Love of My Life. На всю жизнь
Шрифт:
Как ни грустно, но это были последние слова, которые я услышала от своей матери.
Глава 49
По дороге домой я зашла в кафе. Был чудесный, благоуханный летний вечер, и птицы звонко щебетали в ветвях деревьев. Шум транспорта сливался с гулом голосов и звуками музыки, льющимися из проезжающих машин, такси и фургонов. Обитатели близлежащих домов подняли рамы своих окон, чтобы подышать свежим воздухом, полить цветы в наружных ящиках и понаблюдать за прохожими.
Крис вынес несколько столиков на тротуар. Я зашла в кафе, собираясь всего лишь выпить стакан
— Можно я присяду и покурю, пока ты будешь есть?
— Крис, ты что, решил пофлиртовать со мной?
— Я уже сто лет этим занимаюсь, просто ты не обращала внимания.
— Извини, но у меня было слишком много проблем.
— Я знаю.
— Необыкновенно вкусно.
— Я рад, что тебе нравится.
— Ты готовишь их почти так же, как это делал Лука.
— А кто такой Лука?
— Мой муж. Тот, который умер.
— Извини.
— Тебе не за что извиняться. Я уже думала, что никогда больше не попробую таких макарон. Они действительно очень вкусные.
Крис улыбнулся и посмотрел на свои большие красные руки. Табачный дым тоненькой струйкой поднимался вверх от его тлеющей сигареты. Я внезапно поняла, что этот бритоголовый мускулистый парень по-своему красив.
— Может быть, когда-нибудь ты согласишься пообедать со мной. Я бы приготовил что-нибудь особенное.
Я облизала соус с губ и насмешливо посмотрела на него.
— Ты не понимаешь, с кем связался. Я ведь в чистом виде ходячая катастрофа.
— Ничего. Я крупный специалист по катастрофам.
Я не смогла сдержать улыбки.
Крис бросил окурок на тротуар и раздавил его каблуком.
— Значит, договорились? — сказал он, поднимаясь из-за стола.
— Договорились, — ответила я.
Глава 50
В тот день я не села на автобус. По засыпанному снегом тротуару, на котором уже оставили свои следы те, кто уехал более ранним рейсом, я дошла до остановки и исполнила небольшую пантомиму, делая вид, что забыла кошелек. Получилось довольно убедительно. После этого я развернулась и пошла обратно, по направлению к дому. Притаившись за газетным киоском в конце улицы, я стала ждать. Наконец появилась мать. Закутанная в длинное коричневое пальто, с шалью на голове, она прошла мимо меня, осторожно переставляя ноги, обутые в коричневые ботинки из кожзаменителя. Снег на тротуаре уже успел слежаться, и было очень скользко. Мне стало немного грустно, но я быстро взяла себя в руки. Впадать в уныние было некогда. Как только мать повернула за угол и исчезла из моего поля зрения, я вышла из своего укрытия и быстрым шагом направилась к дому. К тому времени у меня уже разболелось горло, поэтому я сначала поставила чайник и лишь потом поднялась в свою комнату, чтобы собрать вещи.
Я никак не могла решить, что взять с собой. Сначала я упаковала то, что мне могло понадобиться в первую очередь, — белье, теплые свитера, джинсы и туалетные принадлежности, но
когда чемодан был уже почти полон, мне вдруг пришло в голову, что могут понадобиться и летние вещи. Мне почему-то казалось, что в Лондоне значительно теплее, чем в Портистоне. Кроме того, надо было взять нарядную одежду, чтобы было в чем показаться на людях. А ведь были еще мои любимые записи, книги, рисовальные принадлежности, плакаты, школьные фотографии и обширная коллекция дешевой бижутерии.На сборы ушло довольно много времени, и под конец я почувствовала себя настолько плохо, что мне пришлось присесть на кровать. Судя по всему, у меня начинался жар. Несмотря на лихорадочное состояние, мой мозг работал ясно и четко. Только сейчас я в полной мере осознала то, что мы собирались сделать, и при свете дня наш план показался мне совершенно безумным. Я была уверена, что Лука ощущает то же самое. А может, он с самого начала не собирался никуда уезжать? Возможно, он просто пошутил? Нет, я не сомневалась, что он не хочет жениться на Натали и уже долго вынашивает отчаянный план побега. Но говорить о побеге — это одно, а решиться на него — совсем другое.
Я прилегла на кровать, размышляя о том, как буду объясняться с матерью. Если сказать, что мне стало дурно и я вернулась с полдороги, мать совершенно изведет меня своими нотациями. Лучше соврать, что я таки приехала на работу, но менеджер отослал меня домой. Я закрыла глаза и незаметно для себя заснула настолько глубоким сном, что он скорее напоминал забытье. Проснулась я от того, что кто-то тряс меня за руку. Я открыла глаза и прямо над собой увидела бледное и встревоженное лицо Луки.
— Вставай, Лив. Нам нужно торопиться, — сказал он.
Свесив ноги, я сидела на кровати и наблюдала за тем, как Лука затягивает ремни на моем чемодане.
— Я еще не написала прощальную записку.
— Так напиши, только поскорее.
Взяв блокнот и ручку, которые уже лежали наготове, я написала:
— Дорогая мама…
На этом моя фантазия истощилась, и я решила обратиться за советом к Луке.
— А что ты написал в своем письме?
— Черт побери, Лив. Ты понимаешь, что у нас совершенно нет времени?
Я тяжело вздохнула, и Лука сдался. Сев на кровать рядом со мной, он обнял меня за плечи.
— Я написал три письма. Еще вчера, сразу после того как вернулся домой.
— Три?
— Одно для Нат, одно для папы и Анжелы и одно для Марка. Нат я написал, что не смогу сделать ее счастливой и она заслуживает гораздо лучшего мужа, чем я. Родителям я написал правду — что я уезжаю с тобой, что мне очень жаль, что так получилось, но я ничего не могу с собой поделать.
— А Марку?
— Это было тяжелее всего. Я написал, что надеюсь, что он сможет понять и простить меня, и пообещал позвонить, как только мы с тобой найдем квартиру. Тогда он сможет приехать и жить с нами, если захочет.
— Это ты хорошо придумал.
— Бедный Марк. Ведь именно ему придется расхлебывать кашу, которую я заварил, — сказал Лука, нервно кусая ногти.
— Он справится.
— Я очень на это надеюсь. Пожалуйста, Лив, поторопись. Чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.
Я уже не помню точно, что написала в своем письме, но оно получилось совсем коротким. Я не стала ничего объяснять, просто извинилась и попросила не держать на меня зла. Потом я положила записку в конверт и заклеила его.