Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели

Опыт однажды уже завершившейся войны оптимизма не внушал. Но кое-какие перспективы все же просматривались, и все они были не столько чисто военного, как организационного характера.

Определенный оптимизм внушало то, что в армии буров имелось значительное число иностранных добровольцев, охваченных романтическим порывом – помочь местным жителям отстоять свободу и независимость. Несколько сот из них уже добрались до Трансвааля и продолжали прибывать каждый день через границы немецких и португальских колоний. Большинство составляли голландцы, но были среди добровольцев и французы, немцы, американцы, итальянцы, шведы, ирландцы, само собой, по тем временам свирепо ненавидевшие англичан. Даже русские были. Кроме рейнджеров Басманова, здесь объявилось около сотни волонтеров самых разных возрастов и профессий. Всех их старался объединить под своей командой некий человек, называвший себя полковником Максимовым.

Вот этот человек, узнав о появлении на фронте русских, прислал вестового с запиской, в которой предлагалось встретиться и кое-какие вопросы обсудить. Посовещавшись, Басманов с Сугориным решили от встречи не отказываться.

Любящий порядок и удобства жизни Сугорин приказал к началу «военного совета» привести дом рядом с выделенными отряду «казармами» в фермерских конюшнях в подходящее состояние. Бойцы смели пыль со стен, разысканной где-то известкой подбелили закопченные потолки, выдраили полы, натянули на окна противомоскитные сетки, тщательно обрызгали все углы инсектицидом, который в этом времени работал не хуже, чем пенициллин в начале сороковых годов. Непривычные к химии насекомые всех родов и видов, ползающие и летающие, дохли мгновенно, а другие, чуя смертельный запах, предпочитали обходить страшное помещение десятой дорогой.

В чистоте и уюте затопили чугунную печку, приготовили скромное угощение. Получилось не хуже, чем удавалось обустроиться на позициях мировой войны где-нибудь под Сокалем или Перемышлем.

Теперь можно и гостей принимать.

Главная проблема была в легенде. Если Максимов действительно полковник русской армии, как о нем говорили, то выдавать себя за офицеров-соотечественников бессмысленно, ложь немедленно будет раскрыта. К этому времени Сугорин только-только заканчивал училище и изобразить старшего офицера был не в состоянии, не знал реалий текущей военной жизни. Фамилии командиров и номера частей выучить не сложно, но по тем временам слишком много у них с Максимовым должно было быть общих знакомых. Да и личные контакты отнюдь не исключались. Сколько тех полковников на всю армию было? Кроме того, по возрасту Сугорин должен был участвовать в Турецкой войне или Среднеазиатских походах, значит, этих моментов никак не обойти в разговорах, и снова немедленно всплыли бы факты, о которых Валерий Евгеньевич и тем более Басманов имели только книжное представление.

Так что положение складывалось безвыходное. В качестве штатских добровольцев они не имели шансов убедить кадрового офицера перейти со своими людьми к ним в подчинение. Басманов не гордый, мог бы для начала сам влиться с отрядом в команду Максимова. Так и это не выйдет – спаянную общим прошлым, дружескими связями и дисциплиной роту фронтовых офицеров не выдашь за наскоро собранную ватагу любителей приключений.

– А что, если действительно «Ватага»? – неожиданно спросил Басманов. – Золотоискатели или охотники на пушного зверя из Уссурийского края? Люди с забытым прошлым, дворяне, отставные офицеры, чиновники, казаки, беглые каторжники – каждой твари по паре! Много лет трудились в одной компании. В опасной близости от края закона. С китайскими хунхузами драться приходилось, от пограничной стражи отстреливаться. Сюда приехали, скажем так – «по собственным причинам». Кто от властей скрыться, кто душу отвести, кто на алмазах поживиться…

– Ох, и роль вы предлагаете, Михаил Федорович, – скривился Сугорин. – А я у вас кто буду? Пахан в законе?

Басманов рассмеялся.

– Вы как раз останетесь при своих. Профессор из захолустного университета, наш консультант и идейный вдохновитель. Поклонник Бакунина и Кропоткина. В самый раз будет. Я сейчас свяжусь с Воронцовым, пусть досье на Максимова поднимет, с корабельным компьютером это быстро. Где жил, где и кем служил. Тот город, где он ни разу в жизни не был, и назовем в качестве вашего «опорного пункта». А там, глядишь, еще какие фактики интересные всплывут.

