Лосев
Шрифт:
И XVI партийный съезд не заставил себя долго ждать. На этом съезде на утреннем заседании 28 июня 1930 года делает доклад Лазарь Моисеевич Каганович. В разделе «Обострение классовой борьбы и организация политической активности масс», задавая вопрос о недостатках в работе этой сферы, Каганович признает наличие таковых недостатков. Классовая борьба обостряется «по линии культуры, по линии литературы». За примером не надо далеко ходить. Он на виду у всех. В газете «Правда» помещены рецензии на семь книг (не поленились!) [163] «философа-мракобеса» Лосева. Главлиг разрешил к печати последнюю книгу этого «реакционера и черносотенца» (уже и черносотенец, что-то новое) «Диалектику мифа». Кстати сказать, в заключении Главлита, сделанном цензором (он же сатирик-баснописец) С. А. Басовым-Верхоянцевым, [164] значилось: автор «трактата» – «совершенно чуждый марксизму (идеалист)». Но разрешение было все-таки дано, «разве только в интересах собирания и сбережения оттенков философской мысли». Это те самые «оттенки», о которых на XVI съезде возмущенно вспомнил драматург Киршон. Автор – «наглейший классовый враг, но книга, к счастью, не увидела света». [165]
163
Эта статья некоего А. Сараджева (Правда. 1930. 14 мая. № 131) «Против поповско-идеалистической реакции» найдена В.
164
Сергей Александрович Басов (1869–1952) с 1920 года работал в ОГПУ (см.: Белоус В. Вольфила. М., 2005. Т. 1. С. 67).
165
Книга, по рассказам свидетелей, тем не менее лихорадочно продавалась в Москве. Книгу во время войны спокойно выдавали в Ленинке, где ее переписывали. Об этом свидетельствуют письма известного философа и библиографа Н. Н. Русова А. Ф. Лосеву. Он всю книгу переписал в библиотеке и даже указал А. Ф. ее шифр (С52/I6). Письма хранятся в архиве Лосева (21/V—1942 г., 1/VIII—1942 г.). Книга переписывалась Русовым с мая по август, а затем была передана им на машинку. Профессор Дж. Клайн (США) купил «Диалектику мифа» в 1969 году в Мюнхене (см. журнал «Начала», 1994, № 2–4).
Каганович пустился приводить примеры из этого «контрреволюционного» и даже «мракобесовского» произведения. Фрагменты о дыромоляях, диамате как «вопиющей нелепости», колокольном звоне, монашестве, об отношении коммунизма к искусству, а также знаменитое «ты, дяденька, вор и разбойник» и «долбежку» о «возможности социализма в одной стране». Кто-то из специалистов подбирал примеры со знанием дела.
С места раздавались голоса заинтересованных подхалимов: «Кто выпускает? Где выпущено? Чье издание?» Вспомнили резолюцию Главлита «о некоторых оттенках» этой книги. А чуть позже возмущенный драматург Вл. Киршон в своем выступлении выкрикнул: «За такие оттенки надо ставить к стенке!» И напророчил – собственный расстрел. [166]
166
Он был расстрелян в 1938 году.
Ответом на слова Кагановича об «узде пролетарской диктатуры» для наглейшего врага прозвучали подхалимские возгласы из зала: «Правильно!»
Не последнюю роль в аресте Лосева сыграл также Деборин. Лосев прямо утверждал (л. 183, т. 11), что «вражда Деборина» к нему «как к философу» носила «личный характер», хотя сам Лосев с Дебориным не был знаком. Это «вражда на расстоянии». «Деборин совершенно нетерпим». «Он изгнал Аксельрод»… «так же нетерпимо он относится и ко мне». Лосев даже думал пойти к Деборину с попыткой примириться, но ему отсоветовал, указав на «безнадежность такой попытки», философ Асмус, «человек наиболее талантливый из Деборинской группы». Этот «молодой профессор-марксист» посещает Лосева, но свои посещения он «из опасения преследования, по-видимому, тщательно скрывает». Асмус пришел к Лосеву «по своей инициативе». Он знаком с трудами Лосева и хотел с ним лично познакомиться. Асмус «полностью солидарен» с философскими взглядами Лосева, к религии «относится с уважением». Возможно, что Асмус не один, но многие «боятся выявить свое отношение» к Лосеву, так как Деборин «за ними очень следит».
