Ловушка Пандоры

Он ощущал, как бежит кровь по венам, как сокращаются мышцы, как работают органы, как стекает пот с кожи, и с хрипом вырывается воздух из легких. Попробовал разлепить глаза, но веки оказались слишком тяжелыми — неподъемными.

Пробуждение встретило мучительной болью.

На Матфея накатывала темнота — такая заманчивая, безмятежная. Волны, тихо баюкающие уставшие кости, колыбельная, которую пела ему вода, так манили к себе.

Но вспомнилась другая колыбельная. Из глубины памяти всплыли лицо и голос мамы.

Он застонал, задергался в темноте, в попытке вернуться к маме. Свинцовые веки поддались лишь на пару миллиметров и снова беспомощно сомкнулись.

Это бесполезное действие лишило последних сил. Боль захватила все его существо.

Издалека доносились чьи-то крики.

Он тонул, захлебывался.

И отпускал…

— Разряд! — раздалось совсем близко, что-то потащило вверх. Но там поджидала боль. Боль отнимала всякое желание, всякую возможность вернуться обратно. — Разряд! — второй толчок оказался намного слабее первого, а на третьем он ощутил, что нить, связывающая его с телом, оборвалась.

Вода обняла его. Он её не отталкивал, он принял её, и она опустилась в него холодным спокойствием прохладной ночи. А там лишь легкость и тишина — как он и хотел.

Глава 4. Бесы (часть 1)

Осень лихоманило. Холодный ветер обрывал листву. Дождь промочил город до основания и повис в воздухе сырой изморосью. В воздухе настоялось и загустело небо, оно обвалилось на землю непосильной тяжестью. И придавило душу к земле.

Лекарство от этой вязкой грусти одно — быть постоянно занятым. Быть постоянно занятым — повод загрустить.

Витаминками себя кормить? На витаминки нет денег. Да и есть ли от них толк, если большая часть полезных свойств теряется в пищеварительной системе? Вопрос дискуссионный. Разве что вкалывать напрямки внутримышечно или надеяться, что сработает эффект плацебо.

Аня опаздывала. Всё потому, что воспитка Вадика сегодня все утро выносила ей мозг. Аня кое-как от неё отделалась, получив вслед клеймо нерадивой молодой мамашки, что растит дебила. Но лучше уж так, чем всплывет правда, тогда Вадика могут и в детский дом забрать. А этого она не могла допустить. По «закону подлости» автобус ушел перед носом.

Аня теребила пуговицу на пальто — дурная привычка, но грызть ногти еще хуже.

Пальто не по размеру мешковато висело на узких плечах, зато это было кашемировое, отцовское пальто, чудом сбережённое из прошлой жизни. Оно хранило в себе запахи дорогих сигар и парфюма — едва уловимые ароматы прошлого. Раньше в этом пальто Аня выглядела нелепо, а сейчас такой крой вошел в тренд, и со спины она вполне могла сойти за современную модницу.

Дотеребилась — пуговица осталась в холодных пальцах. Аня положила её в карман. Старенькое пальто распахнулось, открыв грудь холодному ветру.

Сделалось зябко, Аня поежилась, запахнулась, скрестив руки на груди. Железная конструкция с выбитыми стеклами на месте остановки не защищала от ветра. Летом радовались новым, стеклянным остановкам с рекламой шампуня против перхоти. Но и месяца не прошло, как всё раздолбали. Остались рожки да ножки.

У столба, обклеенного разномастными объявлениями, курил мужик, громко сплевывая на асфальт и ругаясь по телефону. В другой стороне, парочка кормила бездомного пса сосиской в тесте. Когда-то давным-давно и она с Матфеем подкармливала дворняг…

Можно кинуть лозунг, как в психологическом тренинге — тебе выбирать, куда смотреть. Однако, даже если игнорировать агрессивного мужика, это не отменит его существования. Философия солипсизма вместе с Декартом давно показали свою несостоятельность.

В писании говорилось, что Бог любит всех своих детей одинаково. Отчего-то именно это окончательно подрывала основы Аниной веры в свет, добро и Бога в их лице. Всплыли строки из недавно прочитанного на ночном дежурстве О. Уайльда: «Ты любишь всех, а любить всех — значит не любить никого. Тебе все одинаково безразличны»[1]. Возможно, классик прав. Возможно, этим все и объясняется на Земле — Богу все одинаково безразличны.

Аня подергала себя за ниточки — не до глупостей, не до размусоливания своих проблем и переноса их в нечто глобальное.

Подъехал автобус с самообличающей надписью: «Лом черных и цветных металлов».

Аня обошла лужу, с плавающей рыжиной резных листьев. Из лужи ей подмигнуло солнце, на миг выглянувшее из тисков свинцовых туч.

Аня рискнула ответить солнцу робкой улыбкой и едва не упала, получив тычок в спину от только что харкавшего у столба мужика.

Мужик, не давая выйти пассажирам, остервенело пробирался в салон.

Люди бросали ему вслед возмущенное:

— Придурок! Дай выйти!

Аня, дождавшись, когда толкучка в дверях прекратится, вошла в автобус и встала на место для колясок.

Автобус закрыл двери, рыгнул и тяжело тронулся по разбитой дороге.

Мужик устроился поудобней на сидении у окна и врубил на всю громкость какое-то быдло-видео с ютуба.

Бытовое зло куда гаже всех его экранных и книжных воплощений.

И опять вопросы туда. И его Он любит? Если Он любит, почему она не может? Нужно учиться любить всех? Или учиться быть ко всем безразличной?

Подошла кондуктор. Аня рассчиталась. Взяла билет. Номер оказался счастливым.

Вспомнилось детство. К ним домой приходила мамина несчастливая подруга, которая всегда искала счастливые билетики и ела их. Поэтому маленькая Аня думала, что несчастливые люди питаются счастливыми билетами. И, чтобы не приходилось есть невкусные билеты — она всегда старалась быть счастливой.

Интересно, билетная диета в конце концов осчастливила тетю Галю? С тех пор, как умерла мама и отец запил, Аня её не видела, хотя та и была ее крестной.

Аня вздохнула и засунула билет в рот. Подавив спазм тошноты, заставила себя сжевать и проглотить вязкий ком. В ее случае даже такой призрачный шанс на удачу — нельзя упускать.

Автобус тряхнуло. Стоящая рядом женщина пошатнулась, охнула, замахала руками. Аня инстинктивно схватила ее за руку, помогая удержать равновесие. Женщина, нервно посмеиваясь, поблагодарила. Аня в ответ вежливо улыбнулась.

Глянула в окно и поняла, что почти приехала. Мысленно обругала себя за вечное витание в облаках. Ведь хотела по дороге позубрить термины. С этими работами учебу она подзапустила и рисковала в следующем семестре остаться без стипендии.