Лора

Она сделала глубокий вдох и с силой нажала ладонями на глаза, пока яркие цветные пятна не заплясали под веками. Ей удалось сойти с темной тропы, на которую она опять ступила, но лишь на мгновение. Удивительно, как она не сорвалась, когда сказала:

– Я уже знаю, кто их убил. Аристос Кадму из Дома Кадма.

Новый Арес, рожденный в последнем Агоне.

– Возможно, он… приказал их убить… но кто держал клинок? – настаивала Афина. – Не он. Он был всего лишь новорожденным богом…

Тело Лоры напряглось так, что стало больно.

– Это не имеет значения. Он отдал приказ. Аристос Кадму был главой своего клана, а потом стал их богом. Они все несут ответственность, все до единого – мужчины, женщины, дети, преклоняющие перед ним колени. Но только у него была власть это сделать.

Клан подчинился его приказу, и ее родители и обе сестры были убиты с такой жестокостью, что Кадмидам пришлось не одну неделю отмывать квартиру в попытке скрыть улики. В конце концов им все равно пришлось уничтожить следы преступления огнем. По мнению Департамента полиции Нью-Йорка ее семья сама устроила пожар из-за спора об аренде, а потом покинула город, и больше их никто не видел.

Никто из Дома Кадма не взял на себя ответственность за преступление. Никто и не собирался этого делать. Много веков назад охотники поклялись на крови никогда намеренно не убивать охотника из другого клана, пока длился очередной семилетний цикл. Только так удавалось сохранить мир.

С семьей Лоры разделались на следующее утро после завершения Агона, хотя клятва должна была их защитить. Кадмиды нарушили священный обет, но ни один другой дом не был настолько силен, чтобы бросить им вызов, и ни один из богов не внял ее молитвам.

– Почему ты… не отомстила за них? – задыхаясь, продолжала Афина. – Все эти долгие годы… ты ничего не делала… Ты… не признаешь свою… Мойру… Ты никогда не искала… пуане… только опустилась… эйдос…

Лора опустилась на пол – у нее подкосились ноги. Она обхватила себя руками, борясь с тяжестью в груди. Ее Мойра – ее участь, ее судьба.

– Эти слова сейчас ничего для меня не значат, – хрипло произнесла она.

Но слышать их было так же больно, как бередить старые раны.

Пуане. Возмездие.

Эйдос. Стыд.

Жизнь без совершенства арете^[21] и заслуженного тимэй^[22]. Жизнь без завоеванного клеоса^[23].

– Я была всего лишь маленькой девочкой. – Лора едва слышала свой голос. – Они бы и меня убили. Я была недостаточно сильна, чтобы бороться с ними. И я знала, что никогда не смогу добраться до него, тем более после того, как он вознесся.

Все это время она убивала, чтобы не быть убитой. Передвигаясь пешком, по воде и по воздуху, мечтала вернуться в город, где выросла. Она сбежала из лабиринта клятв, придуманных, чтобы удерживать ее в ловушке, пока не настанет день, когда Агон призовет ее пожертвовать последним ударом сердца.

Но Лора не сделала ничего, чтобы отомстить за свою семью.

Губы Афины скривились.

– Оправдания… Ложь, которой ты себя утешаешь… Ты никогда не была… всего лишь… маленькой девочкой. Я слышала… как о тебе шептались… говорили, что ты была лучшей в своем поколении… и как жаль… что ты рождена в другом клане…

– Ты лжешь, – пролепетала Лора, не в силах сдержать дрожь. Много лет назад подобные слова значили бы для нее все – так она жаждала признания от тех, кто отказывал ей в этом.

– Спартанцы… называли тебя… – выдохнула Афина, – маленькой Горгоной… Я искала тебя… выбрала тебя… зная твои способности… зная, что ты больше не охотник… Но ты… никогда не была слабой… бессильной… Поэтому я хочу знать… почему ты ничего не сделала… чтобы отомстить за свою семью?

Лора прижала руки к груди, загораживаясь словами Гилберта, выставляя их как щит. Но чем можно защититься от правды?

– Это не так… Ты не поймешь. Единственное, что имеет значение в этом мире – это то, что ты можешь сделать для других. Как можешь о них позаботиться.

Богиня насмешливо фыркнула.

– Все, что знаешь ты, – продолжала Лора, презирая себя за срывающийся от волнения голос, – все, что тебя когда-либо волновало – это власть. Тебе не понять, как можно желать чего-то другого. Если я скажу, что мне не нужна его сила, ты не поверишь. А я не хочу участвовать в этой отвратительной игре.

– Тогда чего же… ты хочешь? – спросила Афина.

Слова вырвались с яростью и болью:

– Быть свободной!

– Нет, – с трудом произнесла богиня. – Дело не в этом. В чем ты… отказываешь себе?

Видение вспыхнуло в ее сознании, яркое и чистое, но Лора покачала головой.

– Лги… себе… но не мне, – сказала Афина. – Ты знаешь… что никогда не будешь… свободной, пока тени твоей семьи… страдают и блуждают… И они никогда не упокоятся, пока он жив.

Лора прижала кулаки к глазам, пытаясь найти слова, чтобы возразить.

– Ты отрицаешь свое наследие… Ты отрицаешь честь… Отрицаешь своих предков и богов… Но этого ты не можешь отрицать, – не унималась Афина. – Потому что это – истинно. Скажи мне… чего ты хочешь.

Правда наконец вырвалась из клетки.

– Я хочу убить его!

Лора годами хоронила в себе это признание – загоняла правду как можно глубже. Все ради того, чтобы быть достойной новой, подаренной ей жизни. Она стыдилась не того, как сильно хотела этого или как часто мечтала о смерти убийцы. Но Гил дал ей второй шанс, и Лора не могла отплатить за это неблагодарностью.

– Но я не могу, – продолжала Лора сквозь боль, сковавшую ее горло. – Даже если бы мне удалось подобраться к нему достаточно близко, убить Аристоса – означает забрать его силу. А я не хочу быть богом. Я просто хочу жить. Я хочу знать, что моя семья… покоится в мире.

– Тогда я убью его за тебя.

Лора непонимающе уставилась на богиню.

– Я убью лже-Ареса от твоего имени, – заявила Афина, с трудом делая новый вдох. – Если ты поклянешься… что поможешь мне… если поклянешься… связать свою судьбу с моей, пока… не закончится эта охота… на рассвете… на восьмой день.

Сердце Лоры снова отчаянно забилось в груди.

Вот это поворот… То, что предлагала Афина, не просто уничтожит Аристоса Кадму. Бог не мог отнять силу у другого бога. Но Афина устранила бы опасное влияние Ареса на Агон и на мир смертных.