Ловушка для Горби

— Миша! Смотри! Ты выиграл!.. Подождите, куда вы? — ринулась Раиса вслед выходящим солдатам. Как же так? Бросили газеты, поставили телевизор и радиоприемник и пошли?! Ну, хоть слово-то можно сказать?

Раиса дернула за рукав солдата-узбека:

— Подождите, товарищ!

Он высвободил свой локоть.

— Ызвыните, — сказал он с узбекским, что ли, акцентом. — Я не ымей прав с вами гаварыть.

— Но как же эти газеты? Радио? Как понимать? Мы теперь будем получать газеты? Даже иностранные?

— Каждый день… — подтвердил сержант. — Ызвыните…

И — вышел.

— Миша! Миша! — побежала Раиса к мужу и увидела, что он уже и сам проснулся и даже пытается встать. Но поднять свое тело и эти тяжелые одеяла было ему уже не под силу.

— Нет, нет! — закричала Раиса. — Не вставай! Ты что? Тебе нельзя! Выходить из голодовки нужно медленно, постепенно. Лежи…

Он поморщился с досадой, даже с презрением к этой вечной ее пустой болтовне. И показал своей тонкой пергаментной рукой на радиоприемник, чуть покрутил ею в воздухе — мол, включи радио, включи!

— Нет! Теперь — суп! Одну ложку чистого супа! Одну ложку!

Он снова поморщился, но она уже знала свою силу: все — и радио, и газеты, и телевизор он получит, если только будет слушаться ее, если правильно и послушно станет восстанавливать свои силы и здоровье! Кажется, и он уже понял этот жесткий ее ультиматум. Он закивал головой и слабо показал пальцами на стоявшие на столе судки с едой — мол, дай уже этот суп и быстрей включи радио!

Да, он опять выиграл, он всегда выигрывал, Михаил Горбачев, он выигрывал всю жизнь! Судьба снова ворожила ему, как всегда ворожит она своим фаворитам. Теперь им каждый день будут приносить свежие газеты, даже «Вашингтон пост» и «Таймс»! И они будут слушать радио — весь мир, даже русские передачи «Голоса Америки», «Би-Би-Си» и «Свободы», потому что тут, в лесу нет, конечно, радиоглушилок…

Но через три часа радость победы стала испаряться. Конечно, они уже просмотрели все газеты и одновременно включили и телевизор, и радиоприемник. Из газет они узнали, что он, Михаил Горбачев, оказывается, все еще является формальным главой государства — Президентом СССР. А его отсутствие в Кремле «Правда» объясняла его слабостью после ранения, инфарктом и режимом полного отдыха, предписанного врачами. Так в 1922 году Сталин изолировал Ленина в Горках… Короткая домашняя антенна телевизора «Рубин» брала лишь одну программу — телестанцию города Кургана, так они узнали, где же они находятся географически — в восточных предгорьях Урала. Но главное было не в этом. Раиса поставила радиоприемник «Рига-107» прямо на кровать Горбачеву, и он упрямо, вот уже четвертый час, крутил рукоятку настройки и ловил «враждебные голоса» русских и английских западных станций. Но, прослушав и «Би-Би-Си», и «Немецкую волну», и «Свободную Европу», и «Голос Америки» и даже «Радио Канады», Горбачевы ни разу не услыхали того, ради чего Горбачев завоевал этот радиоприемник и эти газеты. Нигде в мире не было никаких демонстраций с транспарантами «Свободу Горбачевым!», и никто не писал новому советскому правительству писем протеста по поводу их ссылки и изоляции, и ни один нобелевский лауреат из тех, кто так любил приезжать в Москву на горбачевские форумы мира, — ни один из них! — даже не послал Стрижу и Митрохину запрос о судьбе или хотя бы здоровье лауреата Нобелевской премии мира Михаила Горбачева!

