Ловушка любви на празднике весны

Воздух вокруг меня словно потяжелел. С трудом я пропускала его через ноздри. Воздух жeг глаза, оставляя за собой полосы слeз. Грудь сдавило, как если бы я попыталась влезть в наряд меньшего размера и вдобавок затянуть его тугим корсетом.

Я не понимала. Не хотела понимать. Даже, когда через два дня приехал отец и самолично завернул маму в серые ткани. Еe глаза закрылись, но спутать со сном еe было нельзя. Некогда пухлые щeки впали, челюсть опустилась, провалилась куда-то вниз. Грудь мамы не вздымалась от мерного дыхания спящего. Кожа окрасилась в болезненную серость.

Отец возложил еe на соломенную постель последнего сна и поджог. Он стоял возле меня и медленно гладил по голове, больно нажимая ладонью на макушку. Его жeсткие касания не успокаивали. Они будто раз за разом напоминали — мамы больше нет.

— Собирай вещи, — непреклонно сказал отец на новый день. — Мы уезжаем в Лодд.

Не помню, почему я тогда не хотела. Хотя, если задуматься, то понять можно.

В деревне я всe знала. Каждую улочку, каждое деревце. У меня были знакомые и друзья. А что предлагал папа?

Он хотел увезти меня неизвестно куда. В далeкий Лодд, где я была лишь пару раз и ничего не знала. В каждый прошлый приезд меня закрывали в доме, не выпуская дальше двора. Я почему-то полагала, что и теперь будет также. Отец запрeт меня, а сам с утра до вечера окажется занят. Ни мамы, ни брата, ни друзей.

Я плакала, кричала и била папу кулаками. Он позволял мне всe, стойко снося всплески безумных эмоций. Только остаться не дал. Когда огонь обиды затух, схватил в охапку и занeс в экипаж. Но когда мы добрались до отцовского дома, лучше не стало.

Поначалу я закрылась сама. Да, сейчас, вспоминая первые дни с папой, я понимаю, что он пытался вытянуть меня из ракушки, но я упорно заползала всe глубже.

— Олли, дорогая, открой дверь, — молил папа из коридора, его тень закрывала свет в тоненькой линии под дверью. — Я хочу поговорить.

Зарывшись в одеяло, я заткнула уши и отвернулась. Зажмурилась.

— О маме, — не сдавался папа.

Он терпеливо приходил изо дня в день, но я не открывала. Даже еду мне оставляли на подносе возле двери, позволяя самой подкрадываться к двери и в тишине пустого коридора втаскивать съестное в комнату.

Папа был терпелив. Издалека он наблюдал за тем, как постепенно я выбиралась из своей ракушки. Время от времени делал шаг в мою сторону, но вновь и вновь сталкивался с молчанием в ответ.

Постепенно, уподобясь котeнку, привезeнному в новый дом, я всe дальше отходила от выделенной мне комнаты, пока не осмелела в конец.

— Где ты была? — устало спрашивал папа, приняв строгую позу: сведя брови, наклонив голову, скрестив руки и выпрямив спину.

— Гуляла, — пищала в ответ, пряча руку с солнышком на запястье за спиной.

Отец неспешно перевeл взгляд серых глаз на спрятанную руку. Он будто видел меня насквозь.

— Что у тебя там? — в голосе его прозвучало любопытство, но и строгость осталась.

— Ничего!

— Покажи, — попросил почти ласково.

Протянув руку вперeд, я сжалась, скукожилась будто. Отец тогда не обратил внимания на новое украшение. Он расслабленно выпустил воздух. Его плечи слегка опустились, а на губах заиграла улыбка. Глаза, уставшие серые омуты, глядели на меня с любовью. Он сам держал что-то в руке.

— А я вот, — сказал тогда ласково, — нашeл у себя в ящике.

Он протянул мне фотокарточку. На ней улыбались двое: мама и папа. Брат стоял чуть в стороне. Мама держала его за руку, не позволяя удрать от фотографа. Второй рукой она накрывала чуть вздувшийся живот. Поверх еe пальцев лежали папины.

— Хочешь, оставь себе.

Я улыбнулась воспоминаниям. Сжала покрепче опустевшую чашку, не заметив, что выпила уже весь шоколад, и пригубила.

— Ты права, — проговорила тихо. — Я не могу подвести папу.

— Выйдешь замуж?

— А что остаeтся? Лоран, он… Хороший, конечно, парень, но как друг.

— А Сир? — Мия проказливо заулыбалась.

— А он падла, — и я рассказала о блондинке, с которой заметила сегодня негодяя.

— Но, может, я смогу уговорить папу? — добавила погодя. — В понедельник пойду к нему и обо всeм расспрошу. Не может же он без причины меня замуж отдавать.

Глава 19. Ханитте. Часть 1

С раннего утра Мия копошилась в вещах, выуживая нежные платья. Она пообещала помочь мне развеяться перед сложным днeм и позабыть Сира с Лораном. Заставила переодеться и долго кружила надо мной, сотворяя поистине чудесный облик.

Мои волосы были завиты и приподняты при помощи шпилек. Несколько прядей остались в свободном полёте. Невзирая на то, что мне предстояло облачиться в маску, Мия хорошенько постаралась и над макияжем глаз, делая их ярче благодаря подводке и блестящей туши.

В заключении Мия повязала мне на запястье розовую ленту для так называемой охоты на мужчин. Подруга точно знали, с кем проведeт вечер. Рю. Сир предложил мне встречу сам, но теперь я сомневалась, что мужчина придeт.

Как удивительно порой бывает, выбирая платье для Ханитте, я радовалась ажурному лифу и полупрозрачной струящейся юбке. Мне она казалась такой невесомой и элегантной, красивой, нежной и дерзкой одновременно. Я ждала именно этот день праздника, веря, что к его наступлению найду интересного юношу, на которого повяжу свою розовую ленту. И вот, теперь, когда я думала о предстоящей встрече, на которой мне необходимо прислуживать, то всякое желание к веселью пропало.

— Как думаешь, Рю не будет против, если я попытаюсь его обвязать? — вдруг занервничала Мия.

Я улыбнулась подруге и взяла еe за руку, слегка сжав.

— А ты обвяжи Сира.

— Я даже не знаю, придeт ли он.

— Да куда он денется? Это просто праздник.

— Да. Где мы встретимся?

— На окраине города, возле реки. Вчера проходили мимо. Ну, идeм. Я только загляну всe ж в книжный. Подождeшь на улице?

Винный подготовился к концу первой недели. Мимо пробежала стайка из троих детей. Они вопили, что домой не пойдут. Следом бежала уставшая женщина и уверяла их: пора обедать. Я посмотрела, как веселится малышня, сбегая от, вероятно, матери, и подошла к ближайшему газону. Села на траву. Согнула ноги и положила лоб на поднятые колени. Закрыла глаза.

Мама больше жизни любила своих детей. Она всегда говорила, что нас у неe трое: Оливер, Олейна и госпиталь. Такая вот невесeлая шутка.

Когда вельможа с синими глазами ещe не выписался, в госпиталь привезли первую подозрительную больную. Она харкала кровью, с трудом передвигалась и быстро худела. При этом еe состояние сильно отличалось от любых болезней, с которыми ложились другие. Вскоре появились и новые больные, похожие на ту женщину. И, что пугало меня больше, лекари подхватывали странную хворь. Она косила одного за другим. Меня и Оливера мать к госпиталю не подпускала. Даже гулять по улице запретила, но разве мы слушались?