В результате травли, поднятой марксистами и Дебориным, уже арестованный Лосев пришел к выводу, что «чистая наука» в советской стране игнорируется, а там, за границей, его, философа-идеалиста, «знают и ценят больше».
Выступлений политического характера Лосев не делал. Он занимался античной классикой, хотя иной раз говорил резкости в своих книгах и рукописях, а однажды в ГАХНе при обсуждении доклада Алыпванга указал на общие черты (но и различия) фашизма и коммунизма. Но политику он вообще не терпит, марксизм же для него «не есть научный метод», а религия есть «социологическая реальность». К атеизму он относится «отрицательно», в «искренность атеистов не верит», а «обновленчество и вообще считает „барахлом“ и „заигрыванием с властью“» (л. 185).
Ну как здесь было не возмутиться благонамеренным гражданам? К этим голосам возмущения против Лосева присоединился еще один, постыдный – великого пролетарского писателя Максима Горького. Под скромным названием «О борьбе с природой» в газетах «Правда» и «Известия» от 12 декабря 1931 года, когда Лосев уже был на лагерной стройке канала, М. Горький в качестве примера «особенно бесстыдного лицемерия из числа буржуазных „мыслителей“», защитников христианства и «изуверства церкви Христовой», приводит выдержки из «рукописной копии нелегальной брошюры профессора философии Лосева „Дополнения к диалектике мифа“». [167]
167
Вопрос об этой брошюре достаточно сложен. Сам А. Ф. говорил, что «Диалектика мифа» к 1929 году устарела и ему хотелось кое-что в нее добавить. Он стал делать вставки после разрешения книги цензурой, что было противозаконно, и автора обвинили в мошенничестве. Никто из известных мне лиц эту брошюру не видел и в руках не держал. У Лосева не было дома даже «Диалектики мифа», и только фотокопия, которую ему сделал в середине 70-х годов в Ленинке наш друг, рано погибший талантливый Юрий Дунаев. Самое интересное, что в Списке книг и рукописей, изъятых у Лосева при аресте (он стал известен мне – 25 июля 1995 года, когда мне возвращали из хранилищ Лубянки рукописи Лосева, см. часть пятую), «Дополнения» не значатся (может быть, они попали туда из Главлита – письмо А. Ф. Лосева в Главлит см. в газете «Русская мысль». Париж, 1996, № 4150, 21–27 ноября), как не значится там и рукопись «Диалектики мифа», теперь мне оттуда возвращенная (вернее, машинопись с поправками Лосева – тоже, наверное, взята из Главлита). В описи архива Горького этой брошюры нет. В бумагах Лосева, мною полученных из ФСБ, сохранилась только обложка «Дополнений» с цензурным штампом «не печатать» № А 45070 а, а сам текст отсутствует. Полное название, правда, несколько иное: «Добавление к книге А. Ф. Лосева „Диалектика мифа и сказки“». Судя по свидетельствам в Деле Лосева, это не брошюра, а большая работа, вторая часть «Диалектики мифа». Из этой второй части Лосев вставил несколько дополнений в «Диалектику мифа», разрешенную к печати. Ряд материалов богословского характера из этой второй части сохранился дома. Более 200 страниц сохранилось в бумагах А. Ф., переданных мне из ФСБ. Некоторые фрагменты мною напечатаны в кн.: Лосев А. Ф. Миф. Число. Сущность. М., 1994. Здесь же сохранился титульный лист «Диалектики мифа» с разрешением к печати и с № А 45070. Таким образом, видно, что «Дополнения», или «Добавления» связаны даже номером с «Диалектикой мифа» (подробности см. в статье А. А. Тахо-Годи «От диалектики мифа к абсолютной мифологии» // Вопросы философии. 1997. № 5 и во вступительной статье к изданию «Диалектика мифа» 2001 года). Однако в Деле есть «Материалы о рукописи Лосева „Дополнения к 'Диалектике мифа' „“ с цитатами, составленные в июне 1930 года помощником начальника ИНФО ОГПУ Герасимовой (см. ниже). Видимо, они составили основу „брошюры“ Горького. Выяснить их контекст не представляется возможным и за принадлежность их Лосеву нельзя ручаться так же, как нельзя доверять тексту, переданному Горькому с Лубянки. Рукописи лосевской нет. Хотя, по Булгакову, „рукописи не горят“, уничтожить можно разными способами, в том числе создать фальсификацию и пустить ее в ход. Лубянка на выдумки хитра. Надо было создать повод для