За прошедшие 15 месяцев мир забыл о Горбачеве столь же быстро, как в свое время он забыл о свергнутом русском царе Николае Втором, о сбежавшем с Филиппин Фердинанде Маркосе или об ушедших в отставку Пьере Трюдо и Менахеме Бегине. Мир оставил Горбачева в прошлом, на перевернутой странице истории, как он всегда поступает со своими лидерами, сметенными с политической арены.

И именно для того, чтобы они поняли это и не рыпались, — именно потому Стриж и Митрохин прислали им сюда эти газеты и радио.

День третий 24 января

30

Екатеринбург (бывший Свердловск).

В ночь с четверга на пятницу и утро пятницы.

Ночью в Екатеринбурге, возбужденном мятежной лихорадкой, произошли три события, результаты которых имели куда более значительные последствия, чем предполагали их инициаторы.

В то время, как сотрудники милиции вламывались в квартиры рабочих и инженеров «Уралмаша» и вытаскивали из постелей подстрекателей забастовки и тех, кто когда-то «дружил с жидами», — в это же время группа неизвестных лиц в чулочных масках бесшумно разоружила и связала охранника Городского морга и выкрала из морга труп девятилетней Наташи Стасовой и ее сгоревшей матери.

Часом позже, то есть в три часа ночи — именно тогда, когда в подвалах городского КГБ майор Шарапов собственноручно выбивал зубы и барабанные перепонки «агентам сионизма», а другие следователи прижигали сигаретами груди арестованным женщинам или на глазах этих женщин давили сапогами гениталии их мужей, добиваясь признания в связях с Израилем, — именно в это время вторая группа неизвестных — четверо в чулочных масках и темных комбинезонах — спустилась на веревках с крыши семиэтажного жилого дома на улице Ленина к окнам его шестого этажа. Здесь они совершенно бесшумно вырезали оконное стекло квартиры Первого секретаря обкома партии Федора Вагая, проникли в эту квартиру и с помощью небольшой дозы парализующего газа, производимого местным «почтовым ящиком № 437/9», лишили сознания и Федора Вагая, и его жену, спавших в одной постели. Вслед за этим неизвестные спеленали обоих супругов, как грудных детей, в простыни, обвязали ремнями и веревками и стали пристегивать свои жертвы к спинам двух похитителей. С худым и легким телом Федора Вагая это удалось сделать без всяких сложностей. Но со 130-килограммовой женой Вагая у похитителей ничего не вышло. Даже самый крепкий из них не мог протащить эту бабу на своей спине через открытое окно.

Безуспешно провозившись с женой Вагая не меньше двадцати минут, похитители оставили ее на полу и, захватив лишь одного Вагая, вся группа через то же окно покинула квартиру, поднялась по веревкам на крышу дома и исчезла в ночной морозной тьме. При этом гэбэшная охрана дома, находившаяся внизу, в подъезде, продолжала спокойно смотреть по телевизору хоккейный матч между сборными СССР и Канады, передаваемый по спутнику из Торонто.

И, наконец, третью операцию совершили два железнодорожных обходчика, машинист локомотива и диспетчер станции «Екатеринбург-Грузовая». В то время, как усиленные наряды милиции, состоящие теперь из шести милиционеров с двумя служебными собаками, бдительно следили за порядком в хлебных очередях, совершенно безмолвных и даже сравнительно малолюдных в эту ночь, — в это самое время два обходчика станции как раз простукивали на путях колеса вагонов тяжелого армейского грузового состава, отправленного из закрытого города-спутника Исеть (бывшего Свердловска-2). И в оси четырнадцатого вагона они обнаружили неисправность. Чтобы не задерживать 30-вагонный армейский эшелон, направляющийся с грузом боеприпасов и оружия в братскую Сирию, диспетчер станции приказал немедленно отцепить неисправный вагон, загнать его в ремонтное депо и за час-полтора сменить ось на новую. Пришлось машинисту маневрового локомотива перегнать половину состава на другой путь, в самый дальний конец станции, затем оттащить неисправный вагон в депо, а оставшиеся на пути вагоны перевести на запасной путь. Во время этих маневров армейская охрана эшелона частично оказалась в своем служебном, в голове состава, вагоне, а большая часть просто смылась на пассажирский железнодорожный вокзал — там работал ночной буфет и можно было подцепить недорогую проститутку.

