Ловушка для Горби

— Н-да, придется все-таки штурмовать завод. Только срочно, пока они еще митингуют.

— Оцепление с этим не справится. Нужно перебросить сюда войска с шоссе…

— Сколько это займет?

— Час.

— Запереть ворота! — донесся до них усиленный динамиком голос Зарудного. В его тоне были непререкаемые командирские ноты. — Всем разойтись по цехам немедленно! Немедленно разойтись по цехам! И — выключить свет! Иначе сейчас мы для них — мишени!..

— Сволочь! — прищурился Зотов и приказал Кутовскому: — Через час — штурм. Но этого Зарудного постарайтесь взять живьем.

36

Авторское отступление

(глава, для чтения необязательная).

Говорят, что для образования урагана всесильной Природе приходится создавать сугубо определенные условия конфронтации теплого и холодного потоков воздуха на Х-высоте, при Z-влажности и при других столь же строго отмеренных атмосферных компонентах. А при отсутствии хотя бы одного из слагаемых, пусть даже малого, самые ужасные предсказания метеорологов оборачиваются обыкновенным дождем, максимум — короткой грозой. И никто не знает, сколько несостоявшихся ураганов революций пронеслось над Россией, обратившись лишь в локальные мятежи Новочеркасска, Воркуты, Кривого Рога или Воронежа — пронеслись впустую до этого рокового уральского вечера, когда, сводя воедино все компоненты, необходимые для зачатия революционного урагана, Ее Высочество История не забыла бросить в этот набор идиота Серафима Круглого, второго секретаря Уральского обкома партии.

Но именно потому, что такая ничтожная и, в общем-то, эпизодическая фигура сыграла воистину решающую роль на пике исторических событий, автор вынужден остановить поспешный ход этой документальной хроники, дабы выяснить, нет ли за этой случайностью какого-то иного, более глубокого символического знака.

Вот результат этого исследования:

По мнению многих историков, трагический финал горбачевской революции был предопределен и неизбежен по целому ряду причин. Но главная причина — одна. За десятилетия своей власти партия произвела внутри себя уникальный генетический отбор и вывела миллионы «круглых», партийных служак — вывела их, как некую новую породу услужливых комнатных собачонок. «Выполнять указания», «проводить в жизнь решения», «наблюдать за исполнением», «строго взыскивать с виновных», «быть неразрывно с линией партии» — это стало для них не формой приспособления к системе, а сутью их бытия, призванием. И на протяжении десятилетий эти партийные шавки наслаждались комфортом и сытой жизнью по рациону спецобслуживания, и, переваривая калорийную пищу, в приятной полудреме, под журчание партийных речей, сидя в кожаных креслах за обитыми кожей дверьми, они мнили себя львами, тиграми и сенбернарами. Но горбачевская революция вдруг встряхнула их и сказала: «Если хотите остаться у власти, срочно станьте и в жизни административными волками, тиграми, львами!». Однако результаты селекции необратимы. Путем отбора самых слабых и низкорослых тигрят можно, наверное, вывести даже карликовых тигров, которые по приказу хозяина будут запрыгивать ему в карман. Но уже никто и никогда не обратит этих карликовых собачонок в прежних тигров. Однако попробуйте отнять хотя бы одну сладкую косточку у самой карликовой, ручной, домашней собачонки — и вы сразу поймете, что случилось с горбачевской революцией в России, которой к 1988 году управляло 18 миллионов «круглых». Эти партийные и советские шавки сообща загрызли горбачевскую революцию и снова улеглись на теплых подушечках, забаррикадировав окна новыми лозунгами о возрождении России. Но разве не таким же точно способом сытые бюрократические шавки довели и царскую Россию до урагана революции 17-го года?

24-го января этого рокового для России 199. года, в 15.25. толстенький провинциальный партийный песик Серафим Круглый выполнил свою историческую задачу — довел рабочих «Уралмаша» до черты, за которой у них уже не было выбора. Госпожа История сделала свой выбор.

37

Екатеринбург, продолжение хроники уральского восстания.

18.00 по уральскому времени.

…Повинуясь приказу Зарудного, «Уралмаш» погрузился во тьму.

Громады цехов и складов, железнодорожные пути, суета людей на вытоптанном снегу заводского двора — все утонуло в морозной темноте враждебно настроенного зимнего вечера. Только из окна заводского управления вдруг просветила тьму быстрая серия коротеньких вспышек электрического фонарика.

— Что это? — обеспокоенно спросил генерал Зотов, по-прежнему стоя у окна в темной квартире на шестом этаже жилого дома напротив «Уралмаша».

— Морзянка, — ответил генерал Кутовский. — Но шифрованная, — и повернулся к стоявшим в глубине комнаты офицерам: — Запишите, быстрей!

Но в тот момент вспышки световой шифрограммы погасли. Зотов, Кутовский и другие офицеры подождали еще пару минут, но вспышки не возобновились.

