Лоренцаччо

Аламанно. Кто должен убить Алессандро?

Лоренцо. Лоренцо Медичи.

Аламанно. Это ты, Ренциначчо? Так зайди отужинать с весельчаками, которые собрались у меня.

Лоренцо. У меня нет времени; готовьтесь действовать завтра.

Аламанно. Это ты хочешь убить герцога? Полно, тебе в голову ударило вино! (Уходит.)

Лоренцо. Быть может, напрасно говорить им, что Алессандро убью я, — ведь никто не хочет мне поверить. (Стучит в другую дверь.) Эй, синьор Пацци! Эй!

Пацци(на террасе). Кто зовет меня?

Лоренцо. Я пришел сказать вам, что герцог будет убит этой ночью; старайтесь действовать завтра на благо свободы Флоренции.

Пацци. Кто должен убить герцога?

Лоренцо. Не все ли равно; как бы то ни было, действуйте, вы и ваши друзья. Я не могу сказать вам имя этого человека.

Пацци. Ты сумасшедший! Ступай к черту, мошенник! (Уходит.)

Лоренцо. Ясно, если я не скажу им, что это я, словам моим еще меньше будет веры. (Стучит в третью дверь.) Эй, синьор Корсини!

Проведитор(на террасе). Что там?

Лоренцо. Герцог Алессандро будет убит нынче ночью.

Проведитор. Вот как, Лоренцо! Если ты пьян, иди шутить в другое место. Ты совсем некстати ранил мою лошадь после бала у Нази; черт бы тебя побрал! (Уходит.)

Лоренцо. Бедная Флоренция, бедная Флоренция! (Уходит.)

Сцена 8

Равнина. Входят Пьетро Строцци и двое изгнанников.

Пьетро. Мой отец не захотел прийти. Я не мог его убедить.

Первый изгнанник. Я не буду говорить об этом моим товарищам — тут есть от чего прийти в смятение.

Пьетро. Почему? Садитесь вечером на лошадь, скачите в Сестино во весь опор; я буду там завтра утром. Скажите, что Филиппо отказался, но что Пьетро не отказывается.

Первый изгнанник. Союзникам нужно имя Филиппо; если его не будет, мы ничего не сделаем.

Пьетро. Я принадлежу к тому же роду, что Филиппо; скажите, что придет Строцци, этого довольно.

Первый изгнанник. Меня спросят, который из Строцци, и если я не отвечу: "Филиппо", ничего не выйдет.

Пьетро. Глупец! Делай то, что тебе говорят, отвечай только за себя. Как ты можешь знать заранее, что ничего не выйдет?

Первый изгнанник. Синьор, нельзя так обращаться с людьми.

Пьетро. Довольно! Садись на лошадь и поезжай в Сестино.

Первый изгнанник. Право, синьор, моя лошадь устала; я в эту ночь сделал двенадцать миль. Мне не хочется седлать ее сейчас.

Пьетро. Ты дурак, и только. (Другому изгнаннику.) Поезжайте вы — вы лучше сумеете это сделать.

Второй изгнанник. Что касается Филиппо, мой товарищ прав; имя его, конечно, помогло бы делу.

Пьетро. Трусы! Бессердечные скоты! Ведь дело же в том, что ваши жены и дети умирают с голоду, слышите вы? Имя Филиппо наполнит им рты, но оно не наполнит им желудки. Что за свиньи!

Второй изгнанник. Нельзя сговориться с таким грубияном; идем, товарищ.

Пьетро. Ступай к черту, сволочь, и скажи своей братии, что если я им не нужен, то королю Франции я нужен, и пусть они остерегаются; как бы не дали мне власть над вами всеми!

Первый изгнанник(второму). Пойдем, товарищ, пойдем поужинаем; я, как и ты, изнемогаю от усталости. (Уходят.)

Сцена 9

Площадь; ночь.

Лоренцо(входит). Я скажу, что это от стыдливости, и унесу светильник; ведь это часто делается так; новобрачная, например, требует этого от своего мужа, не соглашаясь иначе впустить его в спальню, а Катарину считают такой добродетельной. Бедная девушка — да и кто в этом мире мог бы назваться добродетельным, если не она? Только бы моя мать не умерла от всего этого. А ведь это может случиться. Итак, все готово. Терпение! Ведь час — всего только час, и часы только что пробили. Вам это непременно нужно? Да нет, к чему! Унеси, если хочешь, светильник; женщина отдается в первый раз, это так понятно. Войдите же, обогрейтесь немножко. О боже мой! Ну да, конечно, всего лишь прихоть молодой девушки. И как поверить этому убийству? Это могло бы их удивить, даже Филиппо. А, вот и ты, мертвенный лик!

