Ловец мелкого жемчуга

На каждом шагу здесь были расставлены, развешаны и разложены какие-нибудь необычные вещи: большие подушки с аппликациями, потрескавшиеся деревянные прялки, кованые листья и цветы, глиняные петушки всех цветов и размеров… Стоящие на первом этаже кресла были накрыты лоскутными покрывалами. Георгий вспомнил, что точно такое же пестрое покрывало он видел когда-то в Марфиной комнате, и подумал, что здешняя хозяйка, художница, вполне может быть подругой Марии Самойловны. Хозяйка даже была чем-то похожа на Марфину маму – наверное, резким и умным выражением лица и крупными серебряными кольцами на сухих сильных пальцах.

– Интересуетесь куклами? – мимоходом спросила она, заметив, что Георгий разглядывает фигурки, стоящие на широкой каминной полке.

– Да вообще-то не интересуюсь, – пожал он плечами. – Но эти же и на кукол не похожи, вот и смотрю.

Куклы, привлекшие его внимание, и в самом деле были оригинальными. Справа на полке сидел худой мужчина с грустным и нервным лицом, в высоком цилиндре, на котором возвышались миниатюрные небоскребы. Его пиджак был сшит словно бы из газет, а в кармане пиджака лежал большой оранжевый апельсин.

– Эта называется «Город Нью-Йорк», – объяснила хозяйка. – А вот эта – «Город Москва». Я ее вчера только закончила, – добавила она, явно любуясь делом рук своих. – Похожа, как думаешь?

– Отчасти, – улыбнулся Георгий и, встретив удивленный взгляд художницы – видно, она привыкла к тому, что все восхищаются ее работами безоговорочно, – пояснил: – Москва все-таки пожестче, по-моему. Но все равно обаятельная дамочка.

Кукла по имени Москва была сделана в виде полной тетки в средних годах, с широким лицом и хитровато-простоватыми глазами. Тетка сидела, устало раскинув ноги в белых сапогах, и казалось, что она вот-вот вытрет со лба пот своей пухлой рукой. По краю ее пышной нижней юбки тянулись кремлевские зубцы, на платье были вышиты распахнутые светящиеся окна, золотыми нитями прорезывались контуры улиц, бульваров и домов – сталинских высоток и старинных особнячков с флигелями. На голове у Москвы, точнее, на затылке, была шапка, увенчанная куполами и сильно смахивающая на шапку Мономаха.

– На выставку в Германию поедет, – сказала художница. – Знаешь, как приятно что-нибудь такое выдумывать? В единственном экземпляре. А хотя, – тут же сама себе возразила она, – когда в производство идет, тоже приятно. Особенно в смысле оплаты. Я вообще-то креативщица-надомница, для америкосов игрушки изобретаю. Не черепашек-ниндзя, конечно, но все-таки продаются неплохо. Я им недавно Белоснежку и семь гномов в виде матрешек сделала.

– Как это – в виде матрешек? – заинтересовался Георгий. – А что же у них внутри?

– Да все что хочешь. Олени, зайцы, белки, разные ложки-плошки. Из восьми куколок полсотни предметов вынимается. А ты думал, я беременную Белоснежку изобразила? – Она хрипловато засмеялась, закурила и спросила: – Тебя Ульрика привела?

– Я сам ножками пришел, – сердито ответил Георгий.

И тут же пожалел, что чересчур эмоционально отреагировал на этот вопрос. Ясно же, что она сейчас скажет.

Хозяйка сказала именно то самое, что он и предполагал:

– Расслабься! С чего бы ты сюда сам пришел, ты мне что, родственник?

Давно прошло то время, когда самоуверенные московские дамы, вроде этой, могли смутить его или вывести из себя. Теперь Георгий прекрасно представлял, как с ними разговаривать, что отвечать на их бесцеремонные вопросы, и эти женщины даже нравились ему своей резкой и точной язвительностью. Он уже и открыл было рот, чтобы ответить, как вдруг у него за спиной раздался мужской голос:

– Не дразнила бы парня, Галка, все равно ты для него старая.

– Это я для тебя старая, Вадик: у старперов только на девочек встает, да и то не всегда, – моментально отреагировала Галка. – А для него я в самый раз.

Диалог получался содержательный. Георгий уже собрался отойти в сторонку, чтобы не мешать общению друзей, но все-таки успел разглядеть мужчину, который вызвал на себя Галкин словесный огонь. Внешность у него оказалась такая примечательная, что Георгию стало интересно: что же он ответит?

Собственно, ничего броского в его внешности не было. Обыкновенный мужчина лет пятидесяти – седоватый, суховатый, подтянутый. Необычным был только взгляд. Георгий видел такой взгляд всего однажды, когда ходил с Нинкой в зоопарк. Точно такие глаза – близко поставленные, светлые до пронзительности – были у волка. Георгий тогда еще подумал: почему считается, что волчий взгляд жестокий, злобный? Ему взгляд волка показался воплощением не злобы, а абсолютной загадки. Просто не было в человеческом языке такого слова, которое точно называло бы это холодное внимание, это спокойствие и эту недосягаемость.

И вот точно такой взгляд оказался у мужчины, которому нахамила художница Галка.

Мужчина отреагировал примерно так, как Георгий и ожидал:

– Бить тебя некому, Галина, – невозмутимо заметил он. – Всех мужиков распугала дурным своим язычком, еще удивляешься, что замуж не берут.

– Ничего я не удивляюсь! – хмыкнула она.

– Ну и правильно, удивляться нечему, – кивнул тот и, отвернувшись от нее, обратился к Георгию: – Вадимом меня зовут.

– А меня Георгием, – представился тот.

– Гюрги-Дюрги-Дюк, – кивнул Вадим и, заметив недоумение на лице собеседника, объяснил: – Это такой первоначальный вариант твоего имени был, в Византии, что ли. Тебя как друзья называют, Жорой, наверное? Ну вот, а можно – Дюк. Куришь?

– Курю, – кивнул Георгий.

– Ну, пойдем покурим. Вон там, на лавочке.

«Лавочка», на которую пригласил его Вадим, оказалась узким, жестким и длинным диваном из светлого дерева. Диван стоял на кривых, словно подломившихся, ножках, спинка его была вырезана в виде причудливой волны, а обивка была жемчужного цвета.

«Как Улина блузочка», – мимолетно подумал Георгий.

– Канапе в стиле Регентства, – сказал Вадим, садясь. – На таком мадам Рекамье возлежит на картине Давида, если помнишь. Понтовая девка Галка!

– Почему? – улыбнулся Георгий.

Картину Давида он не только не помнил, но и никогда не видел, а Вадим непонятно почему нравился ему все больше.

– Потому что на последние деньги в комиссионке когда-то купила. Вернее, на отсутствующие деньги, – объяснил тот. – Еще когда за ее куколками шоу-звезды в очередь не записывались. Полгода одной овсянкой на воде питалась, зато следующие полгода перед гостями хвасталась. А ты и правда как здесь оказался?

– А что, совсем не похоже, что меня сюда пригласить могли? – поинтересовался Георгий.

– Сюда кого хочешь могли пригласить, – усмехнулся Вадим. – И вообще, здесь не филиал Букингемского дворца, приглашений на гербовой бумаге никому не рассылают. Просто я тебя раньше в Галкиной тусовке не видел, а парень ты приметный. Предки не из древних римлян были? Уж больно профиль у тебя медальный.

– Да нет, вряд ли, – пожал плечами Георгий. – Дед по отцу вроде из терских казаков был, только я его никогда не видел, он еще до меня умер. А я из Таганрога сам.