Ломка
Шрифт:
Целый день Андрей мучился, прокручивая в голове утренний инцидент:
— "Что за люди вокруг? Я чужой среди всех. Как меня достал свой собственный, пораженный сомнениями мозг. Жил бы да жил припеваючи. Нет, что-то меня вечно не устраивает. Так дальше нельзя — с ума сойти можно. Таким манером жернова времени перемелют меня, сотрут в порошок, не оставив камня на камне. Надо искать. Время, в котором я живу, дает мне этот шанс. Я впереди всех — это очевидно. Эпоха такая, что пока еще никакая. Какой проект я представлю своим существованием, так и будут жить люди после меня.
***
—
Спасский решил прогуляться перед сном и, отпросившись у бабушки, отправился на улицу. Стемнело. В деревенских окнах стали зажигаться огоньки, словно стайки прилетевших неизвестно откуда светлячков, друзей ночи. Сам не зная для чего, Андрей бесцельно бродил по селу, всматривался в окна, запоминая людей. Кто-то из них смотрел телевизор, кто-то ругался. Отрывисто лаяли собаки, за версту чуя приближение припозднившегося человека. Над головой просыпались мириады звезд, перемигиваясь в ночи с матерью-луной, которая готовилась совсем скоро уступить небосклон остроконечному месяцу.
Андрей услышал, что его окликнули и, не торопясь, подошел к группе людей, выжидающе разглядывающих его.
Сразу бросалось в глаза, что Митька Белов в этой компании был заводилой. Он с живостью перемещался от одних к другим; заливаясь смехом, говорил какие-то слова и тут же отходил, выставляя на показ красную ветровку, которую недавно справила ему мать, взяв с парня слово, что он не будет засовывать свою голову куда не попадя.
— Слышь приезжий. Сгоняй за чатушкой. В горле пересохло — страсть, — с притворной мольбой обратился он к Спасскому.
Андрей, не задумываясь, ответил:
— Извини, но ночи сейчас темные. Один я боюсь. Если согласишься составить мне компанию, тогда пожалуйста.
Сага, разберись с ним. У тебя удар послабже, — повелительно бросил Митька.
Сага, смахивающий на медведя, поднялся со скамейки и, что-то бубня, косолапо, вразвалку, как заправский моряк, подошел к незнакомому парню.
— Видел, как в землю забивают сваи? — спросил Сага.
— Нет, но не раз наблюдал по телевизору, как больших самоуверенных парней продырявливают маленькие пули, — ответил Андрей, отодвинув полу пиджака. — Против пушки пойдешь?
Ситуация принимала нешуточный оборот. Сидевшие на лавке в раз встали, собираясь дать отпор чужаку. Андрей не сдвинулся с места и окинул присутствующих ледяным взглядом. Митька смотрел на осаженного друга и не знал, как теперь спасти ситуацию. Андрей мало-мало разбирался в психологии и решил, что дабы не нажить себе врага (а самый страшный враг — это враг уязвленной гордости), беззлобно заметить:
— Ребята, я человек мирный. Если не будете приставать, найдете в моем лице хорошего товарища. Зовут меня Андрей Спасский. Я из города.
— И че нам на тебя теперь молиться, что ты из города? — выпалил Сага, пытаясь сохранить лицо.
— Спокойно пацаны. Это парень мне нравится. Не трус и не шестерка… Кстати, спасибо тебе за перевязанную голову. Я твой должник. Если кто-то будет тебе угрожать, можешь воспользоваться моей помощью, но только один раз. А теперь присаживайся с нами, больше тебя никто не тронет, — облегченно заметил Митька и закурил.
— Я ни в чьей опеке не нуждаюсь, а за приглашение спасибо — с радостью к вам присоединюсь.
—
Эта фраза мне еще больше по душе, — быстро парировал Митька, чтобы оставить за собой последнее слово.Разговор не клеился, как это всегда бывает, когда мы вырваны из привычного для нас круга общения из-за вторжения в нашу компанию незнакомого человека. Митька, как мог, пытался развеселить сидевших, но все были стеснены присутствием молодого человека, появившегося в их рядах и отвечали на реплики в свою сторону односложно, опасаясь ухмылок, часто пробегавших по бледному лицу Андрея, когда кто-нибудь из ребят выдавал тривиальную остроту. Постоянные оглядки на городского создавали неловкость и не способствовали диалогу.
— Скука неимоверная, — наконец сказал Митька, зевнув. — Предлагаю совершить татаро-монгольский набег на сад Наглого. Вишня там мясистая и сочная — страсть! Если хочешь, новенький, можешь пойти с нами. За забор пускать тебя еще рано, а на палеве можешь запросто постоять.
— Я остаюсь здесь, — серьезно сказал Андрей.
Кретонов Антон посмотрел на присутствующих и пренебрежительным кивком головы указывая на Спасского сказал:
— Парняга измену схавал. Пускай остается и девчонок развлекает, а мы им вишню пойдем добывать.
— Я остаюсь, так как считаю воровство гнусным занятием, и вам ходить не советую.
— Ты что-то больно умный. Не зарывайся, парень, а то когда-нибудь схлопочешь — не от нас, так от других. У Наглого этой вишни — море. Если немного возьмем — от него не убудет. Не бойсь — не обанкротится, — сказал Сага.
— Да, Андрюха, — ты здесь без году неделя, а уже волю свою навязываешь, — сгладил ситуацию Митька.
Парни ушли, оставив Спасского наедине с девчонками. Ему стало как-то не по себе, и он тупо уставился в землю, расковыривая носками туфель жирные комки под ногами. А девчонки, шушукаясь между собой, без стеснения разглядывали смущавшегося парня, звонко смеялись, заставляя Андрея непрестанно краснеть.
К девушкам Спасский всегда питал глубокое уважение, граничащее со слепым восторгом; оно основывалось на том, что природой им было предопределено становиться любящими женами, — надежным тылом своих мужей, — матерями, хранительницами семейного очага, а эти "очаровательные создания", сидевшие сейчас в непосредственной близости, никак не соответствовали тому чистому образу идеальной женщины, который он себе представлял. Прежде он никогда не слышал столько откровенных намеков по поводу своей персоны. Деревенские девушки, жадно оценивающие его сейчас, были совсем не похожи на представительниц прекрасного пола, с которыми он сталкивался в стенах университета, и которых обидеть можно было даже рассеянным равнодушием. Они, бесспорно, хотели сейчас добиться его внимания, но делали это, как казалось Андрею, неуклюже, вызывая отторжение.
Андрей уже собрался уходить, когда разом подкатили разочарованные в неудавшейся попытке ночного грабежа парни.
— Вот черт старый!.. Караулит владения, стрижет поляну гад, — протараторил Сага, пытаясь отдышаться после учащенного бега. — И на старуху бывает проруха. Вы уж нас, девчата, извините.
— А у меня прокола не будет. Я принесу вам эту чертову ягоду, — слетели слова с губ Андрея, не дав еще оформиться мысли.
— Не понял. Мы не смогли, а ты сможешь? — спросил раскрасневшийся от вынужденного бега Белов.