Появляется луна.

Если бы республиканцы были мужчинами, какой мятеж вспыхнул бы завтра в городе! Но Пьетро — честолюбец; одни Руччелаи еще чего-то стоят. О слова, слова, вечно слова! Если есть там кто-нибудь на небесах, как мы должны его смешить; все это и в самом деле очень забавно. О человеческая болтливость! Великий победитель мертвых тел! Мастер взламывать открытые двери! О человек без рук! Нет, нет! Я не унесу светильника! Я нанесу удар прямо в сердце; он увидит своего убийцу. Клянусь кровью Христовой, завтра все будут высовываться из окон. Только бы он не придумал какого-нибудь нового панциря, какой-нибудь новой кольчуги. Проклятая выдумка! Бороться с богом и дьяволом — это пустяки, но бороться с железом, с кусками проволоки, которые сплела грязная рука оружейника! Я пропущу его вперед; свою шпагу он положит вот сюда — или сюда, да, на этот диван. Обмотать портупею вокруг рукоятки нетрудно. Если бы ему вздумалось улечься, вот было бы хорошо. Будет ли он лежать, сидеть, стоять? Скорее всего, сидеть. Я сначала войду. Скоронконколо запрется в кабинете. И вот мы придем, придем. Мне все же не хотелось бы, чтобы он повернулся ко мне спиной. Я прямо пойду на него. Довольно! Молчи, молчи! Час придет. Мне надо сходить в какой-нибудь кабачок, тут сам не заметишь, как простудишься; выпью бутылку вина. Нет, я не хочу пить. Куда, черт возьми, я пойду? Кабаки закрыты. Покладиста ль она? Да, право же. В одной сорочке? О нет, нет, не думаю. Бедная Катарина! Грустно было б, если бы от всего этого моя мать умерла. И даже если б я поделился с ней своим замыслом, чего бы я достиг? Это не было бы утешением для нее, она только повторяла бы до последнего вздоха: "Преступление! Преступление…" Не знаю, зачем я все хожу, я падаю от усталости. (Садится.) Бедный Филиппо! Дочь, прекрасная, как день! Один лишь раз я сидел рядом с ней под каштаном; эти маленькие белые ручки — как они трудились! Сколько дней провел и я в тени деревьев! О, какое спокойствие, какие дали в Кафаджуоло! Джованна, внучка привратника, так была мила, когда сушила белье. Как она гоняла коз, когда они начинали расхаживать по ее белью, разложенному на траве! Белая коза с длинными тонкими ногами все возвращалась.

Бьют часы.

О, о, надо идти туда. Добрый вечер, дорогой мой; ну, чокнись-ка с Джомо! Славное вино! Забавно было бы, если бы ему вздумалось сказать мне: "Уединенная ли у тебя комната? Не услышат ли чего-нибудь соседи?" Вот было бы забавно. О, мы позаботились об этом. Да, забавно было бы, если б это пришло ему в голову. Я ошибся часом; теперь только половина. Что там за свет под портиком церкви? Там обтесывают, ворочают камни. Видно, эти люди храбро обращаются с камнями! Как они колотят, как стучат! Они делают распятие; как отважно они пригвождают его! Мне хотелось бы, чтобы этот мраморный труп схватил их вдруг за горло. Ну, ну, а это что? Мне так хочется плясать, что просто не верится. Кажется, если б мне дали волю, я стал бы прыгать, как воробей, по всем этим грудам щебня и этим брусьям. Ну, милый мой! Ну, мой милый, надевайте новые перчатки и платье понаряднее; тра-ла-ла! Прифрантитесь, новобрачная хороша. Но шепну вам на ухо, берегитесь ее ножика. (Убегает.)

Сцена 10

У герцога. Герцог ужинает; Джомо. Входит кардинал Чибо.

Кардинал. Государь, берегитесь Лоренцо.

Герцог. А, кардинал! Садитесь-ка, возьмите стакан.

Кардинал. Берегитесь Лоренцо, герцог. Сегодня вечером он просил епископа Марци дать ему на эту ночь почтовых лошадей.

Герцог. Этого не может быть.