Ловец теней

Они уже давно приглядели место, откуда было легко проникнуть в здание. Динка, подсвечивая себе крохотным фонариком, свет которого был незаметен со стороны, если прикрывать фонарик ладонью, справилась с защелкой окна не более чем за пару секунд. Северин первым легко вскочил на подоконник, шагнул в здание и подал руку, помогая перебраться девушкам. Глеб проник в старинную усадьбу последним.

Внутри пахло запустением – плесенью, сырой штукатуркой, старыми слежавшимися тряпками. Чувствовалось, что дом уже давно нежилой. Сейчас он напоминал печальный призрак, и уже с трудом верилось, что внутри него когда-то кипела жизнь. Впрочем, вспоминая прочитанное о Якове Брюсе, можно поручиться, что у этого дома всегда была странная судьба. В нем никогда не играли дети, не устраивались модные в те времена балы и маскарады. Должно быть, этот дом даже родился стариком – мрачным, одиноким, немного брюзгливым, недовольно поскрипывавшим половицами и оконными ставнями, словно жалующимся на сквозняки.

Вот и сейчас эти поскрипывания и негромкие шелесты напоминали недовольные стариковские вздохи. «Ну что, явились? – словно спрашивал незваных гостей Брюсов дом. – Ну посмотрим, посмотрим, чего вы стоите».

Ребята, стараясь поменьше шуметь, хотя кто бы мог услышать их в пустом полузаброшенном доме, обошли первый и второй этажи, разглядывая комнаты при помощи прикрытых сверху листами плотной бумаги фонариков – специальная мера, чтобы свет не был виден из окна. Вроде ничего необычного, даже к потрескиванию половиц постепенно привыкаешь.

– Старое дерево часто скрипит, – объяснил Глеб. – От влаги доски разбухают, а высыхая, уменьшаются, образуя зазоры. В общем, со временем начинает скрипеть даже самый хороший деревянный пол.

– А почему он скрипит, даже когда мы на него не наступаем? – не поверила Динка.

Словно в подтверждение ее слов неподалеку послышался скрип, будто к ребятам подбирался кто-то невидимый.

– И такое бывает. Доска «гуляет» – опять из-за той же сырости. Распространенное явление, даже в жилых домах, – без тени сомнения ответил Глеб.

Его объяснения были вполне правдоподобными, однако Александру не оставляло совершенно жуткое и иррациональное ощущение, будто за ними на небольшом расстоянии действительно кто-то ходит.

– Ты что-нибудь чувствуешь? – Она посмотрела на Северина: у него был необыкновенный, сверхчеловеческий нюх, и парень, несомненно, учуял бы в доме постороннее присутствие.

– Не знаю даже… – Голос парня звучал озабоченно. – Вроде никого и нет, а с другой стороны, у меня вся шерсть… все волосы дыбом стоят.

– Это призрак Брюса! – с торжеством объявила Динка. – Что, уже жалеете, что Яна не взяли?!

– Кто-то хочет повернуть обратно еще до того, как мы что-то обнаружили? – спросил Глеб спокойно.

Поворачивать на этом этапе было все равно что расписаться в своей непригодности. После этого им только и осталось бы расформировать организацию и забыть об артефактах и всяких странных историях уже навсегда. Александра подумала, все таинственные звуки могут объясняться как естественными причинами, так и быть простой пугалкой, отсеивающей робких новичков как раз тогда, когда они ступили на верный путь.

– Собственно, все верхние этажи этой усадьбы горели еще до революции, – продолжал меж тем Глеб. – Кстати, любопытный случай. В дом прямым ударом попала молния, а здесь в то время был склад хлопка…

– Так что же мы теряем время?! – рассердилась Динка. – Идем вниз! Все интересное должно быть именно там. Я читала, будто под домом есть разветвленные ходы и подземелья, где и спрятаны главные сокровища Брюса!

– Значит, все-таки пойдем? Без Яна? – уточнил Глеб.

Александра различила в его вопросе легкую насмешку, заметную лишь тем, кто знал Глеба очень давно, – для других же его голос продолжал оставаться серьезным.

– А чего тянуть русалку за хвост? – буркнула Динка и, словно назло всем духам, населяющим Брюсов дом, затопала вниз, стуча своими «Мартинсами».

Над подвальной дверью Дине пришлось похлопотать несколько дольше. Замок заржавел и отчего-то упорно не желал открываться, как бы девочка ни старалась.

Хорошо хоть теперь можно было не думать об окнах и фонарики работали на полную мощность.

– Колдовство какое-то, честное слово! – хмуро заметила она.

– Сейчас. – Северин полез в карман и, вытащив пакетик, принялся сыпать что-то на замок.

– Эй, ты что делаешь? – Динка отдернула руки. – Это что-то разъедающее?

– Не без того, – отозвался парень, протягивая девочке пакетик.

Саша тоже вытянула шею, с любопытством разглядывая странный реактив.

«Соль», – значилось на пачке.

– Это что еще такое? – удивилась Динка.

– Соль, – повторил очевидное Северин. – Мой отец всегда учил меня, что соль – первейшее средство от злого колдовства, дурного глаза…

– Ага, – хмыкнула, перебивая его, девочка, – и от злых замков. Теперь он, конечно, сразу откроется.

– А ты попробуй, – предложил Глеб. Он, к удивлению обеих девушек, то ли поддержал суеверие Северина, то ли предпочитал не спорить с ним. – Народ зря выдумывать не станет, в народных традициях есть много рационального и полезного.

– Честное слово, каменный век какой-то! Мракобесие и джаз! – пожаловалась Динка, но тем не менее вновь взялась за замок.

Щелчок – и он открылся.

– Совпадение! Обыкновенное совпадение! – буркнула девочка. – Ну что, охранную мантру читать будем или так пойдем?…

Из подвала дохнуло сырым гнилостным запахом, и Саша живо вспомнила бесконечные туннели под Москвой-рекой, по которым их группа шагала в поисках знаменитой Либерии – библиотеки Ивана Грозного. Только тогда, пожалуй, было не так страшно, хотя бы потому, что в те времена ребята еще не видели всей изнанки реальности и до конца так и не верили, что в темноте водятся действительно страшные и смертельно опасные твари…

– Я иду первым. Саша за мной. Затем Динка. Северин, ты прикрываешь. Всем быть предельно внимательными, – скомандовал Глеб, и Александра заметила, что он достал из кармана ветровки пистолет.

Значит, готовиться надо ко всему.

И в этот момент в нос так и ударила удушающая, отвратительная волна смрада.

* * *

– И это на самом деле находилось когда-то в библиотеке Брюса?! – Ян наконец немного пришел в себя и поднял глаза на девушку, о которой, признаться, абсолютно забыл, едва только увидел книгу.

Он забыл обо всем – не только о Маше, но и обо всем остальном мире.

Толстый том со слепой, лишенной всяких надписей, растрескавшейся обложкой оказался ценнее золота и драгоценных камней. Да что там, он был дороже всего на свете… если, конечно, являлся подлинным.