Ловец

– Кстати, а как монеты к вам попали? – спросил Аристов.

– Долгая история, досталось по наследству, – небрежно соврал я.

– А Рукавишников Сергей Ильич вам часом не родственник? – спросил Аристов. Представляясь, я назвался своей фамилией и, чтобы вызвать определенную степень доверия, рассказал, откуда я родом.

– Это мой отец, – просто ответил я.

Аристов обрадованно пожал мне руку:

– Ну как он? Все еще под Питером? Мы с ним давние приятели…

– Умер. В девятнадцатом от тифа.

Подполковник, не скрывая огорчения, на минуту задумался.

– Любые пертурбации в обществе ведут к невосполнимым потерям, – наконец выдавил он из себя. – У меня, знаете, жену бандиты убили. Всё ценности искали, – добавил он горько. – А какие у меня ценности? Живу в этой халупе. Всю жизнь служил родному отечеству…

«Да, кабинетик у него маловат». В помещении просто негде было повернуться. Книги, рукописи и экземпляры коллекций, собранные в экспедициях, громоздились как придется. Комната, в которой мы перед этим обедали, похоже, служила еще и спальней хозяев.

– У вас, как я заметил, теперь новая семья?

Аристов посветлел лицом.

– Да, вот и дочурка маленькая растет… А вы как в наших краях оказались? – спросил он.

Врать не хотелось, так что я пока отделался туманной полуправдой, намекнув, что работаю на закрытую государственную структуру.

Потом разговор сам собой свернул на политическое положение, сложившееся на Дальнем Востоке.

– Из Москвы не видно, в каком действительно плачевном состоянии находятся позиции советской власти на Дальнем Востоке, – говорил Аристов. – Волна переселенцев с юга буквально захлестнула наш Дальний Восток. Япония после аннексии Кореи постепенно выдавливает коренное население на север, в наши пределы, сажая на занятые земли своих безземельных крестьян. С территории Китая, пользуясь слабой защищенностью нашей сухопутной и морской границы, постоянно прибывают переселенцы. Мало того, в районе Северного Хингана, по моим сведениям, получили земли более четырнадцати тысяч китайских военнослужащих. Своеобразное китайское казачество. Это плацдарм для нападения! – воскликнул он и перевел дух.

– Владимир Семенович, а откуда вы получили сведения о переселенцах в районе Северного Хингана? – вкрадчиво спросил я.

– Не скрою, у меня есть свои источники, – спокойно ответил Аристов, и взгляд у него при этом был понимающий с легкой насмешкой во взоре. Не стоило, наверное, сразу брать быка за рога, и я свернул разговор в сторону.

– Когда мы ехали по КВЖД, наш поезд дважды подвергался нападению, второй раз – возле самой границы.

– Протяженность нашей границы с Маньчжурией около трех с половиной тысяч километров, и банды действуют не только на территории Китая, но и сквозь наши границы проходят практически спокойно. Слишком малочисленны наши воинские гарнизоны, да и пограничные заставы не справляются пока с бандами в столь труднодоступной местности. На морской границе положение еще более плачевное. С тех пор как адмирал Старк увел остатки Сибирской флотилии в Манилу [14] , на всю береговую линию осталось всего несколько боевых судов. А береговая линия у нас от Камчатки до Владивостока составляет 2000 миль. Иностранные хищники резвятся в акватории, как у себя дома. Японцы, китайцы, корейцы, американцы вывозят богатства Дальнего Востока, не платя России ни копейки. – Аристов замолчал, очевидно, дожидаясь вопросов с моей стороны, но что я мог ему сказать? Когда еще у Центра дойдут руки до окраин? После двух войн и оккупации страна еще не восстановила в полной мере промышленное производство. Люди из Центральной России не очень-то спешили переселяться на Дальний Восток. Впрочем, не дорос я еще до обсуждения столь глобальных вопросов…

14

В 1922 году накануне взятия Владивостока большевиками адмирал Старк увел невостребованные интервентами остатки Тихоокеанского флота и банально продал.

Расстались мы по-дружески, и он долго стоял в воротах своего домика, глядя мне вслед. Для первого дня знакомства вполне было достаточно двухчасовой беседы.

Была еще одна проблема, которую старательно не упоминал в разговоре Владимир Семенович, – выгнанные с территории страны русские люди, многие из которых до сих пор не смирились с поражением. Одного из таких деятелей Белого движения я и застал в кабинете у Буренко.

Моего возраста молодой парень в мятом сером костюме, заляпанном кровью, густо льющейся из носа, отхаркивался и цедил матерщину сквозь разбитые губы. Дима потирал напряженные кулаки, а Буренко, видимо, ожидая ответа, склонился над допрашиваемым. Увидев меня, он обрадовался и, вызвав из коридора конвоиров, приказал отвести задержанного в камеру.