– Правильно решили. Тогда кто вы у нас по легенде будете?

– На тех же основаниях. Отставной поручик из полка, к которому наш клиент ни разу не приближался. Затем – совершенно темная личность. Золотоискатель на Клондайке, торговец спиртом на Камчатке, боцман на китобойной шхуне. Года два назад к вам прибился. Ну и двинули вместе счастья искать…

– Ну, вы и затейник, Михаил! Сумеете подобную роль, как во МХАТе, изобразить?

– Делать нечего! Всякого в жизни насмотрелся. Только теперь мне придется с бойцами инструктаж провести, как впредь себя вести, а вы ответа от Дмитрия подождите. И расспросите его поподробнее… О чем – не мне вас учить.

Офицеров в казарме идея Басманова развеселила и вдохновила.

– Так теперь, значит, что, ваше высокоблагородие? – Игнат Ненадо, сам став капитаном, от старых привычек титулования избавиться не мог. – Мы теперь можем себя, как хочем вести? В соответствии, значит? Я махновцев тоже помню…

– При встречах с русскими – пожалуйста. Без грубостей и неспровоцированной агрессии, но поразвязнее. Сами знаете, как, скажем, одесситы, ростовчане, казаки с владимирцами да рязанцами себя держали. Только с бурами – упаси бог. Они народ без юмора, кроме Библии, ничего не читают. Хуже наших староверов…

– Про староверов знаем, – вздохнул сидевший на соседней койке бывший сотник Забайкальского казачьего войска. – Правильно сказали, господин полковник – упаси бог.

– Но чтобы в роте дисциплина – на уровне, – предупредил Басманов, уходя. – Все понты – для внешнего употребления.

– Так кто ж не понимает? – елейным голосом ответил за всех капитан Давыдов, для ехидного характера которого открывались широкие перспективы. Как для юнкера старшего курса в отношении кадетов-малолеток.

– Что же интересного сообщил нам адмирал Воронцов? – поинтересовался Басманов, примерно через час возвращаясь в штабное помещение.

– Есть интересное, есть, – ответил Сугорин, что-то черкая в блокноте при свете яркой керосиновой лампы. – Только побережем до нужного момента. Господин-то Максимов – штучка не нам чета!

Слова полковника Михаила почти не удивили. Кто же еще отправляется на край света «на ловлю счастья и чинов»? Благополучный командир полка или начальник департамента военного министерства? Не смешите.

– Проворовался, что ли? – спросил Басманов, прикуривая от лампового стекла. – Или вообще не полковник а подпоручик трижды задристанного мервского [78] саперного батальона?

78

Мерв (совр. Байрам-Али) – древний город в Туркестане, расцвет которого пришелся на I век н. э. В царское, а также советское время один из самых неприятных гарнизонов, куда можно было попасть волею судьбы или начальства. Еще хуже Кушки. Имела хождение поговорка: «Город Мерв – портит нерв».

– Близко к этому, Михаил Федорович, близко. Служил в Петербурге, попал в некрасивую карточную историю. За руку не поймали, но попросили больше в Собрании не бывать. Перевелся в Варшаву, служил в крепостном гарнизоне. Заслугами не отмечен, кроме необходимых по выслуге лет. Полковника получил по отставке. Каким-то образом втерся в доверие к чинам Министерства иностранных дел, не военного, прошу отметить. Вот сюда и послан, наподобие пресловутого Черняева, который в 1876 году нам в Сербии больше навредил, чем помог. Думаю, – это птица того же полета…

– А люди, люди у него какие?

– Люди, похоже, нормальные. Студенты, другие романтики из шпаков, [79] офицеров немного – подпоручики и поручики, изъявившие желание постажироваться на настоящей войне. Этим командировочные предписания выдали и сразу же отобрали, в Петербурге хранятся, в известном месте. Выживешь, явишься, доложишь – получишь прогонные [80] и выслугу. Нет – значит, нет. Пропал без вести по неизвестной причине.

79

Шпак – полупрезрительная кличка гражданских в среде кадровых военнослужащих.

80

Прогоные – то же, что командировочные плюс проездные. Иногда – с надбавками. По обстановке.