Ловушка для Крика

– Чтобы воспитать на священной земле. Сберечь. – Адам сочувственно добавил: – Ведь отец приходил к твоей матери и звал её с собой каждую ночь.

Я прикрыла рот рукой, не в силах представить страшную картину, как тварь из леса – косматая, огромная, рогатая, с черепом вместо лица – высится между деревьями, а мать Вика, одинокая женщина на окраине города, стоит на пороге дома и слышит, как это подзывает её голосом погибшего возлюбленного.

Я ласково погладила Вика по спине, когда он спросил:

– Как это вышло?

– Она отвезла тебя к Адсиле и оставила, чтобы Кит не смог подобраться ближе. Иначе… – Адам покачал головой. – Иначе ты был бы таким же, как он. Только когда ты вырос, кто-то снял амулеты с земли близ твоего дома. Иначе Кит не нашёл бы тебя. И Иктоми потеряла бы ваш след в Скарборо. Она способна видеть глазами некоторых своих слуг. Теперь же у неё есть свой неутомимый ищейка, и это самая плохая новость из всех. Но о нём позже…

– Это был я, – севшим голосом перебил его Вик. – Я снял амулеты. Думал, это простые ветряки, повешенные у моего трейлера. Ох, я идиот.

– Ещё какой, – вздохнул Тео. – Но я благодарен тебе. Отчасти мы с Эдди так тебя и разыскали. Селена скрыла твоё существование ото всех – и очень удачно! Неужели ты думаешь, что мы бы бросили тебя на столько лет?

– В семье так не делают, – покачал головой Адам. – Тем более – в нашей семье.

Вик молчал. Я боялась даже отпустить его, но стало спокойнее, когда он нежно коснулся меня рукой и погладил по спине, снова безмолвно говорил: со мной всё в порядке.

– Шикоба… – я шепнула ему на ухо. – Ты как?

– Как по голове огретый, – честно и не выбирая выражений сказал он. – Ещё чего я не знаю, дядюшки? Что Адсила была какой-нибудь там индейской колдуньей? Или что Рашель спит в гробу и питается кровью младенцев?

Рашель расхохоталась, приложив руку к груди, но под укоризненными взглядами мужчин стихла.

– Прости, Вик. Вынуждена разочаровать: я обычная франко-канадская горничная.

– Ты предмет нашей пылкой страсти! – не смутился Адам. – Ну ладно, допустим, страсти одного Тео.

– Тогда, надеюсь, это все чудесные новости, что вы хотели нам сообщить, – мрачно сказал Вик.

– Не совсем, – заметил Тео. – Теперь, когда защита женского рода нарушена, мы должны провести важный ритуал, который разорвёт ваш контакт с Сущностью и спрячет вас с Лесли от неё. Спрячет навсегда.

Вик с надеждой взглянул на них:

– Это возможно?

– Да, – Тео кивнул. – Такой ритуал есть, и он не очень-то сложный. Он основан на крови. Теперь вы знаете, что кровь – воуаш-аке, жизненная сила. Пролитая кровь – жертвенный обряд, пробуждающий к жизни древних существ, которых коренные жители здешних мест прежде считали богами.

– Я готов на всё, – тихо сказал Вик. – Даже, если нужно, убить кого-то из них.

– Остынь! – Адам расхохотался, покачав головой. – Горячий парень, тебе лишь бы кого-нибудь прирезать!

– Вылитый папаша, – подтвердил Тео. – Нет, Вик. Никого убивать не надо, да и как ты убьёшь бога? И потом, пока Лесли – чужая тебе, не-близкая, она не может принять защиту нашего рода.

– Мы уже и так ближе некуда! – возмутился Вик.

Но Адам покачал головой:

– Я говорю не о духовной близости, племянник. Вы должны быть близки с ней по крови. Ты должен принять её в нашу семью, а значит, по всем индейским обычаям провести с Лесли ритуал первой ночи кемонихей и, конечно, для этого… взять её в жёны, сделать частью своего рода. Или рискнуть и исчезнуть из её жизни, оставив в покое навсегда. Вдруг это тоже сработает?

* * *

На следующий день мы отправились в Уили – городок катастрофически крошечный. В нём было только две улицы да своя достопримечательность – водонапорная вышка, нависающая над домами огромной, тяжёлой тенью. Близнецы пригласили нас в бар, чтобы немного развеяться: открытая правда слишком шокировала нас, чтобы обсудить всё, что мы узнали, тем же вечером. Мы с Виком уснули вместе, не раздеваясь, на одной кровати, и долго молча смотрели друг на друга, понимая, как всё стало только что гораздо сложнее, чем было до. На другой день ни я, ни он, ни тем более Каллигены не поднимали этой темы, будто мы ни о чём не говорили. И вот теперь, в баре «Мэверик Холдем», я решилась спросить:

– А если бы не это, хотел бы ты жениться?

Мы сидели за большим, чисто выскобленным столом. До того с нами ужинали Каллигены, но сейчас они отошли к друзьям, пригласившим их сыграть в карты, и мы с Виком остались наедине. Прежде чем что-то сказать мне, он отпил колы из не самого нового и не самого чистого стакана, глядя куда-то в пустоту поверх него. Вид у Вика был спокойным, но я по глазам заметила, как он напрягся от моего вопроса.

– Конечно, – он пожал плечами. – Если не сейчас, однажды мы всё равно сделали бы это.

– Однажды сделали бы… – Я задумчиво повторила это, положив подбородок на руки.

Вик мягко опустил ладонь на мою шею, и от его прикосновения я вздрогнула.

– Что тебя останавливает просто принять это, как принял я? Скажешь?

Я поморщилась.

– Не знаю. Это трудно объяснить. Я планировала провести следующие несколько лет иначе. И трудно принять то, к чему тебя склоняют словно бы силой. Это значит – я изменю всю свою жизнь. В одночасье.

– Верно. Так и будет. Но я действительно хочу, чтобы это случилось. Потому что ты моя. Только моя.

Мы снова замолчали. Не было никаких споров, никаких вопросов – «выйдешь ли ты за меня». Ничего подобного. Нам оставили два варианта: да или нет. Связать жизни или расстаться навсегда. И я должна была принять решение, как поступить, до того, как вернёмся в Скарборо.

А пока я от нечего делать задумчиво смотрела по сторонам. В душе было пусто, я была страшно вымотана и казалась себе выеденным яйцом: ни одной эмоции, кроме замешательства, не осталось. Люди в баре болтали о своём, ели и пили. Каллигены за большим круглым столом резались в покер и громко шутили – два одинаковых дьявола друг против друга. Стоял шум голосов, перед очагом играли живую музыку в стиле кантри. Я никогда бы не подумала, что смогу побывать в таком месте, как это, с такими людьми, как все они.

Это была не моя жизнь. Хотела бы я, чтобы она стала моей?

Я привыкла к совсем другой, спокойной и размеренной: она была распланирована от и до. Она была социально приемлемой, её одобрила моя семья. После школы – колледж. Затем – престижная работа. Мама думала, что я перееду в город побольше, разумеется, и займусь своей карьерой. До тридцати мне не нужно было бы беспокоиться о замужестве; мама часто говорила, чтобы я не повторяла её ошибок и не заводила семью и детей слишком рано.

Я плыла по течению и соглашалась с ней, не зная, чего хочу сама, всё это время. Но сейчас, задаваясь этим вопросом, задумалась, как планирую прожить свою жизнь?