Ловушка для Буратино

Но больше ничего интересного в номере не оказалось. В нем вообще не было ничего, указывающего на то, что тут кто-то живет. В шкафу не висело никакой одежды; в ванной на полке не лежало ни зубной щетки, ни тюбика с пастой.

Они уже собирались уходить, как вдруг…

Как вдруг в коридоре послышались шаги и кто-то остановился у дверей номера.

Димка быстро выключил свет. «Попались!» — молнией мелькнуло у него в голове. То же самое мелькнуло в головах Оладушки-ной и Орешкиной.

Секунда — и в замочной скважине стал поворачиваться ключ.

Ребята с учительницей бросились кто куда. Дима кинулся под кровать. Софья Николаевна полезла в шкаф. А Катька от растерянности не нашла ничего умнее, как запереться в туалете.

Из-за дверей доносилось невнятное бормотание. Замок не отпирался.

— Дима, Дима, — послышался шепот из туалета.

— Что? — откликнулся Молодцов из-под кровати.

— Это номером ошиблись.

По всей видимости, Катька была права. Ключ поворачивался в замке и так и этак, но замок упорно не хотел открываться. Бормотание смолкло.

Димка вылез из-под кровати и, подкравшись к двери, прислушался. Он услышал удаляющиеся шаги.

Молодцов осторожно открыл дверь и выглянул в коридор. Никого.

— Сваливаем! — Димка пулей выскочил из номера.

За ним пулей выскочила бледная Катька, а за Катькой, тоже пулей, выскочила бледная Софья Николаевна.

Захлопнув дверь, они быстро пошли по коридору.

А навстречу им уже шла дежурная по этажу в сопровождении высокого негра.

— Дайте ваш ключ, — сказала дежурная негру, остановившись у 506-го номера. — Сейчас посмотрим, почему у вас дверь не открывается.

— Ноу, нет, — мешая русские и английские слова, ответил негр. — Май номер за углом. О'кей?

— За каким еще углом? — Дежурная показала негру бирку на ключе. — Видите, ваш номер 506-й.

— О, сорри, извините. — Негр приложил к груди широкую ладонь. — Я путать двери… Я немножко… как это по-русски… поддал. Выпил. О'кей? Понимайн?..

— Чего уж тут не понимайн, — ответила дежурная, открывая дверь 506-го номера. — Заходите…

А Софья Николаевна с ребятами тем временем вошли в свой номер. Сонечка и Катька без сил повалились на кровать. А Димка, схватив со стола графин с водой, выпил сразу половину.

— Димочка, оставь попить, — попросила Катька и, присосавшись к горлышку, осушила вторую половину графина.

— Ну вы даете, — сказал Молодцов, когда все немного успокоились. — Софья Николав-на, зачем вы в шкаф-то полезли? Ведь если б кто-нибудь пришел, он первым делом шкаф бы открыл, одежду повесить.

Учительница только рукой махнула.

— Ой, я так перепугалась, что совсем перестала соображать.

Димка посмотрел на Катьку.

— А ты, Катя, зачем в туалете заперлась? Ведь вторым делом он бы в туалет зашел.

— А куда нам было прятаться? — спросила Орешкина.

— Под другую кровать.

— Мы бы с Софьей Николавной там вдвоем не поместились. Но я, кстати, сразу поняла, что это номером ошиблись. Помнишь, я тебе еще сказала? И как-то успокоилась. Даже стихи начала сочинять.

— Во врать-то, — фыркнул Димка.

— Ничего и не вру. Я в туалете стихотворение сочинила.

— Ну прочти.

— Ой, нет, — смутилась Орешкина. — Оно глупое.

— Прочти, Катюша, — поддержала Димку Софья Николаевна. — Вдруг ты у нас второй Пушкин.

— Ну хорошо, — согласилась Катька. — Слушайте.

И она прочла:

Я стихи простые эти Сочинила в туалете!

Глава XXXIII Ночь, полная шорохов

На другой день, поздним вечером, в гости к Лике пришел Ромка.

— Здравствуйте, Ирина Сергевна, — вежливо поздоровался он с Ликиной матерью, когда та открыла ему дверь. — А Лика дома?

— Здравствуй, Роман, — ответила Ирина Сергеевна. — Разумеется, дома. Она же у нас болеет. Целую неделю в школу не ходила. Теперь придется наверстывать.

— А я как раз и хотел объяснить Лике новый материал.

В прихожей появилась Лика.

— Здравствуй, Лика, — тоже вежливо поздоровался с ней Орешкин. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже получше. Только еще немного кашляю. — И Лика покашляла. — Кха-кха… кха-кха…

— Доченька, зачем ты вышла в прихожую, — заволновалась Ирина Сергеевна. —

Здесь же сквозняк. Веди гостя к себе. А я вам сейчас чай принесу.

Ребята прошли в Ликину комнату.

— Долго мне еще болеть? — спросила Лика.

— Можешь выздоравливать, — ответил Ромка. — Сегодня ночью все станет ясно… — И он рассказал Соломатиной о вчерашнем обыске в 510-м номере и о записке, состоящей из трех слов: «В воскресенье. Ночью. Целую».

— Так что Гоша отпадает, — закончил рассказ Орешкин.

Лика усмехнулась.

— Самое смешное, — сказала она, — что вчера я слышала Гошин разговор по телефону. И он сказал точно такую же фразу: «В воскресенье, ночью. Целую».

— Вот чертова чертовщина, — повторил Ромка любимое выражение Леши Толстико-ва. — Получается, что и Виглянский ночью в сейф полезет?

— А может, эти слова не имеют отношения к сейфу.

— Может, и не имеют, а может, и имеют. Придется нам ночью и за Гошей следить.

— Нам? — повторила Лика. — Ты собираешься здесь ночевать?

— Естественно. Я и фонарик прихватил. — Ромка показал Лике фонарик.

— А как я маме все объясню?

— Ничего не надо объяснять. Мы сделаем вид, будто я ушел. А затем я спрячусь под твоей кроватью. Или вон в шкаф залезу, — кивнул Орешкин на зеркальный шкаф.

Так они и поступили.

Немножко поболтав и выпив чай, который им принесла Ирина Сергеевна, ребята вышли в прихожую.

Ромка громко сказал:

— До свидания, Лика. Лика громко ответила:

— До свидания, Рома.

Потом они на цыпочках побежали в Ликину комнату, и Соломатина закрыла дверь на задвижку.

С этой минуты Орешкин переходил на нелегальное положение.

— Если мама нас застукает, она черт-те что подумает, — шепотом сказала Лика.

— Да уж, — ответил Ромка и вкрадчиво добавил: — Лика, а помнишь, ты обещала меня поцеловать? — Он произнес эти слова вроде бы в шутку, а сам так и замер в ожидании ответа.