Ловец

– Вот за что я тебя и ценю. Подмечаешь правду, даже если она тебе противна, – глубокомысленно изрек мессир и добавил: – Ну, мне пора.

Он забрал папку с отчетом.

На душе Тэда стало еще хуже. Пока писал, он был хоть чем-то занят. Теперь же остались лишь мысли о ней.

– Я должен знать ответ на один вопрос, и пошло все в бездну! – с таким решением ловец поднялся с кровати.

Бариста призывно мяукнула.

– Бар, я должен убедиться. Пусть она скажет, что ненавидит меня, что любит другого, но глядя в глаза. Тогда я смогу ее отпустить. Если у меня есть хоть тысячная доля шанса, я буду за нее бороться. До конца.

Киса неодобрительно мяукнула. Ей не нужны были конкурентки на ее территории, а уж делить хозяина она и подавно ни с кем не хотела.

Шенни

Накрапывал осенний дождь. В домике, что я сняла в серебряном квартале, потрескивали поленья в камине, даря иллюзию уюта. Вернуться в особняк, где я провела с Грегом три года – увольте. К матери – тем паче. Оставаться у родителей Зака – почему–то после того дня, когда я практически умерла, мне не хотелось. А обременять Фло… Я перестала быть нищенкой, и мне хотелось наоборот, отблагодарить старуху, не только добрым словом, но и деньгами.

Помниться, я тогда боялась, что она их не возьмет, но Фло была женщиной разумной и наученной прожитыми летами. Потому тысячу талеров взяла охотно.

Зак, расположившись в кресле, спросил меня уже не в первый раз.

– Так на какую дату назначить свадьбу? Да, официальный траур и все, что ему причитается – год, но не по собственному же несостоявшемуся убийце.

Я не знала, что ему отвечать. Закриан Дарк – жених, о котором можно только мечтать. И что самое главное – он меня любит. Вот только чем дальше, тем отчетливее понимала, что я–то его – нет.

Каждую ночь я просыпалась от того, что представляла рядом с собой другого. Этот другой был Тэд. Днем я ненавидел ловца, но ждала вечера.

Лгать так всю жизнь? Обманывать не только себя, но и того, кто рядом? Бесчестно, зато в лучших традициях собственной матушки, которая сейчас отбывала исправительные работы в Оплоте за незаконную блокировку магии у собственной дочери.

– Так как насчет даты?

– Дай мне время подумать.

– Хорошо, – он вздохнул. – Я не буду сегодня задерживаться, завтра я должен отдать свою работу новому рецензенту.

Он поднялся из кресел.

Я проводила его до порога и закрыла дверь. А потом, укутавшись в плед, села у камина. Долго смотрела на языки пламени. Они завораживали своим безумным танцем, бесновались, когда я подкидывала на поживу новые поленья.

Часы пробили десять вечера, когда я поняла: мне нужно выпить. Не легкого дамского мартини, а пробирающего до мозга костей бренди.

С бокалом, из которого отпивала маленькими глотками, я просидела изрядно.

– Пора спать, Шенни, – сказала сама себе, поднимаясь, и тут сзади послышалось:

– А я думал, что это у меня дурная привычка говорить с самим собой.

Этот голос я узнала бы из тысячи. Когда-то он бил наотмашь далекими от благородства предложениями. Во сне он шептал мое имя.

«Все-таки напилась», – была единственная трезвая мысль. А захмелевший язык выдал моей личной галлюцинации:

– Сегодня мне не снись. Ик! Я просто хочу ничего не видеть до утра.

– И поэтому решила напиться? – грусть и ирония слышались мне из темного угла, в который не проникал свет камина.

– Не напиться, а чуток выпить. Имеет право девушка в расстроенных чувствах выпить?

– И чем же эта девушка так расстроена?

–Свадьбой, – я решила, что хотя бы со своей шизофренией надо быть честной.

Шизофрения оживилась, шагнула из темноты и обрела очертания Тэда.

– Шен, скажи, ты меня любишь? Только не лги. Ответь мне на один этот вопрос, и будем считать, что клятва, данное тобою мне на крови, исполнена.

Руку под вязью змеиной татуировки, о которой я успела забыть, обожгло и губы сами собою прошептали:

– Да, люблю.

Я не успела испугаться, не успела вскрикнуть, как мой рот накрыл поцелуй. Нежный, но настойчивый. Будоражащий кровь, тело, душу. Тэд целовал упоительно, заставляя забыть обо всем, потерять ощущение времени и пространства.

С Закам я всегда была на земле. С Тэдом – летала даже сидя на полу у камина.

Поцелуй становился все неистовее, затягивая. Не знаю, как мы вообще нашли силу оторваться друг от друга.

– Шенни, я идиот, кретин, я виноват перед тобой. А сейчас стану в твоих глазах еще большей сволочью, потому что я не собираюсь отдавать тебя никому.

Я смотрела на Теда, державшего мое лицо в своих руках.

– Никому. Потому что я люблю тебя, люблю до безумия.