Ловец сбежавших невест

Серебряный дог Генри бегал по опустевшим тихим залам, все обнюхивал и громко чихал от старинной пыли и паутины, затянувшей стекла. Вслед за ним на поводке таскался несчастный безмолвный сэр Перси, которого Генри привязал к собаке то ли в качестве наказания, то ли чтоб не удрал.

И там, за окнами, за стенами дома, на летнем ветру зелеными шапками встряхивал душистый сонный заросший и дикий сад.

Генри тряхнул головой, привлек к себе меня и нарочито бодро произнес:

– Ну, невеста короля поймана. Демон, столько лет похищавший магию и невест, уничтожен. Его банда негодяев - тоже. Не пора ли нам насладиться нашим призом - магией, отнятой у этих мошенников? Она ведь тут?

– Тут, Ваше Темнейшество!
– оживилась Изольда.
– В этом самом доме была! В красивом зале, под замком! В огромной колбе! Я вам покажу, где это. Они пронзали мне сердце тонкими стеклянными трубками и пропускали через него всю магию, окрашивая ее в черный цвет! Кто же теперь ее обратно сможет…

– Мне кажется, я знаю, кто нам поможет с этим, - вдруг лукаво сказал Тристан.
– Энди, вы не одолжите мне вашу накидку из магии?..

Немного поплутав, Изольда все-таки нас вывела к залу, двери в который были надежно заперты. Генри небрежно положил ладонь на замки, и они лопнули от его морозной магии, стылыми кусками свалились к его ногам.

Он толкнул двери, и мы с замиранием сердца вошли в зал, где на огромной подставке стояло просто невероятное сокровище - колба с золотой крышечкой, почти доверху наполненная черной магией, переливающейся жемчужным перламутром.

– Вот это сокровище!
– прошептал Генри, потрясенный, обходя колбу кругом и постукивая по ней костяшками пальцев. Колба отвечала ему глухим глубоким стуком, словно лопающиеся от мороза льды.
– Какая же мощь, какое невероятное могущество! И все это было просто заперто под замком… Если бы Демон этим воспользовался, если б он держал это в себе, кто знает, был бы у нас хотя бы шанс с ним сладить…

– Их было двое, - задумчиво проговорил Тристан.
– И меж ними не было согласия. Они не доверяли друг другу, хотели обмануть друг друга и заставить исполнить каждый свой план. Они так и не договорились, на что им тратить такую прорву магии и сотни лет жизни. Вард хотел магией и властью соблазнить Офелию, хотел усадить ее на трон в качестве правящей королевы, а она…

Инквизитор вдруг замолчал, с тяжким вздохом на миг прикрыл глаза. Офелия, отвергающая Варда, потратила бы магию совсем на другое. Она отвергла бы его, даже если б он стал королем. Будь магия в ее руках, она бы заколдовала дом, превратила его в старый королевский замок и в нем повернула бы время вспять. Она оживила бы старых призраков, короля и королеву, и заманила бы сюда Тристана с тем, чтобы и его околдовать и внушить ему, что он заснул, и страшных сотен лет, прожитых им, не было. Это просто ему приснилось…

Она вернула бы лето, прохладу, зелень, и попробовала бы снова завоевать его сердце.

– Она подарила бы мне самую прекрасную и самую беспощадную иллюзию, - сказал он, наконец.
– Дала бы то, что я хотел, о чем мечтал, и избавила бы от многих страданий.

– Разве это плохо?
– спросил Генри. Тристан пожал плечами.

– Это было бы обманом, тащащем мое самолюбие и приглаживающим мои раны на сердце, - ответил он. - И, вероятно, я прожил бы долгую жизнь с Офелией, счастливую жизнь. Но только смерть развеяла бы магический мираж, и умер бы я в ужасе, поняв, что все это время жил в плену иллюзий, а жизнь прошла стороной.

– Как знать, - задумчиво произнес Генри, - может, это было бы не так уж и плохо. И кто знает, не иллюзия ли наша жизнь теперь?..

Инквизитор на то не ответил. Но я прекрасно поняла его, и видела, что свою настоящую жизнь он не собирается менять ни на какую, даже на самую сладкую, иллюзию.

– Ловушку, Генри, - попросил Тристан, и из мешка Изольды была извлечена клетка, оклеенная золотыми билетиками.

Из огромной магической пелерины моей, пошептав над нею тайные заклятья, Тристан смастерил большую серебряную ложку, правда, изящную и блестящую, словно только что из ювелирной лавки.

– Вот, - вручая ее мне, проговорил он.
– Откройте эту колбу и помешайте хорошенько ею магию, словно наваристую похлебку.

– Думаете, это поможет?
– с сомнением спросила я, взяв у него из рук упомянутый предмет.

– Думаю, да, - ответил Тристан весело.
– Но магии много, вероятно, мешать придется очень долго… Не будем вам мешать!

Последние слова он говорил скороговоркой, потому что его неугомонная Изольда куда-то тянула его за рукав, и он улыбался во весь рот. Было видно, что им не терпелось остаться наедине, и тоже была не против побыть сейчас наедине с Генри.

Когда они ушли, Генри осторожно отпер колбу. Перламутровая магия вскипела, и у меня голова закружилась, когда я увидела, как ее много.

– Ну, Энди, смелее!
– подбодрил Генри меня.
– Воспользуйтесь вашей ложкой!

Я повиновалась.

Воткнув серебряную ложку в самую перламутровую гущу, я осторожно зачерпнула магию, перемешивая, и та ожила, зазвенела звездной пылью, стала прозрачна, как хрустальные нити.

– Выходит!
– ликуя, воскликнула я. Генри лишь кивнул головой.

Я мешала и мешала, магия звенела, будто сотни тысяч тонких стеклянных волосков ломались о мою ложку, и Генри стоял так близко, будто хотел обнять. Светлую и звонкую магию я черпала ложкой, как струящийся мед, и лила в подставленную ловушку, собранную Генри, и та становилась все тяжелее, все больше и все круглее.

А впереди, за окном, в свете луны, разворачивалось действо, старое, как мир. Глядя на залитую лунным светом лужайку, я даже прослезилась, чувствуя, как сердце мое сжимает мягкая лапа сладкой тоски, умиления и радости.

Изольда и Тристан убежали вовсе не миловаться по углам, как я об этом наивно и ошибочно подумала. Нет, конечно, они поцеловались - прежде, чем они пересекли залитую лунным светом лужайку и дошли до резной беседки, чтоб укрыться в ее кружевной тени, они останавливались и целовались несколько раз, одержимо и страстно, сплетая влюбленно пальцы и ласкаясь так нежно и неистово, что душа замирала, глядя на них.

Но не ласки были самым главным в их спешной отлучке; нет. Я видела, как Тристан, промочив полы своей белой сутаны в выпавшей росе, собирает в саду цветы, чтобы сплести из них венок для своей Изольды. Даже пару-тройку прекрасных лотосов он раздобыл в заросшем пруду, свесившись к воде с мраморного холодного парапета.

Его ловкие пальцы спешно заплели гибкие мокрые длинные стебли, и Тристан осторожно возложил этот венок на рыжие кудри Изольды, вдруг засмущавшейся и потупившей взор. На тонкий пальчик своей невесты он надел кольцо с тремя дымными синими камнями - мошенник! Когда только успел стащить его из чемодана?!

Укрывшись от посторонних глаз в беседке, влюбленные встали друг напротив друга, волнуясь и держась за руки, и до меня долетела речь Тристана, быстрая, уверенная, будто он читал слова давно ему известного ритуала.