Лоуни

– Грешен. – Отец Бернард улыбнулся, и Клемент с облегчением пожал ему руку.

Секунду помолчав, отец Бернард посмотрел на мать Клемента в ожидании, что его представят.

– Мать, – вздохнул Клемент.

Старуха встрепенулась и протянула руку.

Отец Бернард пожал ее:

– Рад с вами познакомиться.

Старуха не ответила.

– Иди и подожди в фургоне, – сказал Клемент.

Старуха не шевелилась.

– Я сказал, подожди в фургоне.

Клемент легонько подтолкнул мать, и она пошла в нашу сторону, опираясь на палку. Мы расступились, образовав клин, и старуха, проходя мимо нас, подняла очки и посмотрела на меня молочно-серыми глазами, блестящими, как брюхо слизня.

– Не желаете войти в дом? – спросил Клемент.

– Хорошо бы. Тут сыровато, однако, – заметил отец Бернард.

– Хотя грачи утверждают, что будет хорошее лето.

– Как это?

Клемент показал в сторону рощи за домом, где несколько десятков птиц кружились над гнездами, то влетая в них, то вылетая.

– Вьют гнезда прямо на верхушках деревьев в этом году, – сказал он.

– Так это хорошо, – улыбнулся отец Бернард.

– Да, но так не положено, – пробормотал Клемент.

Он свернул на дорожку, ведущую через подобие аллеи из яблонь, все еще по-зимнему голых, с покрытыми грибком ветвями, к входу. На земле чернели полусгнившие яблоки, также зараженные грибком. Было что-то очень печальное в этих деревьях, подумал я, в том, как послушно они приносят урожай каждое лето только для того, чтобы, никому не нужный, он почернел и сгнил на земле.

Все движения Клемента были медленными, неловкими, и ему потребовалась целая вечность, чтобы найти нужный ключ. Как только дверь была открыта, Мать протолкнулась вперед и повела всех через прихожую, где, как и прежде, пахло сигарами и жжеными спичками, а в воздухе ощущался какой-то плотный, прямо-таки осязаемый холод.

– Гостиная, салон, уборная, – перечисляла она, поворачивая ручки дверей.

Мистер и миссис Белдербосс последовали за ней через прихожую и обратно, в восторге от того, что нашли все вещи на своих местах, а также от того, что есть новые люди, которым можно все это показать, хотя мисс Банс как-то не очень стремилась заходить дальше старинных напольных часов, остановившихся навеки. Она с беспокойством смотрела, как лампочка без абажура сначала потухла, а потом снова зажглась, причем ярче, чем раньше.

– Это всего лишь ветер, – сказала Мать.

– Он раскачивает провода, – вставил Клемент. Он все еще медлил у порога.

Я только что заметил, что он носил на шее деревянное распятие. Судя по его виду, он сделал его сам – две лучины, отколотые от полена и связанные вместе бечевкой.

– Именно, – согласилась Мать, – он раскачивает провода.

Клемент поправил шапку и собрался уходить.

– Я через пару деньков принесу еще дров, – сообщил он, кивая на мешки в коридоре.

– Ты уверен, что они понадобятся, Клемент? Тут на месяц хватит, – усмехнулся отец Бернард.

Клемент нахмурился с очень серьезным видом:

– Совершенно уверен, преподобный отец. Когда ветер вдувает в трубу, тяга в секунду сжирает пламя.

– Грядет плохая погода? – спросил отец Бернард.

– Она здесь всегда плохая, – хмыкнул Клемент.

Мисс Банс натянуто улыбалась, когда он в последний раз окинул нас взглядом и закрыл за собой дверь.

– Ну, перестаньте, Джоан, – улыбнулся мистер Белдербосс, когда Клемент ушел. – Нет никаких причин беспокоиться.

И он взял девушку под руку и провел вдоль коридора с отставшими обоями и холстами с видами штормового моря в гостиную, чтобы показать ей коллекцию ценностей, оставшуюся от чучельника, – нечто, вызывавшее в нем восхищение и недоумение в равной мере. Следуя приглашению мистера Белдербосса, остальные прошли за ними – послушать, что он скажет об изящных безделушках стоимостью в несколько сотен фунтов каждая.

– А вот… – говорил он, вынимая из деревянного ящичка на подоконнике небольшую глиняную трубку. – Это интересно. Все еще можно увидеть следы от зубов на мундштуке. Смотрите!

Мистер Белдербосс протянул трубку Матери, но она нахмурилась, и он положил ее туда, где нашел, и устремился прямиком к мисс Банс, внимание которой было поглощено книжками на изящном бюро палисандрового дерева у окна.

Среди них были первое издание «Острова доктора Моро» в кожаном переплете – на нем могла бы стоять подпись Лонгфелло, – а также детская книжка-раскладушка «Златовласка и три медведя», которую мисс Банс принялась читать, осторожно переворачивая хрупкие страницы. Поздневикторианский период, определил мистер Белдербосс, примерно тогда же был достроен «Якорь».

– Его строил тип по имени Грегсон, – сообщил мистер Белдербосс. – Он был владелец хлопкопрядильной фабрики. Они все здесь этим занимались, правда, Эстер? Производили хлопок.

– Да, – отозвалась Мать. – Хлопок или лен.

– Здесь где-то есть его фотография, его и его благоверной, – улыбнулся мистер Белдербосс, оглядывая комнату. – У них ведь было семеро детей, да, Мэри? А могло быть и больше. Думаю, немногие из них дожили до пяти лет, представьте. Туберкулез и прочее. Вот почему Грегсоны строились в таких местах. Чтобы малыши выжили. Они считали, что морской воздух их вылечит.

– Строили на века, – заметил Родитель, проводя рукой по штукатурке. – Толщина стен не меньше ярда.

Мисс Банс огляделась, а затем посмотрела в окно, явно сомневаясь, что тот, кто пожил здесь какое-то время, мог покинуть это место в лучшем состоянии здоровья, чем до приезда.

С ее точки зрения, не было ничего удивительного в том, что, как рассказал мистер Белдербосс, дом много раз переходил из рук в руки с тех пор, как был построен, и каждый новый владелец менял его название в попытке выразить то, что дом, окруженный лесом, мог выражать.

Грегсон окрестил его «Солнечной долиной», затем он стал «Розовым коттеджем», потом «Мягкими песками», «Морским ветерком», пока, наконец, чучельник не переименовал его в «Якорь».

– В лучшие времена здесь должно было быть славно, – предположила миссис Белдербосс, отдергивая шире шторы. – Такой красивый вид… и все такое.

– Викторианцы недурно разбирались в ландшафтах, – заметил Родитель.

– Да уж, – согласился мистер Белдербосс, – такой вид от всех болезней вылечит, правда?

– Есть здесь что-то такое… вечное, – сказала миссис Белдербосс, вглядываясь в море. – Вам не кажется?

– Ну, это же самая старая часть страны, – заявил мистер Белдербосс.

Миссис Беллдербосс закатила глаза:

– Глупый ты, возраст страны везде одинаковый!

– Ну, ты же знаешь, что я имею в виду, – отвечал он. – Здесь нехоженые леса. Некоторые из многовековых тисов в лесу растут со времен Беды Достопочтенного [5] . Говорят, здесь есть места, куда нога человека не ступала со времен викингов.

5

Беда Достопочтенный – английский святой, бенедиктинский монах, род. в 672 г.