Ловушка Пандоры

Вспомнилась парочка на остановке, и пальцы сами выбили запрос — «Матфей» (имя редкое, обычно там ставят букву «в»), а фамилия: «Журавлёв». Страничку нашла быстро.

Он изменился, только ошеломительный контраст тёмной меди красных волос и черных конопушек позволил сразу его опознать. Улыбка по-прежнему щербатая, лицо открытое, но в чертах больше нет детской мягкости. Лицо замерзло, сделалось по-мужски жестким. Может, это так только на фото, а в жизни все иначе. Захотелось увидеть, каким он стал, а точнее увидеть, что остался прежним.

В статусе любимое выражение: «Анархия мать порядка», а на стене сплошная политика — все тот же мальчишка.

Аня улыбнулась и лайкнула его запись об анархии.

— Ого, какая физиономия интересная. Вот такой рыжий мне нра. Давно хотела так покраситься, да оттенок в магазине найти не могу. Блеклых и светлых, вроде твоего, завались, а такого красивого и благородного как этот не сыщешь. А что за парень?

Аня, смутившись, поспешно вышла со странички и выключила компьютер.

— Да так, — отмахнулась она.

— Вечно ты вся в себе, подруга, — уставившись в телефон, пожала плечами Маша. — За мной папа приехал, я побежала, а то опять будет бурчать. Надоели они с мамой со своей заботой. Поки.

Маша, махнув рукой, выпорхнула из библиотеки. Через пару минут раздался звонок, оповещающий о закрытии.

Аня тоже двинулась на выход.

Усталость тукала в голове. Мысли скакали от одного к другому.

На дорогу денег жалко. Если дворами, то дойти можно за час. Беда в том, что придется пилить по темноте через заброшенный завод. Да и домой хотелось побыстрей к Аришке с Вадиком. Сегодня у неё, впервые за долгое время, нет ночных дежурств в психушке. Но денег тоже нет.

Она вздохнула, решив все-таки пройтись пешком.

Прохладный осенний вечер бодрил. Погода благоволила.

Аня вытащила из сумки пачку и закурила. Еще только начало месяца, а она уже прикончила больше половины сигарет. Курила редко, под настроение и тайком. Дым успокаивал. Сигареты — дорогое удовольствие. Покупать их было стыдно, поэтому у Ани всегда стоял лимит — не больше пачки в месяц.

Каждая затяжка в удовольствие, курила медленно, растягивая дым.

Замечталась, что возьмет и напишет Матфею простую фразу: «Привет. Скучала». Или, он, увидит её лайк и напишет сам. Может, уже написал и ждет её ответ. Захотелось посмотреть. Но кнопочный телефон интернет не вывозил, да и не было у нее денег на эту услугу. А завтра опять смена…

Нет, ни он, ни она не напишет. Зачем обманываться? Он давно забыл о ней. Прошлое не вернуть, слишком глубоко они ушли в будущее. Он ушел, а вот она застряла в том отрезке времени, где они были вместе. Двинуть же себя вперед сил не хватало.

Вечер темный, беззвездный. Запахло свежестью, потянуло морозцем: того и гляди посыплет снег.

Аня сунула в карманы шершавые руки.

Недавно ей удалось найти еще одну подработку. После обеда она мыла инструменты в частной хирургической клинике. Можно сказать, что повезло, но вот кожа на руках стала, как наждачка. Но больше всего тяготила ответственность за ВБИ и собственную безопасность, потому что соблюдать в полной мере все требования ВОЗ было невозможно, из-за банальной нехватки времени, а также экономии начальства на всём что можно и нельзя. Как ни крути, Аня была бы рада держаться от всего этого подальше.

Она приближалась к безлюдным развалинам с темными провалами окон. Локации позавидовали бы фильмы ужасов. Даже днем здесь ходить было жутковато.

Посыпала крупа. Первый снег. Ветер загреб пригоршню колючих ледяных опилок и бросил в лицо. Сделалось зябко, неуютно.

