. Но зато как хорошо
Если бы это порно для подростков прислал кто-то другой, в ответ я бы прислала пожелание страдать хронической диареей или… да просто бы проигнорировала и занесла номер в черный список. И что-то такое про диарею даже начинаю писать в ответ, но в итоге стираю первое же слово раз десять, пока не сдаюсь. Надо просто его удалить. Ничего сложного. Отметить дурацкое сообщение и бросить в мусорную корзину, где ему самое место.
Не могу. Просто не могу и все.
Удалю завтра утром, когда буду отправлять сообщение Виталику.
Я всегда сплю с телефоном под подушкой, чтобы не проворонить будильник, но в эту ночь сжимаю своего «старичка» особенно крепко и даже засыпаю с мыслью о том, что утром нужно бы еще раз посмотреть на фотографию, прежде чем безжалостно стереть недрогнувшей рукой.
Глава пятая: Локи
Благодаря жадному доктору у меня есть все: место учебы, адрес, телефон. И я использую полученные знания на всю катушку: ловлю за углом первого же таксиста, всучиваю ему деньги и даю точные указания к действию. Потом пристраиваюсь следом за тарантайкой и проверяю, чтобы мое сокровище без приключений добралось домой. В конце концов, от нее зависит мое благополучие. У отца точно шикарное чувство юмора, иначе стал бы он класть иглу с Кощеевой погибелью в смертную девственницу?
Овечка живет в каком-то замызганном сарае, который почему-то называется общежитием для студентов медунивера. Даже я не рискнул бы зайти внутрь без костюма химзащиты и противогаза, но, похоже, у моей Александры просто нет других вариантов.
Убедившись, что она благополучно зашла внутрь — я вычислил ее окна и дождался, пока там зажжется свет — ныряю в Тень. Предстоит серьезный разговор с отцом. Без вариантов, что он мне точно откажет, но я просто хочу посмотреть ему в глаза и спросить, а каким хером он поступил так с ней. Не со мной — я живучая бездушная сволочь, и меня такими фокусами не пронять. Но девчонка, если уж он решил прибрать ее к своим рукам, такого точно не заслуживает.
В Тени мой отец живет в Олимпе: самом огромной небоскребе, целиком выточенном из обсидиана. Поездка в лифте с первого на последний занимает порядка двадцати минут, и я, если так можно выразиться, успеваю подумать о своей беспутной жизни. Пытаюсь отыскать сожаление о содеянном, желание покаяться, как на смертном одре — и ни фига. Мне, черт подери, моя жизнь нравится именно такой: беспутной, яркой, с глотком риска и рюмкой разврата. И я не собираюсь ничего менять. Я просто попробую сделать невозможное: обвести вокруг пальца своего отца, а это вам не Удачу в задницу поиметь.
Отец развалился
на диване и смотрит мыльную оперу. Он вообще любит делать странные вещи после полуночи, но у всех великих людей были причуды. Серьезно, ткните наугад в фамилию любого гения и со стопроцентной вероятностью узнаете о нем много интересного. Кто-то любил надевать носок на член, кто-то написал свои лучшие поэмы голышом, кто-то любил мальчиков, а кто-то наряжался в женское белье. Нормальных людей не существует — факт.— Я тебя приглашал? — Отец даже не смотрит в мою сторону. — Не помню.
— Скажи, тебе сейчас вообще, как — нормально? — без обиняков начинаю я. — Ей же девятнадцать всего. Может, она мечтает о большой и светлой любви, у нее даже парень есть. А ты ее мне подложил, как свинью на убой. Так для кого это наказание? Для меня? Серьезно?
Отец все-таки выключает телевизор — делает это без пульта, как вы понимаете, просто мыслью — и тяжело поднимается. Сует руки в карманы домашних штанов, с минуту просто смотрит на меня так, что у меня мошонка втягивается чуть ли не до аппендикса.
— Локи, ты, кажется, не понял.
— Так объясни, что это за херня. — От нервов рву горло свитера вниз, обнажая край витиеватого цветка на груди. — Если бы я захотел крутое тату, то выбрал бы что-то поинтереснее, чем недоделанная ромашка.
— Ты что, правда решил, что достаточно будет просто соблазнить Александру? — Он выглядит очень разочарованным.
Мне уже дурно, потому что в последний раз, когда отец смотрел на меня точно таким же взглядом, это кончилось обещанием научить меня быть прилежным парнем и прекратить увязываться за всем, что шевелится. Можно даже не надеяться, что сейчас он сделает исключение.
— Стоп! — Я вскидываю руку и проклинаю себя за то, что не держал язык за зубами. Зачем вообще сюда приперся? Я же всегда мыслю трезво и рационально. — Ты же не станешь менять правила игры после ее начала?
— Я ничего и не меняю, Локи, просто пытаюсь сказать, что ты сделал фальстарт.
У меня язык не поворачивается попросить его объяснить. Тупо страшно.
— От того, соблазнишь ты девочку или нет, ни для нее, ни для тебя ничего не изменится. Это, как ты понимаешь, слишком просто.
— Просто? Соблазнить ту, которая отмечена как твоя собственность? — Да он издевается.
— Да, просто. — Убийственно спокойно говорит он. — Я же твой отец, Локи, я знаю все твои лазейки и фокусы, потому что это я тебя таким создал.
Честно пытаюсь приготовиться к тому, что сейчас мне на плечи, словно титану из мифа, ухнет весь небесный свод, но все равно чувствую дрожь в коленях, когда он говорит:
— Она должна тебя полюбить, Локи. Искренне и по-настоящему, как умеет любить только невинная чистая душа.
Просто чтобы вы поняли всю глубину моего отчаяния, я должен сделать уточнение: меня, красавца, демона искушения, упакованного по последней моде, великолепного любовника и просто, блин, Локи, никогда и никто не любил. Потому что — я объективен — любить меня не за что.
— Знаешь, это даже для тебя слишком, — говорю я, пытаясь переварить всю эту галиматью. И вот прямо сейчас уже чихать на сленг, которым я щедро сдабриваю мысли, потому что обычных человеческих слов у меня нет. — Ты же знаешь, что…