Ловцы душ

– Дочери Никифора Ангелоса? Да, слышал.

– Она ему такая же дочь, как я его сын. – Легат скривил губы. – Говорят, что император в спальне только и слышит, чтобы выйти из войны. И некоторые господа из совета тоже были бы не против этого.

– Сейчас? – Изумился я. – После всех приготовлений? После сбора войск?

– Как знать, как знать? Иногда выгодным договором можно добиться больше, чем войной. А когда лучше подписать договор, как не тогда, когда за пером и пергаментом стоят тысячи мечей?

Трудно было отказать рассуждениям легата в правоте. Интересно только, что он сам об этом думает, но я и не собирался спрашивать, и не думал, чтобы он ответил мне честно.

– Благодарю вашу милость. – Я встал, склонил голову. – Постараюсь не подвести доверия вашей милости.

Он посмотрел на меня с ехидной улыбкой.

– У меня нет к тебе доверия, так что тебе нечего будет подвести, – произнёс он наконец. – Тем не менее, в хорошо понятных собственных интересах, постарайся меня не рассердить. Ибо наступают времена, когда даже такие люди, как ты, могут оказаться полезны. И для них будет лучше, если они окажутся на правильной стороне.

Я поклонился ещё раз и вышел, снова оставив за Вероной последнее слово. Прямо за порогом таверны мне встретился запыхавшийся Риттер.

– Рассказывайте, рассказывайте! – Закричал он, как только меня увидел, забыв даже поздороваться.

– О чём я должен рассказать?

– Ну, как это? Вы ведь были у императора!

– Пойдёмте, мастер Риттер. – Я потянул его за руку, поскольку драматург говорил очень громко, и, услышав слова «вы были у императора», на нас уставился десяток пар глаз.

– Быстро тут расходятся новости, – проворчал я, когда мы уже протискивались через толпу, заполонившую улицы.

– А как вы хотели... Где много людей, там много слухов.

После долгих поисков мы нашли себе столик в тёмном углу таверны, в которой воняло гниющим деревом, а дым из топки выедал глаза. Балки потолка нависали так низко, что мне пришлось пригибаться, чтобы не задеть их теменем. Столешница была вся перепачкана варёным горохом. Я посмотрел на неё с подозрением. Или кто-то опрокинул на неё миску с едой или, что ещё хуже – заблевал. Трудно было распознать. Риттер приволок за шиворот трактирщика, чьё лицо и одежда прекрасно соответствовали внешнему виду стола.

– Если не приберёшь здесь, я вытру это твоей собственной мордой, – пригрозил он. – А потом неси жбан пива.

Трактирщик многословно уверил, что «всё для благородных господ», но я увидел в его глазах злобный блеск.

– Нассыт нам в пиво, – буркнул я, когда он ушёл. – Нассыт, как Бог свят.

Драматург, услышав эти слова, вскочил и побежал, чтобы проследить за исполнением заказа. Через некоторое время мы уже сидели за в меру чистым столом, а перед нами стоял кувшин с отбитой ручкой и два выщербленных кубка.

– Вы знаете, что эти ублюдки хотели поднять цены? На всё. На пиво, водку, снедь...

– Пользуются случаем. Чему тут удивляться?

– К счастью, Светлейший Государь установил максимальные цены. – Он засмеялся, довольный, что кто-то надул тех, кто хотел надуть клиентов. – А за их превышение грозят штраф и темница.

Толстая девка в заляпанном платье плюхнулась Риттеру на колени.

– Отдыхаете, ребята? – Хрипло провизжала она, и в воздухе распространился шлейф трупного запаха, бьющего из её пасти.

– О, только не с тобой! – Драматург столкнул её и погнал пинком в жирный зад. Она ушла, обзывая нас педерастами и содомитами.

– Вот, ваш успех у прекрасного пола, – поддразнил я его.

– Ей-Богу, я бы скорее предпочёл опрятного мальчика, чем её. – Риттера сотрясла дрожь отвращения. Вероятно, при одной мысли, что он мог развлекаться с этим жирным, грязным чудовищем.

– Пара кувшинов пива, и она показалась бы вам весьма привлекательной...

Он снова передёрнулся.

– Даже не говорите так, прошу вас… Но вернёмся к разговору. Рассказывайте, во имя милости Божией…

Я изложил ему ход короткой аудиенции. Немного подробней, чем легату Вероне, но не отступая даже на йоту от истины.

– Сочиняете, – подытожил он, когда я закончил. Я только покачал головой.

– Ну, ну. – Только теперь он глотнул пива и поморщился. – Радуйтесь, что Август Каппенбург встал на вашу защиту. На свете мало людей, которые бы его не боялись.

– Тот волколак?

– Именно, – кивнул он. – Но постойте! – Вдруг с негодованием воскликнул он. – Вы мне соврали!

Конечно, я знал, что он имеет в виду, но, тем не менее, широко распахнул глаза.

– Я? Вам? Хайнц, как вы можете?

– Вы говорили, что не были в бою. А теперь я узнаю, что были. И тоже под Шенгеном!

– Здесь не о чем говорить. Правда, – сказал я.

– Вы были одним из командиров?

– Хайнц, гнев Господень! Мне тогда было четырнадцать лет! Я мог командовать, самое большое, своей правой рукой...

– Это значит, что вы на три года младше меня, – быстро подсчитал он. – Но вы выглядите старше, – добавил он, глядя на меня критическим взглядом.

Потом вдруг сложил руки в умоляющем жесте.

– Возьмите меня с собой, – попросил он. – Когда Милостивый Государь прикажет вам его сопровождать...

– Почему бы и нет? – Я пожал плечами. – Не знаю только, позволят ли мне.

– Я могу даже одеться в епископский мундир, могу чистить вам лошадь и подавать стремя. Только возьмите меня с собой!

Я не удивился просьбе Риттера. Ведь какая это идеальная роль для поэта и драматурга, стоять подле правителя, управляющего битвой, и не иметь нужды полагаться на вести из вторых или третьих рук, а видеть всё собственными глазами и слышать собственными ушами.

– Я постараюсь, – пообещал я.

* * *

Вооружённые силы Палатината не опирались на тяжеловооружённую кавалерию. Насколько я знал, у палатина Дюварре было всего несколько десятков рыцарей королевской гвардии, а остальные его войска составляла лёгкая кавалерия, и, прежде всего, отряды городской пехоты и несколько рот наёмных валлийских лучников. Преимущество этих войск заключалась в одном: в любой момент они могли спрятаться за стенами мощных, отлично укреплённых крепостей. Императорские силы смотрелась, однако, ещё более впечатляюще. Я провёл весь день в седле, наблюдая, как карательные отряды пехоты, сопровождаемые тяжеловооружёнными хоругвями, следуют за итальянскими арбалетчиками, гельветскими пикинёрами и галльскими секирщиками. Ба, я видел даже бронированных с ног до головы византийских кавалеристов, которых император Византии послал нашему королю в доказательство «братской любви». Впервые в жизни я увидел мушкетёров, прибывших из далёкого Арагона, хотя сам мушкет у меня была возможность увидеть уже в Хезе (и, честно говоря, засомневался в эффективности этого оружия, которое после каждого выстрела требовало десятка «Богородиц» на перезарядку. Зато сколько дыма и грохота было при этом!).