Со стороны заброшенного завода доносился шум. Кто-то неразборчиво бурчал в громкоговоритель.

Аня пролезла через дырявый забор и прибавила шагу, стараясь скорей пройти мимо.

Из кустов под ноги кинулось что-то черное, с шипением отпрыгнув в сторону, зыркнуло на нее желтыми глазами и растворилось во тьме.

Существо оказалось кошкой с крысой в зубах.

Аня поморщилась, обругав себя зайчишкой.

Однако тревога не отпустила. Голоса становились отчетливей, и исходили они буквально из-под земли. Делалось все страшнее и страшнее.

«Скорее всего, кто-то наконец-то выкупил помещения и теперь осваивает их», — внушала себе Аня, пытаясь успокоиться и объяснить своему страху, что он сам дурак и нужно жить дружно и думать о хорошем.

Темнота сгустилась. Снег пеплом кружился вокруг в бешеном танце недозрелых снежинок. Выбитые окна провожали пустыми глазницами.

«Ну, прям, чертов Сайлент Хилл», — ежась, подумала Аня.

Ветер бил железякой по остаткам оборудования. Бил творчески, с расстановками, как в набат, и сердце выстукивало этот звук, ускоряя движение, переводя ноги почти в беговой режим.

— И куда мы так спешим?

[1] О. Уайльд «Портрет Дориана Грея»

Глава 4. Бесы (часть 2)

На этот раз Аня все-таки вскрикнула, содрогнувшись всем телом. Подняла глаза. Перед ней стоял Лёха. Она облегченно выдохнула. Но выражение бульдожьего лица с рыбьими глазами ясно давало понять, что она рано расслабилась. Аня знала такое выражение слишком хорошо.

— Кто-то сунул нос, куда не следует?

Лёха торжествовал, и такая гаденькая в этом торжестве была радость, что хотелось стереть ее с его рожи во что бы то ни стало.

— Дай пройти! — как можно тверже процедила Аня, понимая, что нельзя показывать страх.

— Я смотрю, ты больно смелая. Ничего, и не таких сук объезжали! — он стиснул её локоть и подтолкнул к заводскому корпусу. — Пойдем!

— Отвали! — брыкаясь, потребовала Аня.

Поглубже вздохнув, она что есть мочи заорала:

— Пожар! На помощь! — она где-то слышала, что кричать нужно именно о пожаре, тогда люди охотней сбегаются на зов.

Но людям здесь взяться было неоткуда, разве что из подземелья выползут.

Лёха второй рукой зажал ей рот и потащил к вытянутому одноэтажному зданию, со стороны которого и слышались приглушенные голоса. Превозмогая отвращение, Аня укусила его. Пальцы разжались. Лёха разразился отборной руганью. Аня рванула прочь.

Но Лёха опомнился быстро. В два прыжка нагнав Аню, схватил её за шиворот и потянул назад. Она отчаянно пыталась вырваться, но добилась лишь яростной оплеухи. Дыхание перехватило. Лёха вошел во вкус, и не успела она опомниться, как получила вторую еще более жесткую пощечину. Она пошатнулась и, запнувшись о высокий порог, кубарем слетела вниз по подвальной лестнице. Аня ударилась затылком, в ушах зазвенело. Она застонала от боли, сознание притупилось. Он сгреб её и затащил в дверь.

Лёха волок её по длинному коридору, идущему под наклоном в самый низ. Пахло краской и известью, где-то шел ремонт.

Он толкнул вторую, менее массивную дверь и впихнул Аню в помещение. На миг Аня оглохла и ослепла.

Зрение и звуки возвращались сегментарно. Сначала из света выплыла толпа с перекошенными лицами. Совсем молодые, не многим старше, а то и младше её самой, они окружили ее. Вскочив с паллетов, что, по всей видимости, служили зрительскими сидениями, люди со звериными лицами, возбужденно шевелили губами и размахивали руками. Потом появился звук. Вопли и свист, пробивающийся сквозь дикий звериный рев и жалобный собачий визг.