Ловчие Удачи

В каменных мешках и тупиках стен еще виднелись остатки башен, которые хранили когда-то вольный град, а теперь, сломанными зубьями торчали из земли то тут, то там. Разбитые ониксовые сферы растащили и понаделали из них бесполезных, но дорогущих амулетов. Считалось, что они вроде защищали от магии. Хотя все прекрасно понимали, что противопоставить хоть сколько-то сильному чародейству такую побрякушку было пустым делом. Амулет из такого материала должен был быть огромных размеров и попросту придавил бы своего владельца. И всё равно местные жители носили на шее малюсенькие осколочки на цепочках. Так спокойнее…

Угол, где приткнуться, оказалось найти делом не сложным. Кеарх немного успокоился, договорившись с хозяйкой одного из обиталищ, что находилось прямо в стене монолита, поддерживавшего целый букет построек верхнего города. С трех сторон двор окружали стены, из которых светили в два ряда маленькие окошки, а, чтобы попасть в жилище, приходилось спускаться по ступеням к дверям, которые прятались в глубине каменной кладки, словно стесняясь собственного убожества. Едва эльф успел обосноваться, как вскоре его начал бить жестокий кашель. Сначала незаметно подкравшийся к горлу, а потом вцепившийся в грудь, словно кузнечными клещами, не отпуская беднягу ни днем, ни ночью. В комнатушке, где он устроился, было холодно, и сильваниец спасался только горячим чаем, который пил дни напролет, усевшись на стул возле окна и закутавшись в плащ.

Вечером он зажигал свечу и смотрел на пляску пламени, продолжая сидеть у окна. Чувства притупились, красные от бессонных ночей глаза постоянно щурились. Кеарх забывался воспоминаниями и почти ничего не ел. Вскоре и сил на страх не осталось. Болезнь пробегала в сознании бредом, и ему грезилось, что Карнаж умер, сам бросился на кинжал, повесился на суку у тракта… А еще у него были сладостные грезы, как красноволосого убивает тот самый ларониец, проникший в комнату, едва Шрам испустил дух.

Иногда болезнь отпускала, и сильваниец с лежанки снова перебирался на стул у окна. Там он подолгу сидели, сжимая в руках бесценные книги Морвириари. С наслаждением шелестел страницами, на которых каллиграфический почерк вывел часть ключа к шифру. Он обожал каждую из этих закорючек в отдельности и все их вместе. Его ни за что не найдут в этом городе, а если и найдут, то сильванийские стилеты всегда были наготове. Теперь он богат, и только руку протяни — всё будет. Почет, достаток, хороший дом на родине! Разве можно всё это украсть там, в Швигебурге? Даже имя этого города на феларских вездесущих картах с их манерой именовать всё так, как угодно людям, означало «Молчаливая Крепость». И не трудно было догадаться почему. Первое, что интересовало путешественников из «ловчих удачи», не знающих покамест новых законов, это узилища и плахи наподобие Башни Умолкших Криков, а не история древнего как мир потухшего вулкана. Наставники Кеарха всегда говорили о том, что сорвать большой куш — редкая удача. Что ж, сами они, исходя из принципа «воруй, но в меру», так ничего себе и не насидели за все эти годы. А ему, вот, свезло. Однако риск…

По ночам, когда у организма не находилось сил сопротивляться жару, сильванийца посещали беспокойные видения: дверь открывается и входит Карнаж — искаженное лицо прирожденного убийцы, губы кривит оскал, а не улыбка, красные волосы встопорщены, словно у демона, а раздвоенное лезвие проклятого кинжала тянется к горлу. Эльф с криком вскакивал посреди ночи или просто распахивал испуганные глаза и смотрел в остолбенении на дверь. Иногда до самого рассвета.

Однажды, когда полукровка вместе с печным дымом влез в крохотное оконце и набросился на спящего эльфа, Кеарх проснулся с таким реальным ощущением кинжала в груди, как тогда вогнанного Шраму по самую рукоять, что фонтан сил просто захлестнул его. Он даже вышел из комнаты и велел заколотить наглухо окно, оставляя небольшие щели для обзора. Потом, собрал всех шатавшихся без дела подростков, и что-то говорил им про свою гильдию в Швигебурге. Что, мол, всех их примут, если они отберут кинжал у одного приезжего, который шатается где-то в городе, а узнать его не так сложно по волосам и куртке с перьями феникса в серебряных кругляшах на спине.

Кеарх боялся этого кинжала пуще самого «ловца удачи». Он наивно рассчитывал на то, что подростки смогут изыскать способ убить преследователя, чье присутствие сильваниец ощущал и необычно и, с другой стороны, заурядно — у него горел и полыхал шрам оставленный Vlos’Velve. Пусть покойный чернокнижник и неплохо потрудился, срастив рваные края раны в широкую, белую полосу через всю физиономию, но проклятие от оружия давало о себе знать.