ареста, политический. Все наличные фрагменты „Дополнения“ см. в кн.: Лосев А. Ф. Диалектика мифа. Дополнение к „Диалектике мифа“/ Вступ. ст. А. А. Тахо-Годи; коммент. В. П. Троицкого. М., 2001. 560 с. Из 502 страниц чистого текста 260 составляют фрагменты «Дополнения“.Горький приводит две выдержки из «Дополнения»: о конце России, когда народ ее перестал быть православным, а также краткую характеристику рабочих и крестьян, рабов в душе и сознании. Любопытно, что последняя относится к мнению Платона о работниках в идеальном государстве, но Горький переадресовал ее Лосеву. В статье Горького профессор Лосев именуется «идиотом», «безумным» и «очевидно малограмотным». Не стыдно было всезнающему Алексею Максимовичу Лосева не читать. Вот Пришвин читал «Античный космос и современную науку». Но ведь Горький больше пребывал в «прекрасном далеко», хотя и это не извинительно. Каких только книг ему туда не посылали! А в 1931 году, да еще в конце года, он находился в Москве. Зато с Лосевым встреча была так возможна и так близка на канале, когда Горький ездил туда в познавательно-увеселительное путешествие с группой писателей (были там среди многих Всеволод Иванов с супругой и Михаил Зощенко!). Но больше водили Горького знакомиться с уголовниками (это ему ближе) – те перековывались, а не к философам и вообще интеллигентам, очень уж закоренелым.
Итак, профессор мало того что идиот и малограмотен, но и «слеп». Да, Алексей Максимович, Лосев действительно начал слепнуть на стройке канала. Вы угадали. Профессор «морально разрушен злобой». Делать ему, как всем «мелким, честолюбивым, гниленьким людям», нечего в стране «строителей социалистического общества», где «создается новая индивидуальность». Такие люди, как Лосев, «опоздали умереть», но «гниют и заражают воздух запахом гниения».
Что же делать с Лосевым? – возникает вопрос после чтения этой злобой пышущей инвективы. Не высылать же его за границу, как выслали две сотни интеллигентов в 1922 году, как вышлют А. Солженицына в 1974-м. Чересчур роскошно. А с ним сделали то, что надо. «Молодой хозяин, рабочий класс» в лице ОГПУ отправил Лосева в архипелаг ГУЛАГ, пока самого этого хозяина еще не пришло время расстреливать. Время это, не сомневайтесь, вскоре придет. Не забудет оно и автора лозунга «Если враг не сдается, его уничтожают» – М. Горького. В 1936 году Горький, не без содействия властей, расстанется с жизнью, а профессор, которому великий писатель грозил петлей, доживет до 95 лет, напечатает сотни трудов и при жизни будет признан классиком философии XX века.
Да, нет пророка в своем отечестве. Ошибся Алексей Максимович. [168]
Тем временем, пока Лосева проклинали, предавали большевистской анафеме, он проходил предназначенный арестантский путь. На Лубянке 17 месяцев он находился во внутренней тюрьме. В одиночке сидел четыре с половиной месяца. Последний допрос – в январе 1931 года. После 12 марта 1931 года перевели из одиночки в общую камеру.
Из консерватории Лосева удалили в 1929 году, чуяли, что творится с профессором что-то неладное. И угадали. Арестовали Лосева, слушателей и сослуживцев стали вызывать свидетелями, так же как вызывали и бывших коллег по ГАХНу или ГИМНу. По всему видно, что некоторые испугались страшно и, конечно, наговаривали на арестованного кто как мог. Да это и неудивительно. Другое удивляет – наговаривали иные, которых Лосев всю жизнь считал своими учениками или уважительно отзывался о их ученых заслугах, не подозревая истины. Да и я никогда бы ее не узнала, если бы не ходила на Кузнецкий читать Дело Алексея Федоровича.
168
О Лосеве и М. Горьком см. в кн.: Ваксберг А. И. Гибель буревестника. М., 1999. С. 264–265.