Ровно через два часа ремонт неисправного вагона был закончен, еще час ушел у начальника охраны состава на поиски своих солдат, и, наконец, в 5.45, эшелон в том же составе из тридцати вагонов отправился в путь. Никто из охраны эшелона не обратил внимания на то, что на шести из этих тридцати вагонов их старые номерные знаки были написаны свежей краской, а дорожный ветер очень быстро ликвидировал эту единственную улику подмены шести вагонов с боеприпасами. И ровно через четыре минуты после ухода состава, то есть в 5.49 утра, маневровый локомотив уже подогнал эти шесть тяжело груженных вагонов к эшелону с листовой бронировочной сталью, прибывшему из Кривого Рога в адрес «Уралмаша». Сноровистым железнодорожным обходчикам потребовалось меньше минуты, чтобы прицепить эти шесть вагонов к составу, и уже в 6.01 весь эшелон проследовал на территорию. А армейский эшелон с шестью пустыми вагонами продолжал свой мирный путь в братскую Сирию…

За этими тремя операциями можно было бы проследить одну направляющую руку и один расчет, но проследить было некому: власти, как уже было сказано, были заняты поиском агентов сионизма. Впрочем, об исчезновении трупов Натальи и Ирины Стасовых и похищении Первого секретаря обкома партии Вагая стало известно уже наутро. Причем труп девочки и останки ее сгоревшей матери нашлись сразу. В коротком и открытом свежеструганном гробу, окруженном цветами, мертвая Наташа Стасова лежала на высокой сварной конструкции прямо за Центральной проходной «Уралмаша», на заводском дворе. Рядом с ее гробиком стоял еще один открытый свежеструганный гроб — с останками обгорелой Ирины Стасовой. У подножья этого металлического постамента, в черноте никак не высветляющегося зимнего сибирского утра выстроился почетный караул из полусотни молодых рабочих завода, все в малиновых беретах бывших десантников. Ветер парусил над гробами большой кумачевый транспарант с освещенными прожектором и неровно написанными буквами:

«ОНИ УБИВАЮТ НАШИХ ДЕТЕЙ И ЖЕН И ХОТЯТ, ЧТОБЫ МЫ НА НИХ РАБОТАЛИ!

БАСТУЙ!»

Одновременно с появлением на «Уралмаше» этих двух гробов вся гэбэшная охрана завода совершенно непостижимым образом оказалась запертой в караульных помещениях шести заводских проходных, где они грелись ночью, спасаясь от хрустящих уральских морозов. Снаружи окна этих проходных тоже оказались блокированы листовой сталью, а все телефонные линии охраны — перерезаны. Поэтому утром, к 8.30 у постамента с гробами девочки и ее матери беспрепятственно собрались даже не одна, а две заводские рабочие смены — ночная, уходящая, и свежая, утренняя, то есть около 30 тысяч человек. Вид убитой девочки и обугленный труп Ирины Стасовой действовали на людей магически. Не было ни колеблющихся, ни истерических демагогов. Митинг, объявивший общезаводскую забастовку и тут же выбравший Забастовочный комитет во главе со Степаном Зарудным, происходил так организованно, словно подготовка к нему шла всю ночь. 1740 молодых рабочих, в большинстве своем бывшие «афганцы», составили «Бригаду самообороны», четко разделенную на шесть батальонов — по числу заводских проходных. В промозглом предутреннем полусвете-полумраке эти «афганцы» во главе с инвалидом-сварщиком Анатолием Гусько тут же вскрыли склад готовой продукции и вывели к каждой из проходных по два десятка танков «Т-90». Даже без боезапаса эти танки выглядели внушительно и говорили о серьезных намерениях бастующих. Еще серьезней был девиз забастовки, тут же отпечатанный бастующими в типографии «Уралмаша» на первой странице заводской многотиражки «Голос уральца». Девиз гласил: