Ловушка. Сборник рассказов

– А где же моё колечко?

– Будет, – взволнованно ответил Егор. – Я ведь сам не ожидал такого поворота.

– Вот как? – встрепенулась Марина. – А может, завтра утром ты передумаешь или забудешь?

– Не передумаю. Даже не мечтай. И никогда… Слышишь, никогда-никогда тебя не забуду.

– Обещаешь?

– Обещаю. И вообще, предлагаю встретить завтрашнее утро здесь. Не хочу возвращаться в наш душный номер.

Так они и сделали. И была у них незабываемая любовь под звёздами, с тёплыми брызгами солёной воды и шелестом волн, мешавшемся с отдалённым гулом не спящих дискотек и кафешек. Именно в память о том разговоре Егор и заказал гравёру ту надпись – «Моей незабвенной М.».

Егор открыл глаза. И с минуту не мог ничего понять. Белый потолок с жёлтыми разводами по углам. Тусклый свет неоновой лампы. Плотно зашторенное окно слева. А справа возле кровати Даша.

– Пап, – голос дочери донёсся словно из густого тумана. – Папа, ты проснулся?

– Да, – едва слышно выговорил Егор и почувствовал, как с болью разлепились его ссохшиеся губы.

– Попить хочешь?

– Пожалуй, – согласился Егор.

Даша взяла с тумбочки стакан, и Егор сделал несколько жадных глотков. Вода привела его окончательно в чувства. Он вспомнил свою погоню за человеком с бородкой, потом падение, видимо, в замаскированное отверстие канализационного люка.

– Сколько я уже здесь?

– Три дня.

– А кто меня нашёл и привёз в больницу?

– Говорят, что какие-то парни. Диггеры, наверно. Те, что лазают под землёй в поисках тайных тоннелей. Ты помнишь, что с тобой случилось?

Егор задумался. О предполагаемом Аркадии рассказывать дочери было ни к чему. Зачем пугать ребёнка? Наверное, и так ей пришлось изрядно понервничать эти три дня, что он в беспамятстве провалялся в больнице. Да не известно, сколько ещё лежал в канализации. Он попытался привстать на койке, но в левую ногу словно током ударило, так что он не смог сдвинуться с места.

– Папа! – воскликнула Даша. – Ты чего? Осторожней же. У тебя нога.

– Что нога? – Егор отдёрнул одеяло. Его левая нога по самое колено была в гипсе. – Перелом?

– Ещё какой, – подтвердила Даша. – Вообще ампутировать сначала хотели. Начиналась гангрена. Только благодаря областному хирургу, который здесь случайно оказался, ногу удалось спасти. Так что лежи спокойно, не дёргайся. Спицы тебе вставили. Потом вынут.

– А как ты одна-то всё это время? Бабушка Оля знает, что случилось?

– Нет. Я ей не говорила. Позвонили из больницы на мамин телефон. Я ответила и сразу пришла.

– И целыми днями тут сидишь?

– Пап, – нахмурилась дочка. – Ну как же я тебя брошу? Сижу. На ночь только домой ухожу. Ксюшу тоже накормить надо и приласкать. Она чувствует, что что-то пошло не так.

– А школа?

– Выходные же были. А понедельник и вторник не пошла. Объяснила классной. Она хорошая, всё понимает. Ты не волнуйся, пап. Всё хорошо. Я справляюсь. А скоро и ты дома будешь.

– Да наскоришься тут ещё. Больше никто не приходил меня навестить?

– С работы начальник твой приходил. Ещё женщина с маминой работы с очень странным именем. Я не запомнила.

– Женщина? Сивилла?

– Точно. Она самая. Фруктов принесла и конфет коробку. И ещё мужик какой-то. Но я его совсем не знаю.

– Какой мужик?

– Странный очень. С бородкой такой седой. Мне он показался недобрым.

– С бородкой? – Егор снова попытался приподняться в койке, и новая порция боли раскалёнными искрами рассыпалась по всему телу. – Он что-нибудь спрашивал? Говорил с тобой? Задавал вопросы?

– Тихо, тихо. Ты чего? Успокойся. Ничего он не задавал. Забежал, постоял около тебя меньше минуты, на меня зыркнул и ушёл. Ни здрасьте, ни до свидания.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – запричитал Егор, уже не сдерживая волнения. – Слушай… Тебе бы лучше какое-то время пожить у бабушки.

– Ну уж нет, – замахала руками Даша. – Только не это. Пап. Через пару дней ты уж сможешь ходить. На костылях пока. Но уже дома. К чему эта паника? Что это вообще за мужик? Он как-то причастен к твоему падению в люк?

Тяжело дыша, Егор старался успокоиться и привести мысли в порядок. Испугался он не на шутку. Не за себя. За Дашку. Мало ли чего этому Аркаше придёт в голову. Ведь заманил же его в ловушку. Устроил театр с письмом и обручальным кольцом. В этом Егор нисколько теперь не сомневался. Детали и нюансы были уже не важны. Слишком явно всё указывало на этого маньяка.

– Слушай, малыш, – как можно более убедительнее произнёс Егор. – Ты должна мне просто поверить. Я пока ни в чём не уверен. Многое ещё мне предстоит выяснить. Но этот бородатый, поверь мне, может представлять для тебя угрозу. Я не хочу напрасно пугать. Вполне может быть так, что я во всём ошибаюсь. Совсем скоро, как только вернусь домой, я выясню что к чему. Просто для моего спокойствия побудь эти пару дней у бабушки Оли. Потерпи уж немножко. Мне ведь тоже не сладко. А, малыш?

Даша смотрела на него немигающими глазами, пытаясь по интонациям Егора оценить степень и реальность угрозы. Слишком уж спокойным и рассудительным старался выглядеть отец. А значит, опасность действительно была самая что ни на есть настоящая. Именно к такому выводу пришла Даша.

– Хорошо, пап. Я поживу пока у бабушки. Но проведывать тебя всё равно буду каждый день после уроков.

– Вот и умница. Потерпи, маленькая. Всё наладится совсем скоро. Обещаю.

***

За последующие два дня ничего необычного не случилось. Боль в загипсованной ноге была уже не такой сильной. С костылями Егор быстро освоился и поспешил вернуться домой, несмотря на настоятельные уговоры врачей остаться. Пришлось давать расписку в том, что палату он покидает по своей воле и всю ответственность в случае осложнений берёт на себя.

Даша сбежала от бабушки в тот же час, как только узнала о возвращении отца домой. Тёща в палату к нему так ни разу и не заглянула. Да не особенно и хотелось Егору её видеть.

Потом медленно потянулись дни ожиданий. Только через неделю вынули из ноги спицы. Ещё неделя ушла на окончательное заживление костей и раны.

В ноябре выпал первый снежок, и землю подморозило. Нужно было менять резину на зимнюю, но за руль садиться Егор пока не решался – мышцы стопы были ещё не столь послушны, чтобы уверенно нажимать на педаль. А ехать ему в скором времени предстояло. Он решил это для себя точно. Позвонил в ритуальные услуги, узнал, что заведующий моргом Аркадий Владимирович уволился шесть месяцев назад и что найти его можно по месту жительства в Торшакове. Даже адрес дали. И теперь-то он наверняка отыщет этого Аркашу и непременно сотрёт ухмылку с его морды. Конечно, Егор отдавал себе отчёт в том, что встреча эта не будет лёгкой прогулкой. Даша, понимая, что отец что-то задумал и не отступится от своего плана, настояла на том, чтобы он посвятил её наконец в суть проблемы. И Егор сдался. С кем же, кроме неё, он мог поделиться хотя бы частичкой своих переживаний? Рассказал ей почти всё. Умолчал только о письме, потому что в ином случае пришлось бы его Дашке показать. Даша исповедь его приняла спокойно, даже испытала какое-то облегчение оттого, что больше не придётся теряться в неясных догадках. Благословила отца на поездку. Только прежде установила у себя в ноутбуке программу, транслирующую звук с отцовского телефона. Он должен был держать его всё время на громкой связи. Это на случай, если Егору станет угрожать какая-нибудь нешуточная опасность и возникнет необходимость звонить в полицию.

В субботу, двенадцатого ноября густые хлопья снега повалили так, что уже в десяти метрах впереди не было ничего видно. Но Егор назначил для себя именно эту дату, и никакие форс-мажоры его теперь не могли остановить. Слишком долго он ждал и успел накрутить себя до состояния сжатой пружины, в любую секунду готовой либо распрямиться, сокрушая всё на своём пути, либо просто лопнуть, так и не осуществив и половины потенциала. Он выехал ещё затемно, в половине седьмого утра. Даша понимала его состояние и решимость и не пыталась отсрочить эту поездку. Она была словно копией этой отцовской пружины, только размером поменьше и намного гибче. Девочка тоже устала ждать и больше всего на свете хотела поставить точку в этой до конца так и не понятной для неё истории. Егор осознавал всю свою ответственность за неё. Прокручивая назад события, случившиеся за последний месяц, он пытался найти способы, которыми мог бы избавить Дашу от этой её роли, но не находил. Либо он был глуп, либо действительно звенья цепи имели такую фатальную последовательность, что сложить их как-то иначе не представлялось возможным. Они с Дашей защищали себя как могли. И помощи ждать было не откуда. Мысль о преждевременном вмешательстве полиции выглядела ещё глупее. Егора просто сочли бы истеричным и мнительным с его необоснованными обвинениями к совершенно незнакомому человеку. А может, даже и сумасшедшим, приславшим самому себе письмо якобы от покойной жены и подменившим её обручальное кольцо. Ведь чего только не сделаешь и куда только не сползут извилины, когда настигает такое горе.