Среди студентов были партийные и беспартийные. Так, некто Ч., член ВКП(б), студент консерватории, бывший доброволец Красной гвардии, знал профессора Лосева с 1925 года как профессора консерватории, будто бы происходившего из духовного звания, известного как крайне реакционного и религиозного. Лосев, оказывается, голосовал против назначения нового ректора Пшибышевского, [169] находясь в контакте с Жиляевым [170] и Мясковским, [171] тоже настроенными реакционно. Из допроса мы узнаем, что в апреле или мае 1929 года на какой-то «конференции при ЦК партии» говорилось о Лосеве, причем было вынесено решение заменить в консерватории реакционную профессуру.
169
Болеслав Пшибышевский (1892–1937) – сын известного польского писателя Станислава Пшибышевского, член ВКП(б), погиб, будучи репрессирован.
170
Н. С. Жиляев (1881–1938) – известный теоретик музыки, композитор и педагог, один из любимых учеников С. И. Танеева, сотрудник ГАХНа, ГИМНа, профессор консерватории по классу композиции. Погиб, будучи репрессирован. Возможно, сыграла роль его близость к маршалу М. Н. Тухачевскому, его другу и ученику.
171
Н. Я. Мясковский (1881–1950) – выдающийся композитор-симфонист, профессор консерватории по классу композиции.
Несмотря на все усилия, вспомнить что-то невероятно опасное по поводу Лосева свидетель не сумел и все свел к гомосексуализму, расцветшему в консерватории, указывая на тех, кто с кем-то «сожительствует», и на тех, кто может эти факты подтвердить.
Таким образом Лосев оказался, слава Богу, только реакционером в компании с Жиляевым и Мясковским. Компания оказалась недурная – три выдающиеся личности: философ-эстетик, теоретик музыки и симфонист – выступают здесь как единомышленники.
Еще один допрос некоей Т. (18/V—1930), студентки консерватории и лектора музыкальной секции райкома комсомола. Лекции Лосева слушала в 1927/28 учебном году. Читал он курс эстетических учений «с упором на древнюю философию», а студенты хотели «с упором на современность». Правда, на втором году Лосев читал уже «с упором на современность», но лекции «были неудовлетворительны», «освещались не по-марксистски». В консерваторию Лосев приходил в дни и часы лекций (видимо, это плохо, надо бы ходить каждый день), а на совете факультета бывал иногда и «обычно молчал» (а это совсем плохо). После лекций как-то обсуждали лозунг «Искусство – массам», а Лосев считал, что этот лозунг «демократический» и неприемлем в социалистическом обществе (значит, профессор разделял социализм и демократию, а это тоже плохо). О книге Фриче «Социология искусства» Лосев отозвался как о «ненаучной». В спорах «по другим вопросам», темы которых студентка не помнит, принимали участие слушатели, чьи фамилии она хорошо помнит: Лео Абрамович Мазель, Саул Григорьевич Корсунский, Александр Рабинович, Д. Житомирский и др. Свидетельница не помнит ни докладов Лосева в ГИМНе, ни в других местах. И с кем встречался тоже не помнит.
Аспирант ГИМНа, Лео М., окончивший Московскую консерваторию (в 1936–1947 годах заведовал кафедрой теории музыки), слушал Лосева в 1928/29 учебном году. Общее впечатление «у многих студентов», что Лосев «под видом марксистского толкования преподносил идеалистико-мистическое освещение» (стилистика допроса сохраняется). Одним студентам он казался «идеалистом и мистиком», а другим – «материалистом», так как «изложение его лекций носило сильно запутанный слог». Недовольные студенты стали посещать лекции Любови Исааковны Аксельрод в ГАХНе. «Преподает он совсем не то, что говорит». М. здесь ссылается на члена ВКП(б) Г., который сразу после первой же лекции признал в Лосеве «идеалиста и мистика». К тому же в «Вечерней Москве» Деборин напечатал заметку, где обозвал Лосева идеалистом. Значит, авторитет партийцев Г. и тов. Деборина был непоколебим. Как, интересно, отнесся в дальнейшем М. к тому, что Г. арестовали, а Деборин получил (от самого Сталина) официальный статус «меньшевиствующего идеалиста»?