Ловушка для ангела

— И я ни чё. Включай скайп, — написал пацан и, не отрываясь от своего глубокомысленного общения вышел на своём этаже.

— Вот и я чё — то делаю, делаю, а похоже, что — ни чё! — С досадой подумал Евгений, нажимая номер нужного ему этажа.

Лифт слегка вздрогнул и пошёл наверх.

— Так, надо собраться и сосредоточиться, — Труханов постарался отвлечься от своих догадок, чтобы объективно воспринять грядущую информацию. А за одно и от бредовых посланий пацана в лифте.

И от впечатлений, что остались после поездки на метрополитене. Далеко не слабонервный Евгений никак не мог забыть последствий теракта — страшных пятен сажи, оставшихся от сгоревших там людей.

На глубоком выдохе Труханов нажал на кнопку звонка.

Люся открыла дверь не сразу. Она не расслышала звонок из — за шума работавшего пылесоса. С утра она наводила в квартире чистоту.

По её отрешённому виду, Труханов понял, что душевной беседы здесь не случится. Каждый раз, открывая дверь в дом в котором недавно поселилось горе, Евгений понимал, что он без спросу вторгается в чью — то личную жизнь.

И порой у него не хватало времени, чтобы сделать это как можно корректнее. Важнее было быстрее обезвредить преступника, чтобы он не успел сотворить новое зло.

Незаметно для себя он вернулся к тому, о чём постоянно думал в последнее время: — Теперь ему стало ясно, что ему опять ничего не ясно. И в этом деле у него пока одни подозреваемые.

И ему необходимо задать Люсе несколько вопросов.

— Люся, напрягите память и постарайтесь вспомнить: кто перед Новым годом дважды приходил к Темниковым и ушёл от них с большой сумкой? Вам надо вспомнить это и всё необычное, что вы могли заметить перед гибелью семьи, — как можно убедительнее попросил Евгений. — Постарайтесь быть со мной предельно откровенной, чтобы я мог побыстрее разобраться в этом деле.

Добитая бесконечной чередой похорон, Люся закусила губу и устремила куда — то вдаль невидящий взгляд.

— Подождите, сейчас припомню, — она сильно наморщила лоб, с напряжением вспоминая, о ком может идти речь.

— Да, да приходил посыльный из театра, в котором работал Вадим, но Темниковых не было дома, — ожила Люся. — А в другой раз он забрал сумку, которую для него оставил Вадим.

— И вы в курсе того, что было в сумке?

— Нет, — немного помедлив, ответила Люся. — Мне велели передать, я и передала, а по чужим сумкам я лазить не приучена.

Евгений показалось, что слова Люси, были сказаны как — то робко. И он решил их проверить.

О Лаврищеве она так же ничего особенного не сообщила. Да брат Тамары Кузьминичны, да дружили семьями. Когда приходили в гости, то пили, конечно, но не много. Больше разговаривали. О чём? Да обо всём, а, когда гости в доме, то прислуге некогда прислушиваться к их разговорам. Бывает, что и не присядешь!

Труханов показал Люсе фотографию Темникова и Лили. На что она сделала удивлённые глаза и позволила Евгению порыться в бумагах Дмитрия Антоновича, даже не подозревая о том, что у того она сначала должна была посмотреть ордер на обыск.

В театр Евгению пришлось ехать опять на метро.

Дневного спектакля не было и ему, чтобы проникнуть внутрь, пришлось искать служебный вход.

На сцене вовсю шла репетиция нового спектакля.

Труханов подождал немного, стараясь не слишком навредить служителям Мельпомены своим присутствием, но не получив удовольствия от просмотра, потому, что ничего из спектакля не понял, достал своё служебное удостоверение.

Сильно взвинченный режиссёр не слишком обрадовался его визиту. Но подтвердил, что посылал помощника к Темниковым и тот привёз сумку с реквизитом, любезно закупленным Вадимом на свои деньги. Здесь режиссёр слукавил: эта сумка — презент от Дмитрия Антоновича была специально укомплектована деликатесами ко дню рождения жены режиссёра. Да и было это в ноябре. Но и об этом режиссёр тоже почему — то умолчал.

В первый раз в жизни Евгений пожалел о том, что он всего лишь обычный человек, а не провидец. Ещё один день — коту под хвост!

31

— И всё же как — то уж очень охотно Темников расстался с жизнью, — размышлял Труханов. — Ведь он не сентиментальный поэт — алкоголик! Чтобы столько нахапать, одного везения мало. Тут нужен ум, изворотливость, хитрость, наконец — жадность и твёрдая воля. И стойкий иммунитет к жалости вообще и состраданию по отношению к другим.

— Начнём всё с начала, — Евгений взял ручку и чистый лист бумаги. — Что же нам известно?

Труханов посмотрел на лист и написал на нём ответ крупными печатными буквами: Ничего!

Если это действительно было самоубийство, то, чтобы решиться на него, человек должен оказаться у последней черты!

Что тогда могло оказаться последней каплей?

Его работа, то есть его дело, — продолжал писать Труханов. — Опять ничего!

Как ни старалась Клара Степановна напустить тумана на деятельность фирмы, Евгений выяснил, что и выяснять там было нечего. И налоговая была не в обиде. И те, кто на окатах — не спалились! И Темником был принципиальным человеком до определённой суммы.

Возможно, и были какие огрехи, то не столь важные, чтобы из — за них сводить счёты с жизнью.

Что — то накосячил по жизни?

Так у него денег выше крыши и уже давно ни для кого не секрет, что сейчас у нас рыночные отношения: всё продаётся и всё покупается и все проблемы с помощью денег чудесным образом разрешаются сами собой.

Может ностальгия заела?

Её он уже должен был перерасти. И не сорок лет ему было, когда обычный человек вдруг неожиданно оглядывается назад на свою прошлую жизнь и нередко ему становится страшно! И возникает вопрос: — А что же будет дальше? Иногда не разрешимый!

Нет, Темников был уже состоявшейся личностью.

— Вадим занаркоманил?

И что с того? В их кругу это уже не беда, а определённый статус.

Всё же здесь должен был присутствовать ещё какой — то фактор! Или фигурант! А какой? Этого Труханов не знал и никак не мог его вычислить.

Возможно, что — то круто изменилось в окружении Темникова. Или рядом появился кто — то совсем не тот — чужой?

После его смерти с работы уволилась его секретарша — Кошкина Валентина. Но существенно ли это? Хотя у этой фрау Валентины не забалуешь! А тут такое чрезвычайное происшествие!

Все — таки надо будет проверить прежнее место работы Валентины Кошкиной.

— Евгений Витальевич, у вашей глубокой меланхолии ноги растут из уже выработанного вами определённого стереотипа мышления, который необходимо поломать. Вам надо немного отвлечься на посторонние темы. Серьёзно! — доставал Труханова Алексей, в конце рабочего дня появившийся в отделе. — Вот, к примеру: в общественной жизни вы не несёте никакой нагрузки. Поэтому предлагаю вам из чувства сострадания и для разнообразия бытия проводить домой Елену Юрьевну, а то её из — под накряканных под завязку сумок совсем не видно.