— Итак! — сказал Зотов, закрывая окно светонепроницаемой шторой и включая в комнате свет. Яркая люстра осветила эту временную штаб-квартиру. Здесь, на стене, висела большая и подробная карта «Уралмаша», рядом стояли штабные офицеры гэбэшной дивизии имени Дзержинского и командиры двух прибывших из Омска десантных дивизий. — Обсудим детали. Я полагаю, что ворваться на завод нужно сразу через все шесть проходных…

— Здесь будет большое сопротивление… — заметил полковник Швырев, командир дивизии КГБ.

— «Афганцы»? У них несколько автоматов и пустые танки, — отмахнулся Зотов. — Или у вас есть другие идеи?

— Если вы разрешите, товарищ генерал, мы можем взорвать заводской забор — например, здесь, здесь и здесь, рядом с самыми крупными цехами, — показал на карте генерал Кутовский. — И в этом случае мы ворвемся на завод вообще без сопротивления, окружим основные цеха и с тылу ударим по этим «афганцам». Оборудование завода не пострадает.

Зотов поглядел Кутовскому и Швыреву в глаза, мысленно взвешивая это предложение.

— А вас неплохо учат в академиях… — усмехнулся он, но в этот миг серия мощных взрывов потрясла стены штаб-квартиры и яркая люстра с грохотом обрушилась с потолка на рацию, стоящую на столе. Офицеры бросились к окнам.

Там, за окнами, в разных концах заводской территории уже осуществлялась идея генерала Кутовского — только не дивизией КГБ и не правительственными войсками, а — рабочими «Уралмаша».

Заряды взрывчатки обрушили бетонные стены заводского забора, и в дюжину образовавшихся проломов тут же ринулись танки забастовщиков. Но самым поразительным для Зотова, Кутовского и Швырева было то, что эти танки — стреляли! Их пулеметы секли темноту ночи очередями трассирующих пуль, их пушки взрывали зажигательными снарядами милицейские бронетранспортеры, их гусеницы давили солдатские палатки, костры, «газики».

Это был самый настоящий танковый прорыв, организованный по всем правилам воинского искусства. Полтора десятка рот буквально в минуту опрокинули и, как ножами, прорезали полусонную, уверенную в безоружности рабочих линию милицейского-армейского оцепления, а затем, выключив фары, исчезли во мраке ночи. Но следом за танками уже катили из проемов простые грузовики, самосвалы, автобусы — весь автомобильный парк «Уралмаша», семь сотен машин, набитых вооруженными «афганцами» и еще безоружными рабочими. Они тоже почти не задерживались для мелких стычек с опрокинутым противником, милиционерами и солдатами городского военного гарнизона, они оставили это третьей волне — лавинам пеших рабочих, которые хлынули вслед за автомобилями в проломы заводского забора. Эти-то пешие рабочие и разоружали разбегающихся и срывающих с себя погоны милиционеров и солдат, завладевали их оружием и транспортом и тут же, на этом транспорте катили дальше — к станции «Екатеринбург-Грузовая», к бастующим соседним заводам и к центру города — к обкому партии, горисполкому, телестанции, банку, электроцентрали…

Город пал в руки восставших, как спелое яблоко падает с ветки.

Конечно, такая быстрая оккупация города восставшими рабочими объяснялась, в первую очередь, тем, что почти вся милиция и армейский гарнизон были сосредоточены вокруг «Уралмаша», а гэбэшные и правительственные войска — вокруг Исети и на загородном шоссе к Отлетному кладбищу.

Но, собственно говоря, на том и строил свой расчет Степан Зарудный.

Когда, вырвавшись из «Уралмаша», полторы сотни танков восставших устремились по боковым улицам за город, знаменитая гэбэшная дивизия имени Дзержинского как раз выбралась из своих позиций вдоль шоссе к Отлетному кладбищу и, согласно приказу Зотова и Кутовского, стала спешно строиться в походную колонну. И вдруг из-за снежных торосов и холмов, которые только что были прекрасным укрытием для гэбэшных войск, появились развернутые во фронтовую атаку танки восставших. В темноте их фары стремительно неслись на толпившихся на шоссе солдат, на их грузовики и бронемашины. Но никто из гэбэшников еще не мог понять, чьи это танки — свои? Наверно, свои…

И — растянутый по шоссе гэбэшный табор был пробит и смят танковой атакой так, как зубья автоматической хлеборезки прорезают в булочной батон хлеба. А еще точнее: то была безжалостная кровавая мясорубка. Прильнув потными лбами к поролоновым упорам приборов ночного видения и сжимая руками рычаги управления танков, водители-«афганцы» озверели от первой же крови, огня, рева двигателей, пороховой гари. Так, курильщик после долгого отсутствия курева хмелеет от первой сигареты. Бей гэбэшников! Дави их! Это они нас в Афганистане гнали в атаки на моджахедов! Жги, мать их в душу! Огонь!..