Болезнь и рана плясали в сознании эльфа дикие танцы, обманывая логику и стирая чувство времени. Он продолжал опасаться всего и сомневаться во всем. Хотя сильваниец уже знал, где и как продать книги, кто поручитель и кто заказчик. Всё было выведано его юными подручными, для которых в серой повседневности это стало смыслом жизни. Они, ничуть ни меньшей наивности, чем сам Кеарх, вырисовывали картины того, как их примут в гильдию воров по поручительству эльфа. Ведь те медяки, которые он платил им, весело звенели в карманах и казались вернее любых обещаний.

Гордость. Сильванийская черта, доводимая до абсурда правителями страны в столице Ротвальде. Именно из-за нее Кеарх покинул родной край. Он гордо шагал тогда, сам, своей дорогой. Ветер дул в лицо и развевал длинные волосы, хлопая складками плаща. Он шел из дома навстречу дороге, свободе и приключениям, а теперь вдруг, через столько лет, впервые написал письмо родным в Сильванию в минуту глубокого отчаяния, когда почувствовал себя вдруг совсем одним, больным, и не нужным никому, кроме врагов. Здесь, в темной комнатушке, подле свечи, он писал то гневно, то жалостливо. То просил прощения, то обвинял, то умолял, то угрожал.

Неизвестно каким чудом письмо дошло, но в чьи руки? Знал бы Кеарх, что полные горечи, вымученные им строки, читал брат, которого он ненавидел больше всех на свете. Что брат уже не тот подросток, который отбирал внимание родителей. Избалованный высокородный придворный, он в миг переменился, схоронив отца, мать и обожаемую обоими братьями сестру. Как он искал последнего родича по крови, оставшегося ему на свете. И как радовался, получив эту весточку, адресованную пусть не ему лично, но…

Еще один вечер. Весь день в Форпате лил дождь и не известно только ли в самом городе по прихоти Окулюса Берса, бургомистра, или так было и за стенами тоже. На улицах стало сыро и совсем тихо. Кеарх по обыкновению сидел в комнатушке и пил чай. Болезнь отпускала, но медленно. Через щели досок капли сбегали по стеклу. Эльф смотрел на них, провожая взглядом, потом отворачивался и таращился на дверь, напрягая слух и абстрагируясь от шума небесной воды, стучавшей по карнизам и громыхавшей в водостоках.

Сегодня ему доложили, что видели Карнажа совсем близко от его убежища, на рынке неподалеку. Небольшая шайка подростков, которая слушалась каждого слова сильванийца и смотрела ему в рот, дежурила у дверей под навесом, полные решимости защитить своего патрона. Однако теперь эльф мыслил более трезво и знал, что Фениксу эта кучка детей не помеха. А ведь всего через три дня за книгами должен был явиться посыльный от лица, согласного купить и книги, и шифры за кругленькую сумму.

Деньги! Да с такими деньгами можно было и тех парней, помогавших ему всё это время, не забыть! И добрую хозяйку, которая делилась лечебными травами, хоть и не одобряла увлечения чад бредовыми обещаниями сильванийца. Неужели не получится?

Кеарх навострил уши. Снизу раздались возбужденные голоса и какая-то возня…

Зойт начинал понимать, что его присутствие тяготит и мешает Карнажу выполнять его работу. Общение с простыми людьми в кварталах пропахших рыбой и гнилыми овощами было явно не для Даэрана. Уж тем более проводить там дни напролет, по крупицам собирая информацию: то выпивая с забулдыгой в харчевне, то прижимая к стенке и считая зубы не в меру разговорчивому салаге, то задыхаться от ядреного фивландского табака в закутке сапожника. Особенно это вредило кишкам ларонийца, так как качество пищи в нижнем городе мог выдержать, похоже, только желудок полукровки.

Во время посещения заведения одного островитянина с острова Палец Демона, с которым мало того, что пришлось разделить совершенно дикую трапезу из блюд сырой рыбы и весьма острых супов, так Феникс еще тараторил с ним на совершенно непонятном языке. От этого на обращения в свой адрес Зойту оставалось только кивать. В конце концов колдун сдался и препоручил телохранителю заботу о поисках Кеарха. Сам же направился в «верхний» город, где куда более преуспел, быстро найдя общий язык с бургомистром. Еще бы, ведь труды Морвириари пришлись бы как нельзя кстати в свете последних событий, а именно подтверждении слухов о том, что некроманты собирались возродить свой зловещий культ Бездны. Между делом, Даэран лишний раз подтвердил догадки Окулюса Берса, упомянув о появлении Кассара, отчего снискал всякое содействие и даже получил для Карнажа пропуск в «верхний» город. Неслыханное дело для простого «ловца удачи».

Однако верховный маг ждал результатов, а их все не было. Феникс словно сквозь землю провалился, и от него не было вестей. К тому же, ситуацию подогревало то, что Кассар спокойно пробрался в Сильванию, минуя Форпат, попутно обратив в прах несколько магов из числа хранителей города, когда они собрались ему помешать. Конечно, силой некромант не мог сравниться с Окулюсом или самим Хроносом, но теперь явно выбивался из середнячков. Это делало его неплохим лидером ордена, к которому повыползают из всех щелей заклинатели и заклинательницы мертвых различных мастей и рангов.