Лондон, любовь моя
Шрифт:
Возмущенная этим ударом ниже пояса, Мэри нападает снова:
«Он сказал, что вы не изменились, то есть внутри, под маской. Думаю, он был прав. Что вы сделали с его пенсией?»
«Никогда ее не т-трогали. — Не оставляя пасьянса, король Георг ослабляет галстук. — П-послушай, если ты будешь п-про-должать в том же духе, я вызову полицию. Мы не обязаны т-терпеть этот бред. Мы делаем свое дело. Все так г-гово-рят».
«Кроме тех, в Ист-Энде»
«Пуп Земли этот Ист-Энд! — Королева уже овладела собой. — Это все иностранная пропаганда, это пятая колонна и прочие агитаторы будоражат простой народ и внушают ему недовольство. Мы спускаемся к ним и проявляем заботу. Скоро все успокоится. Мы даже детей с собой берем. И они
«Пенсию можно было бы и вернуть!» Мэри знает, что разъярилась так из-за дедушки. Ему бы понравилось, как она использовала этот шанс, и она знает, что сделала это ради него. Если она перестанет накручивать себя, то они перестанут казаться ей ужасными. В конце концов — люди как люди.
«Никто не отбирал у твоей семьи пенсию, насколько я знаю».
Мэри решает, что с нее хватит. Вернувшись к выходу, она обнаруживает, что отец ушел. Может быть, из-за ее плохого поведения его сняли с боевого поста.
«Папа?»
А может, он дезертировал?
За ней устремляется целая туча полицейских, и она сворачивает на Холборн и бежит до Хаттон-Гарден. Полиция устремляется по ложному следу вниз по лестнице на Фаррингдон-роуд, которая блестит от воды, так как начинается прилив. Мэри испытывает душевный подъем, как будто она только что сделала что-то стоящее, как Патрик. Она так счастлива, как много лет уже не была.
«Скажи, что именно тебе нравится в Стране грез?»
Весело насвистывая, она идет в сторону Тоттнем-Корт-роуд, твердо зная, что если дальше пройти по Шефтсбери-авеню и вниз по аллее Молл через парк Сент-Джеймс, то она увидит Букингемский дворец в виде кучи щебня и серых камней на дороге. Иначе почему тогда король и королева сидят за карточным столиком на станции «Холборнский виадук», пьют чай и раскладывают пасьянсы, как любая другая бездомная супружеская пара? Она чувствует себя немного виноватой: не слишком ли сурово она с ними разговаривала? Но прежде всего она верна своему покойному деду. Более чем верна.
Британия умеет веселиться!
Перевернув страницу «Вуманз уикли», сестра Китти Додд вдруг испытывает прилив хорошего настроения, который, как она убеждена, исходит от ее пациентки. Вот что в будущем году мы адресуем всему миру на Фестивале Британии. На следующей странице вы видите джемпер, носить который будет, наверное, очень весело, поскольку на нем вышит символ Леди Фестиваля, и смоделирован он в легком летнем стиле!
Сестра Китти Додд берет присланный ей бесплатный буклет, рассказывающий об удивительных мероприятиях и выставках Фестиваля. Сама она уже решила для себя, что именно хочет посмотреть, а теперь собирается послать брошюру своему брату в Корк. Он просил об этом, потому что хочет приехать на Фестиваль вместе с женой и посмотреть все самое лучшее.
Не трубила труба, барабанная дробьВ этот час была не слышна,Лишь туман наплывал на холодный причал,И терялась вдали земля.Оказавшись снова на Сохо-Сквер, Мэри садится на свою обычную скамейку, чтобы отдохнуть в мягком тепле, которые оставили за собой солнечные люди. Слева от нее Гермиона Джингольд, а справа — Джун Хейвок.
«Вот это и есть жизнь? А, мои дорогие?» И Гермиона смеется своим утробным смехом.
Светло-желтая причудливая форма, в которую одета Джун Хейвок, придает ее лицу желтоватый оттенок. Обидится она, если ей сказать?
«Я видела твою куклу, Мэри. Помнишь какую? Королевская семья пыталась найти ее для своей маленькой девочки».
