Ловец Мечей

– Ты права, очень глупо, – язвительно ответил Кел. – Мне нечего и мечтать о сыновьях и дочерях семей с Горы – твоя матушка достаточно ясно дала мне это понять.

Ему показалось, что Антонетта вздрогнула. Но нет, наверное, это его воображение. Она осматривала коридор.

Они поднялись на третий этаж, где находились комнаты проституток, и одна из дверей посередине коридора была открыта – вероятно, это и была дверь Аудеты. На полу рядом с дверью сидел Конор. Пол вокруг него был забрызган красным. Он откинул голову назад, а его левая рука выглядела как-то странно – как будто на ней была надета алая перчатка до локтя. Фальконет, опустившись на колени рядом с принцем, смотрел на него. Джосс был в растерянности, что случалось с ним очень редко.

– Конор… – Антонетта шагнула вперед, но Кел заметил, что Фальконет покачал головой, и поймал девушку за локоть.

– Лучше не надо, – сказал он. – Подожди нас внизу. – Он помолчал и добавил: —И не забудь, если тебе что-то понадобится, донна Алис обо всем позаботится.

«Или позаботится о тебе, если ты чувствуешь себя не в своей тарелке». Но он не стал говорить этого вслух. Антонетта была взрослой женщиной и сама решала, что ей делать, а чего не делать, – по крайней мере, в определенных пределах. Когда-то Кел был ее защитником, но на своем первом балу она ясно дала ему понять, что больше не нуждается в его опеке.

Антонетта прикусила нижнюю губу – у нее была такая привычка – и обеспокоенно посмотрела на Конора.

– Позаботься о нем, – произнесла она и ушла.

«Разумеется, я о нем позабочусь. Это моя работа».

Но, конечно же, это было нечто большее, чем работа. Кел, забыв об Антонетте, бросился к Конору и опустился на пол рядом с Фальконетом. Конор, как это ни странно, был до сих пор в короне, и золотые крылья запутались в черных кудрях. Принц вздрогнул, когда Кел положил руку ему на плечо, и прищурил серые глаза.

– Ты, – неразборчиво пробормотал он. Он был очень пьян, намного сильнее, чем ожидал Кел. – Где ты был?

– Я был с Силлой.

Конор слегка улыбнулся.

– Она тебе нравится.

У него был странный, какой-то равнодушный голос, и Кел напрягся. Что еще может он сказать в таком состоянии? А ведь Фальконет был совсем рядом.

– Да, более или менее. – Кел застыл, а Конор протянул руку и схватил его за ворот рубахи. – Но я уже повеселился. Тебе нехорошо. Идем, я отвезу тебя домой.

Конор опустил взгляд. У него были очень длинные черные ресницы. Королева Лилибет часто говорила, что с возрастом они станут короче, но ресницы остались – трогательная невинная черта на его взрослом и уже далеко не невинном лице.

– Не во дворец. Нет.

– Конор.

Кел буквально спиной чувствовал взгляд Фальконета. Он обернулся и свирепо взглянул на Джосса, после чего тот поднялся и просунул голову в полуоткрытую дверь спальни Аудеты. Через несколько секунд на пороге появилась сама Аудета, завернутая в одеяло. Вокруг глаз были размазаны остатки красной и золотой краски. Она готова была расплакаться и выглядела совсем юной.

Конор сжал в пальцах рубашку Кела. Кел чувствовал исходящий от него металлический запах крови.

Аудета тихо пробормотала:

– Это окно. Он стукнул по стеклу… – Она содрогнулась. – Разбил его кулаком.

Кел взял руку Конора. Она была покрыта небольшими порезами, но его насторожила длинная рана на ребре ладони. «Мы оба сегодня повредили себе руки», – подумал он, и почему-то это совпадение не удивило его.

Он развязал черный платок, которым забинтовал свою рану, и обмотал его вокруг руки Конора. Все равно порез у него на ладони уже не кровоточил.

– Джосс, – сказал он, – спускайся к остальным. Возьми с собой Аудету. Ведите себя так, словно ничего не случилось.

Фальконет что-то негромко сказал женщине, и та ушла в комнату.

– Ты уверен? – спросил он, с тревогой глядя на Кела.

– Да, – кивнул Кел. – И проследи за тем, чтобы Антонетту отвезли домой. Ей нечего здесь делать.

Монфокон или Роверж сказали бы: «А тебе какое дело до Антонетты?» или «Почему я должен выполнять твои приказы?» Ни тот ни другой не согласился бы уйти; они попытались бы подслушать разговоры принца. «По крайней мере, повезло в том, что с Конором был Фальконет», – подумал Кел. Этот человек тоже любил быть в курсе дела, как и все на Горе, но он не был таким злостным сплетником. И хотя Кел, разумеется, не мог приказывать Фальконету, тот знал, что Конор прислушивается к своему другу, а это тоже кое-что значило.

Фальконет кивнул, давая понять, что выполнит просьбу Кела. Аудета вышла из своей комнаты; она заново накрасила глаза и завернулась в желтую шелковую шаль. Она пошла за Фальконетом к лестнице, но по дороге несколько раз нервно оглянулась на Конора. Кел надеялся на то, что Фальконету удастся убедить ее помалкивать о происшедшем. Если кто-то и мог это сделать, то только он.

– Все хорошо, Кон, – мягко произнес Кел. Таким тоном он говорил с Конором много лет назад, когда принц просыпался глухой ночью от кошмарного сна. – Но скажи, зачем ты разбил стекло? Ты рассердился на Аудету? Или на Фальконета?

– Нет. – Конор все еще цеплялся здоровой рукой за рубашку Кела. – Я подумал, что смогу забыть… с ними. Но не смог.

«Забыть о чем?» Кел вспомнил, как несколько минут назад он был с Силлой и приказывал себе забыть, «думать о настоящем». Но Конор…

– Это из-за женитьбы? – предположил он. – Знаешь, ведь тебе не обязательно жениться, если ты не хочешь.

На лице Конора промелькнуло хитрое выражение, какое бывает у очень пьяных людей.

– А мне кажется, обязательно, – пробормотал он. – Придется, ничего не поделаешь.

Этого Кел не ожидал услышать.

– Что? Они же не могут заставить тебя, Кон.

Конор перебирал ткань в пальцах.

– Не в родителях дело, – сказал он. – Я совершил несколько ошибок, Кел. Крупных ошибок.

– Тогда мы их исправим. Все можно исправить. Я тебе помогу.

Конор покачал головой.

– Знаешь, меня учили искусству войны. Тактика, стратегия, карты сражений и все такое. – Он умоляюще смотрел на Кела. – Я не могу победить то, что невозможно найти, что невозможно увидеть.

– Конор…

– Это мой город, – всхлипывал Конор. – Это мой город, правда, Кел? Кастеллан принадлежит мне.

Кел размышлял о том, смогут ли они выбраться из здания через черный ход. Нельзя было появляться в салоне, нельзя было, чтобы принца видели в таком состоянии. Особенно если он продолжит это бессвязное бормотание.

– Конор, – ласково сказал Кел, – ты пьян, вот и все. Ты – принц; Кастеллан принадлежит тебе. Его корабли и караваны принадлежат тебе. И его народ любит тебя. Ты видел это сегодня.