– Вчера во время облавы задержали субчика! – радостно объявил он. – Невдалеке от войсковых складов с динамитными шашками в кармане ошивался. Не иначе, как склад боеприпасов подорвать намеревался. Пока не раскололи, ну да не беда – динамит и сам улика не маленькая. Шлепнем, не заморачиваясь поисками дополнительных доказательств, – радостно сообщил Буренко.

– А как с Ма Хуном, уже допросили? – спросил я, присаживаясь на освободившийся стул.

Буренко сразу погрустнел лицом.

– Тут незадача вышла. Прошляпили караульные – он ночью себе гвоздем вены вскрыл. Ну а ты как прогулялся, удачно?

Выслушав мой рассказ, Станислав Николаевич энергично потер руки.

– Это хорошо, у нас как раз наметилось…

Он остановился на полуслове и вдруг произнес, обращаясь к моему напарнику:

– Дело к вечеру, ну-ка, Дима, сгоняй в буфет и организуй нам пожрать. Скажи Марусе, что я попросил, как всегда, но в тройном экземпляре.

Когда за Дмитрием закрылась дверь, Буренко, понизив голос, сказал:

– Парень он неплохой, но простодушный, а таким я не очень доверяю. Короче, слушай. Принято решение организовать мобильные ударные группы по двадцать – тридцать бойцов, для борьбы с хунхузами и белогвардейской сволочью, оперирующих на нашей территории. Бойцы есть, а вот проводников, хорошо знающих местность, немного. Не из контрабандистов же их набирать? Думаю, твой Аристов согласится помочь нам, только вряд ли пойдет на прямые контакты. Возможно, ты послужишь посредником? – Буренко вопросительно взглянул на меня, гадая, смогу ли я найти подход к столь неординарной личности. – Ну и мы со своей стороны поможем, чем сможем. Квартирку ему организуем получше, чтобы научной деятельностью товарищу было, где заниматься…

* * *

Через шесть недель после описываемых событий я стоял напротив собранной группы бойцов. Наш лагерь был разбит в долине реки Уссури. Вернее, еще не было никакого лагеря. Просто ровная площадка, скрытая от глаз густыми зарослями хвойно-лиственного леса. По оперативным данным, именно здесь, в предгорьях Сихотэ-Алиня у слияния Бикина и Уссури, действует банда контрабандистов-хунхузов. Бандиты, пользуясь труднодоступным рельефом местности, не только переправляют товары с китайской стороны, но и не брезгуют грабежами и убийствами. Пограничники не в силах с ними бороться.

Проводника-нанайца, хорошо знающего местность, нам подобрал сам Аристов. Семен Раскорякин представлял собой колоритную фигуру. Маленького роста – мне едва до подмышки доставал, кривоногий и сухой до невозможности, но сила в нем тем не менее чувствовалась. Я имел возможность наблюдать, с какой легкостью и терпением он пер здоровенный мешок с вещами и провизией на своих плечах, в то время как наши бойцы свои грузы везли на лошадях. Еще одной примечательной особенностью данного товарища мог послужить громадный шрам, рассекший и без того невысокий лоб. Я у него не преминул спросить, в схватке с каким зверем он его заработал.

– С женой, однако, подрался, – беспечно заявил Сема.

Чувствовалось, что приятель большой любитель заложить за воротник, но проводником он действительно был отменным. Еще одной особенностью нашего проводника была невосприимчивость к укусам летающих насекомых. Вернее, гнус его почти и не кусал. Интересно было наблюдать, как парочка шмакодявок медленно и совсем неназойливо присядут на прокопченную шею нашего проводника и после небольшого раздумья снимаются с места в поисках более приятной поживы. А такой хватало! Остальные члены отряда казались им вполне съедобной добычей. Так что путешествовали мы с довольно солидным эскортом…

Бойцы прибыли на станцию Бикин со своими лошадками, но для этого мне пришлось их дожидаться двое суток. Сборный отряд собирали со всего Приморья, а последние три вагона прибыли из самого Хабаровска. Доставка лошадей железной дорогой – дело хлопотное. Чтобы перевезти кавалерийский эскадрон, требуется целый состав. Лошадь животное неприхотливое, но более восьми в теплушку все же не уместишь.

После того как весь отряд был собран, мы еще двое суток добирались своим ходом до места, намеченного под лагерь. Добрались без хлопот – бойцы собрались опытные, да и проводник вел вполне приличными тропами и знал броды в мелких речушках, и даже галечник на перекатах и несколько встреченных в пути буреломов не помешали нам добраться до места быстро и без потерь.