Ловец эмоций

– Чего вы там столпились? – гаркнула в их сторону Клавдия Петровна. – Проходите, проходите. Ну, ты гляди, так и швыркают глазищами. Ни стыда, ни совести. Ржавы тачки.

Женщины сделали шаг назад и заняли позиции так, что они непременно должны были увидеть и услышать все из ожидаемого представления. Клавдия Петровна двинулась на них с грозным видом, уже в коридоре пробовала усовестить их, но внимание ее вдруг переключилось на больного с перевязанной головой, беседовавшего со стариком. Ей захотелось выяснить, что они так оживленно обсуждают. Она тихонько приблизилась, остановилась за несколько шагов до них, облокотилась локтями о подоконник соседнего окна и сделал вид, будто рассматривает, что происходит на внутренней территории больницы. В дальнейшем она внимательно наблюдала за хождениями Дениса между пожилыми супругами и оказалась свидетелем трогательной сцены их примирения, чему была несказанно рада. «Какой молодей, какая умница» – повторяла она про себя, не сводя глаз с Дениса, когда он шел мимо нее с опущенной головой.

– Молодой человек, – Клавдия Петровна тронула за локоть Дениса, – вы сделали то, что никому из нас не удавалось.

Денис утер глаза ладонью, посмотрел на женщину.

– Что вы говорите? – спросил он.

– Вы – молодец, – прошептала она. – Я все видела. Мы так все переживали за них, никто не мог их помирить. А вам удалось.

– А-а, – поняв о чем речь, протянул Денис. – Да ничего особенного не сделал.

– Как же ничего. Очень даже чего. Слушайте, у меня к вам просьба будет.

– Какая?

– Мою соседку сейчас навестит ее дочь. Они, знаете ли, не очень ладят между собой. Вы не могли бы побыть рядом и в случае чего … как это сказать …

– Помирить их, – подсказал Денис.

– Верно. Помирить. Представляете, дочка ее замыслила замуж выскочить.

– Что ж с того? Веселое событие. Радоваться надо.

– Какая там радость. Неизвестно, что за жених, откуда взялся. Антонина – это мать ее – совсем плоха. Как бы вовсе не сдала, если дочка расстроит ее. Я вас очень прошу. Хорошо? – Клавдия не сводила с молодого человека нетерпеливых глаз.

Денис слегка растерялся. Посмотрел на часы – до обеда оставалось еще предостаточно времени.

– Хорошо, – пожал он плечами, – давайте попробуем, если это недолго. Куда идти?

Согласию его способствовало и то обстоятельство, что он еще раз хотел убедиться, что он теперь не такой, как обычные люди; что он перешел на новый для себя уровень понимания окружающих его людей. И если это действительно так, он просто обязан направить приобретенную способность на благие дела, помочь другим побороть ложь, гнев или страх, хотя бы в масштабах их души.

По дороге Клавдия выяснила, как зовут молодого человека, а, добравшись до палаты, суетливо усаживала его на стул, предлагала располагаться, как дома. Пожилая женщина, занимающая соседнюю койку – по виду ей можно было дать лет восемьдесят с неопределенным хвостиком, – подалась вперед, пытаясь разглядеть Дениса. Но, видно, это у нее получалось плохо.

– Кто это, Клавдия? – спросила она. – Не разгляжу.

– Да ладно, орел вы наш зоркий, – отмахнулась от нее Клавдия. – Сидите себе спокойно.

– Кто, говоришь?

– Мой ухажер! – прокричала Клавдия, кокетливо склонив голову к плечу. – Это Нина Пантелевна, – уже тише представила она Денису соседку. – Глухая, как пень, ржава тачка. И видит также. А что, завидки берут?! – опять на крике обратилась она к Пантелевне.

– Не-е, отзавидовалась, – Нина Пантелеевна переплела скрюченные пальцы.

– Не переживай, найдем тебе завалящего какого. Не такого видного, конечно. Хлама тут навалом.

