Ловушка для адвоката
Шрифт:
— Джессап? Да, наверняка. Клайв знает, что иначе присяжные его не поймут. Да, я беру Джессапа и Босха тоже.
— По крайней мере у Гарри никаких проблем с прошлым.
— Если только Клайв чего-нибудь не придумает…
— Ты что имеешь в виду? — подозрительно спросила она.
— То, что нельзя недооценивать Ловкача. Вы, обвинители, слишком самоуверенны, и этим можно воспользоваться.
— Спасибо, ваше адвокатское величество! Зарублю себе на носу.
— Как там Гарри себя проявил?
— Он верен себе. А что у вас творится?
Я
— Ну во-первых, у нас есть судья — Брайтман из сто двенадцатого отдела.
Она помолчала.
— Пожалуй, это никому не дает преимуществ. Она не обвинитель и не защитник, просто хороший юрист по гражданским делам.
— Ого, справедливый и беспристрастный судья — подумать только!
Мэгги промолчала.
— Назначила первое рабочее слушание по статусу дела у себя в кабинете, — продолжал я. — В среду в восемь утра до начала заседаний. Как бы ты это расценила?
— Пожалуй, это хорошо. Скорее всего хочет установить правила общения с прессой и вообще дисциплину навести.
— Вот и я так думаю. Ты в среду свободна?
— Надо заглянуть в календарь, но думаю, получится. Если что, подчищу дела заранее.
— Сегодня я дал Ройсу первую порцию сведений — по большей части материалы с первого процесса.
— Вообще-то можно было и подождать.
— Да, но зачем?
— Стратегия, Микки, стратегия. Чем раньше он их получит, тем лучше сможет подготовиться. Он же постарался прижать нас, требуя безотлагательного разбирательства. Ты мог бы отплатить той же монетой и не спешить открывать свои карты. Тридцать дней до суда, раньше не обязательно.
— Лучше я потяну со следующей порцией, а пока там только известные факты.
— В списке свидетелей есть Сара Глисон?
— Да, но под фамилией Лэнди, как в восемьдесят шестом. Новый адрес я не указывал. Клайв не знает, что мы ее нашли.
— С этим будем тянуть до последнего. Нельзя, чтобы ее беспокоили.
— Что ты ей сказала насчет сроков и времени?
— Дня два на процессе плюс дорога.
— С работы ее отпустят?
— У нее свой бизнес, начат всего два года назад. Есть большой проект, но особой спешки не видно. Думаю, она сможет освободиться когда понадобится.
— Вы еще в Порт-Таунсенде?
— Да, всего час как закончили беседу, потом перекусили и устроились в гостинице. Денек был еще тот.
— Завтра вернетесь?
— Собираемся. Рейс только в два, но нам еще нужно на пароме через залив перебраться, чтобы ехать в аэропорт.
— Хорошо, тогда позвони мне утром перед отъездом. Вдруг мне что-то еще придет в голову насчет свидетеля.
— Договорились.
— Кстати, вы там ничего не записывали?
— Нет, не хотели ее смущать.
— А на диктофон?
— Да нет, зачем.
— Ну и славно. Пусть это появится как можно позже. Ройсу можно дать те шесть фотографий с ее подписью, и хватит с него пока. И Гарри скажи, чтобы ничего не записывал.
—
Скажу.— Когда, ночью или утром?
— Как прикажешь тебя понимать?
— Ничего, это я так. Ну что, вроде все?
— Не совсем, — помолчав, сказала она. Я задержал дыхание, ощутив укол ревности. — Хочу пожелать спокойной ночи своей дочери.
— Да, конечно, — вздохнул я, расслабляясь. — Передаю трубку. Хейли! Поговори с мамой.
Часть вторая
ЛАБИРИНТ
14
Вторник, 23 февраля, 20:45.
Они сидели молча, по разные стороны обеденного стола. Босх изучал первые отчеты особого отдела, а она готовила уроки, обложившись учебниками перед раскрытым ноутбуком. В последнее время они очень мало общались: он с головой погрузился в дело Джессапа, отыскивая старых и новых свидетелей, а Мэдди, которая подобно своим родителям с трудом забывала обиды, все еще дулась за то, что ей не дали остаться с подружкой. Она почти не разговаривала с отцом и всячески портила ему настроение, в чем успела достигнуть совершенства.
Отчеты о наблюдении за Джессапом также доставляли мало радости — не своим содержанием, а постоянными задержками. Из особого отдела они переправлялись в отдел тяжких преступлений, где по три дня лежали в папке входящих документов, прежде чем попадали к Босху на стол. В результате он читал их с опозданием от трех до шести дней, и это не лезло ни в какие ворота.
В отчетах была информация обо всех передвижениях объекта с указанием даты, времени и места. Некоторые записи умещались в одной строке. Кроме того, прилагались фотоснимки, сделанные издалека, чтобы не привлечь к себе внимание, поэтому качество их было неважным.
Уже по первым страницам было ясно, что Джессап вел двойную жизнь. Днем его поведение полностью соответствовало заявленным планам, широко разрекламированным в прессе: он заново учился водить машину, дегустировал меню в ресторанах, делал трехмильную пробежку без необходимости то и дело разворачиваться у тюремной стены. Однако ночью Джессап становился совсем другим человеком — не подозревая, что каждый шаг его по-прежнему фиксируется полицейскими агентами и камерами. Он садился за руль и навещал самые отдаленные уголки города, бывая в барах, стрип-клубах и публичных домах.
Одна из его тайных привычек вызвала наибольшее любопытство Босха. На четвертую ночь свободной жизни Джессап выехал на Малхолланд-драйв, узкую дорогу, петляющую по горам Санта-Моника. Само по себе это было неудивительно — именно оттуда лучше всего любоваться видами Лос-Анджелеса, и дневными, и ночными. В прошлом Босх и сам любил там бывать. Однако Джессап не поехал ни на одну из смотровых площадок, а остановился у въезда в парк Франклин-Каньон. Обойдя запертые на ночь ворота, он проскользнул внутрь и пошел пешком.