Локи Выдумавший обман

— Локи, блядь, ты куда пропал? — матерится в трубку Фер.

— Через час, — бормочу я и называю адрес ближайшего ЗАГСа, который высмотрел в гугле.

Бросаю телефон на диван и продолжат тупо пялиться на Овечку.

Ладно, нужно взять ма-а-аленькую паузу и сказать о том, что все женщины прекрасны, когда они — невесты. Вне зависимости от комплекции, возраста, количества детей до брака и количества похороненных мужей. Все невесты — безупречны, потому что это их звездный час. Даже если он десятый по счету и даже если платье не белое, а черное с готическими розочками.

Но моя Александра просто божественна. Ну, хотя бы потому, что пока взбирается на свою арену, задирает подол платья, а под ним у нее тяжелые осенние ботинки, которые впору носить байкерше. Потертые и со сбитыми носками, не особенно сочетаются с остальным ее образом, так что наверняка взяты в каком-то магазине «вторых рук».

Платье, которое вряд ли можно назвать сложным произведением портняжного искусства, на ней смотрится лучше, чем если бы это был подвенечный наряд Золушки или Бель. Длинные рукава с петелькой на большом пальце, прямая юбка-колокольчик, закрытая грудь и воротник стойкой до самой шеи. Но когда Александра поворачивается, я просто охуеваю от того, как пикантно открыта ее спина: широким ромбом от плеч до самой талии. И тонкие позвонки выступают под бледной кожей, словно клавиши.

— Эммм… — Вот, пожалуй, и все, что я могу сказать в ответ на ее дефиле.

— Алексей, послушай… — Овечка вдруг спрыгивает на пол и в нерешительности мнет юбку, словно девчонка, которая собирается признаться, что разбила любимую бабушкину вазу. — Я… Ну, знаешь, просто испугалась. Извини, у меня немного помутилось в голове от стресса. Так бывает, мы проходили это на…

— Прости, что? — переспрашиваю я, нарочно корча растерянность.

Я ни фига не растерян, я, если так можно выразится, просто злой, как черт, хоть черти просто ехидные твари. Если бы она сказала это до того, как я увидел ее вот такой, возможно, я бы прыгал от радости до потолка. Но сейчас все, что я хочу — завладеть этим сокровищем. Хотя бы на двенадцать дней.

— Я не хочу замуж, — твердо говорит Александра и немного морщит лоб, как будто ей больно подбирать правильные слова. — Какой замуж, ты что? Мы друг друга не знаем.

— Но я трижды спас тебе жизнь, — напоминаю, если вдруг она забыла. Хотя вряд ли, но голос рассудка проснулся не вовремя.

Или это мой крепко задрых без задних ног?

— И я очень благодарна тебе за это, но замуж не выйду. Это просто ересь. У меня есть парень.

— Уже нет.

Александра пару секунд переваривает мои слова — и вдруг на глазах преображается в фурию. В ту, у которой разве что дым из ноздрей не валит, а так может запросто испепелить взглядом, и становиться у нее на пути точно не лучшая идея.

Но так уж вышло, что я стою и я — огнеупорный. Не такой, как Фер, но все, как положено демону: руку в огонь могу сунуть и джигу сплясать на костре практически без всякого дискомфорта. Так что сколько бы моя малышка не таращила свои злые глазки, я плещусь в ее гневе, как невинный младенец в купели, и готов еще немного позлить ее, чтобы испытать ни с чем не сравнимое удовольствие усмирения строптивой.

— Что. Ты. Сделал? — по словам спрашивает Александра, хоть, я уверен, и без моих объяснений все прекрасно поняла.

Эх, женщины, им же всегда нужно, чтобы из отбивали и уводили, и не цветочками и серенадами, а как пещерный человек — через плечо и в пещеру.

— Сказал ему, что если еще хоть раз увижу возле своей девочки его поганый нос или учую его смрад, то… погоди, что же… — Тяну паузу как раз до того момента, когда Овечка готова зашипеть от злобы, словно вода на грешнике. — В общем, это не для твоих нежных ушей, но, если твоему бывшему хватит ума подойти к тебе ближе, чем на сто метров, он пополнит ряды мужчин, которые ходят ссать в женский туалет.

Теперь очередь Александры выдерживать трагическую паузу, и, должен признать, у нее это получается лучше, чем у меня. Потому что в итоге я просто шлю все к такой-то матери, сую девушкам-консультантам достаточную сумму, чтобы им не захотелось меня останавливать для всяких формальной, и просто взваливаю Александру на плечо.

Моя умница даже не визжит: просто что есть силы бьет меня кулаком по спине.

Приятно, кстати.

— Ты — придурок, — говорит она менторским тоном. — Мы же ходим на одни и те же лекции.

— Значит, не быть ему медиком, — сквозь смех говорю я. — Пусть поступает в ветеринарный, будет братьев лечить, как-то же должен. Между прочим, важная и нужная профессия, незаслуженно обделенная вниманием.

— Братьев? — задумчиво интересуется она.

Мы проходим мимо оформленной зеркалами стены, и я на секунду задерживаюсь, чтобы полюбоваться этим видом. Александра, уперев локоть мне в лопатку, с задумчивым видом подпирает кулаком подбородок. С таким же видом она могла бы доказывать теорему Ферма.

— Ну тех, рогатых, — намекаю я, не отказывая себе в удовольствии полюбоваться новой вспышкой ее ярости.

— Я не выйду за тебя, — говорит она моему отражению. Твердо и четко.

— Точно? — переспрашиваю просто чтобы распалить ее еще больше. — Никаких шансов?

— Абсолютно, — ее однозначный ответ.

— Какая жалость, — улыбаюсь в ответ я, и мы оба знаем, что продолжение реплики ее не порадует. — Какая жалость, что мне, в общем, плевать на твое «нет», Александра «Бермудский треугольник» Черных. Это же я тебя в ЗАГС… несу.

Глава одиннадцатая: Александра

У меня, конечно, просто шок. Другого объяснения этому всему нет и быть не может.

Потому что сначала я сама тащу его в ЗАГС, а потом — он меня.

А потом раз — и мы стоим перед тетенькой в креповом костюме, и я словно со стороны слышу свое «да» пополам с икотой.

То есть вот так, за час я из девочки-студентки Александры Власовой стала вдруг девочкой-студенткой Александрой Черных. И не говорите, что так не бывает — я в курсе!

— Тебе идет моя фамилия, — скалится Алексей, когда работница ЗАГСа предлагает нам жить долго и счастливо таким тоном, как будто вот прямо сейчас нас и похоронят.

Нет, я, конечно, могла бы отбиться. Могла даже голосить на всю Ивановскую, звать полицию и пожарников, и даже Человека-паука, но… У меня шок. До сих пор.

— Жена! — Алексей распахивает объятия. — Иди, целовать буду.

Я стреляю в него холодным взглядом, но еще примерно минуту он на что-то надеется. И вроде собирается что-то сказать, но его перебивает грохот музыки за окнами. Такой сильный, что стекла пританцовывают в рамах, и я — просто на одних инстинктах и с оглядкой на три неудачный попытки умереть — бочком подвигаюсь к Алексею.