Нина Пантелеевна заскрипела кроватью, пошарила возле себя руками, вздохнула, затем сама проскрипела:

– Клава, ты не видала мои очки? Куда-то задевались. Я без них как без рук, ничегошеньки не вижу.

– Ты уже десятый раз меня сегодня спрашиваешь. Не видела, не знаю, не брала. Заройся под одеяло и притаись. Меньше видишь – крепче спишь.

– Чего говоришь? Не видела?

– Тьфу ты, ржава тачка, – Клавдия вместо ответа безнадежно махнула рукой. – Успокойся, ешь печенье лучше, – кивнула она в сторону тумбочки и поднесла пустые пальцы к открытому рту. Нина Пантелеевна из-за своей глухоты жила больше в мире жестов, они были для нее более информативны в ее молчаливой среде. – Ну, как толковать с ней, скажи? – Клавдия безнадежно обратилась к Денису. – Все время жует что-нибудь. И куда в нее только лезет.

– Ничего не слышу, – пожаловалась Нина Пантелеевна, но по жесту соседки поняла, что угощенье ей не возбраняется, и потянулась за печеньем. – Не сердитесь на старую, потерпите меня еще немного, – бубнила она себе под нос.

– А нам больше ничего не остается, – скривилась Клавдия. – Вот навязали.

– Совсем аппетита нет, – роптала Нина Пантелеевна, энергично пережевывая рассыпчатое печенье. – Помру, видно, скоро, – она попыталась примерить на себя убогий вид, взывая проявление жалости к ней.

– Да уж побыстрее бы, – устало вздохнула Клавдия.

– Чего говоришь!?– так неожиданно визгливо спросила Пантелевна, что Клавдия, вздрогнув, подскочила на кровати.

– Да не кричи ты! И так голова болит. Схороним, говорю, в лучшем виде! Вот наказание. Дай поговорить с человеком. Я тебя сейчас угощу, – с улыбкой обратилась она уже к Денису.

Клавдия долго, обстоятельно разглаживала салфетку на тумбочке, вынашивая желание смастерить самодельную скатерть и зародить в окружающих уважение к ее чистоплотности. Выудила с полки пузатую баночку с малиновым вареньем.

– Полакомься, – предложила она Денису.

– Спасибо, не хочется, – Денис приложил руку к сердцу. – Да и обед уже на носу.

– Сама делала. А?

– Правда, не хочу. В другой раз.

– В другой – так в другой, – Клавдия вздохнула, взвесила баночку на ладони, вернула ее на место.

Денис только собрался осмотреться вокруг, как в дверь шумно вошла девушка. Она показалась ему хорошенькой. Изящная, с веселой улыбкой, открытым взглядом, короткой стрижкой, в сиреневом платье, черных туфлях на среднем каблуке, в руках цветы и целлофановый пакет с гостинцами. Аромат не то цветов, не то духов, сопровождающий ее, – все способствовало тому, что при виде ее в воображении Дениса возник пленительный образ женской молодости и свежести. Словом, она обладала всеми предпосылками, чтобы очаровать любого мужчину с первого взгляда. «У такой хватит обольстительности, чтобы в нужных обстоятельствах должным образом пустить в ход все свои чары» – наверное, подумалось бы ему, если было бы время для раздумий. Он охотно поддался ее настроению и невольно широко улыбнулся. Казалось, мощные, юные силы, которые переполняли ее, вознесли ее над полом и стремительно опустили у постели Антонины Андреевны.

– Привет, маман, – приветствовала она мать, не обратив внимания на других присутствующих в палате.

– Здравствуй, Леночка, – Антонина Андреевна вяло перекатывала языком слова.

Лена навалилась на мать, обняв ее за плечи.

– Ой, Ленка, ты меня раздавишь, – прохрипела мать, высвобождаясь из объятий.

– Что же ты не улыбаешься? – с укором спросила Елена. – Ты что, не рада мне?

– Врачи тоже не улыбались, когда осматривали меня тут.

– Дай поцелую тебя в лобик, – Лена склонилась над матерью.