«У них больше нет маленькой девочки. Но я буду рада, если ты присмотришь за куклой, когда ее увидишь». Мэри особенно нравится Джун.
«Она скоро вернется из Канады, я в
этом уверена. Знаешь, сколько теперь стоит билет? Больше двадцати фунтов. — Джун открывает пудреницу и хмурится, взглянув на себя в зеркало. — Вот что значит не кушать как следует. А вот и мальчики».Из-за угла с Фалконберг-стрит сворачивают трое морячков: одного роста, плечом к плечу, они идут ровным шагом, насвистывая песенку.
Джонни вновь пустился в море,На соленый океан,А подружка в ЛиверпулеМожет волю дать слезам…«Кажется, вы не прочь немного поразвлечься? — подмигивает им Гермиона. — А ну, бравые молодцы! На месте стой, раз-два! Только что сошли на берег?»
«И часа не прошло, дамочки! — говорят они в унисон. — Идем в город!»
«Ищете компанию?» Джун поправляет прическу.
«Добрый день… мальчики», — говорит Мэри. Ей не хватает уверенности подруг, и она едва не теряет самообладание. Ей хочется хихикать.
«Не тушуйся!» — бормочет ей Гермиона.
«Я порядочная женщина. Замужем».
«Нет, дорогая. Уже нет. Ты хорошенькая юная вдовушка».
«Патрик умер?»
«Давным-давно».
«Я видела его самолет. Мне казалось, недавно».
«Так часто случается в Стране грез».
Сестра Китти Додд замечает легкое изменение в дыхании своей подопечной, проверяет аппаратуру, трубки и провода, подключенные к Мэри Газали, и, не обнаружив ничего странного, опять погружается в свой журнал. Крис настроилась на любовь. Теперь ей не хотелось ничего другого, кроме как лежать в объятиях Жана-Луи, наслаждаться его ласками. Ей не на что было больше надеяться в этом мире! То и дело она ловила его взгляд на обнаженных женских плечах, но особенно ей было приятно, когда он смотрел на нее.
Рука об руку компания женщин и моряков весело берет курс на Пиккадилли-Сёркус. «Я скажу вам по секрету, мне по нраву парень этот!» Мэри чувствует, как слабеют ноги. Она не представляет себе, куда идет и к чему придет. Тем не менее она наслаждается бодрым весельем моряков. Вряд ли они опасны. Мэри начинает насвистывать вместе со всеми: «Эй, на корабле! Эй, на корабле!» Делая то же, что и все, она ощущает, как тает ее беспокойство. Она все еще гордится тем, как вела себя, и уверена в том, что и ее дедушка гордился бы ею, и даже бабушка гордилась бы, хотя бы и виду не подала. Вокруг — бледные краски, бесконечное разнообразие пастельных тонов: никогда она не видела Лондон чище, чем сейчас. И даже руины кажутся вымытыми и свежими.
«Ну, теперь ты знаешь, какие они, моряки!»
Она думает, а не съездить ли в Уиндмилл, где они с Патом так здорово провели время, когда он приезжал на побывку. Спою я тебе песенку, рассею печаль, сказал той ночью Патрик, перед тем как улетел, а дом рухнул. — Легко и свободно задул ветерок…
Джун Хейвок с мальчишеским задором марширует рядом со «своим» Джеком:
«Откуда ты, моряк?»
Губы у него малиновые, глаза голубые, как Средиземное море. Он еще совсем юн, и кудри столь светлые, что кажутся белыми.
«Служил в конной гвардии, но не смог выдержать. Каждый вечер приходилось драить чертовы шлемы и нагрудники, начищать пряжки, а кругом сплошные педики, которые пытаются тебя закадрить! Солдаты для маскарада!»
«Друг моего Пата говорил то же самое», — кивает Мэри и вытаскивает из маленькой бархатной сумочки жевательную резинку. Все берут по пластинке, не сбавляя шага.
Теперь они идут вниз по Шефтсбери-авеню. В магазинах полно ярких сладостей, словно ожидаются солнечные люди.
«Послушайся моего совета, — говорит его друг, беря Мэри под руку, — займись бытовыми химикатами. Или электричеством. После войны в этих областях будет бум! Пошевели мозгами! Ребенком я жил здесь неподалеку».