Ловушка

Ричер стоял, прижимаясь носом к переборке. Он видел жизнь, уготованную ему на той стороне. Ему вдруг показалось полнейшим безумием повернуть назад и проделать долгий путь в противоположном направлении. Теперь его дрейф должен стать сознательным выбором. Прежде он мог жить, не думая о будущем, поскольку альтернативы отсутствовали. Появление других возможностей все разрушало. Леон поставил его перед необходимостью выбора. И теперь Ричеру некуда деваться. Наверное, Леон улыбался, когда писал свое завещание. Улыбался и думал: «Что ж, посмотрим, как ты выберешься отсюда, Ричер».

Он обвел взглядом компьютеры и папки с документами и внутренне содрогнулся. Как ему пересечь границу далекой страны, не связавшись со всем этим? Костюмы и галстуки, устройства, работающие от батареек. Портфели крокодиловой кожи и папки из главного офиса. Он стоял у переборки, не в силах сдвинуться с места, его охватила паника, сдавило горло. Ричер вспомнил случай, который произошел с ним около года назад, когда он сошел с грузовика на перекрестке двух дорог, рядом с городом, о котором никогда не слышал прежде, в штате, где ни разу в жизни не бывал. Он помахал на прощание водителю грузовика, сунул руки в карманы и зашагал вперед – миллионы миль за спиной, миллионы миль впереди. Сияло солнце, под ногами поднималась пыль, а он шел и улыбался, его переполняла радость от возможности идти куда глаза глядят от свободы и одиночества.

Однако он не забыл и другой день, через девять месяцев после того перекрестка. Когда он понял, что у него кончаются деньги. За проживание даже в самых дешевых мотелях нужно платить. И за обеды в самых дешевых кафе тоже. Он устроился на работу в Ки-Уэсте, намереваясь задержаться в городе на пару недель. Потом подыскал себе еще и вечерний заработок, так что три месяца спустя, когда Костелло его нашел, Ричер все еще оставался в Ки-Уэсте. На самом деле он уже тогда закончил свои скитания. Он стал работающим человеком. Какой смысл это отрицать? Теперь осталось ответить на вопросы: где, как и на кого. Ричер улыбнулся. «Все равно что проституция, – подумал он. – Обратной дороги нет». Он немного расслабился, оттолкнулся от переборки и вернулся в первый класс. Мужчина в полосатой рубашке и с руками такой же длины, как у Виктора Хоби, проснулся и посмотрел на Ричера. Мужчина кивнул, Ричер поклонился в ответ и решил сходить в туалет. Когда он вернулся на свое место, Джоди проснулась. Она сидела и пыталась привести в порядок волосы.

– Привет, Ричер, – сказала она.

– Привет, Джоди, – ответил он.

Ричер наклонился и поцеловал ее в губы, затем, перешагнув через ноги Джоди, уселся на свое место.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он.

Она откинула голову назад и распустила волосы.

– Неплохо. Совсем неплохо. Гораздо лучше, чем я думала. Где ты был?

– Немного прогулялся. Пошел посмотреть, как живут остальные пассажиры.

– Нет, ты размышлял. Я заметила эту твою черту пятнадцать лет назад. Ты всегда начинаешь ходить, когда тебе нужно что-то обдумать.

– В самом деле? – удивился Ричер. – А я и не замечал.

– Конечно, ты всегда так делаешь, – продолжала Джоди. – Я очень внимательно за тобой наблюдала. Ведь я была в тебя влюблена, помнишь?

– А что еще я делаю?

– Ты стискиваешь левый кулак, когда сердишься или чем-то встревожен. Правая рука остается расслабленной – наверное, дело в специальной подготовке. Когда тебе скучно, ты мысленно проигрываешь музыку. Я видела это по твоим пальцам: казалось, ты играешь на пианино. Когда ты говоришь, кончик твоего носа слегка шевелится.

– Правда?

– Честное слово, – улыбнулась Джоди. – О чем ты думаешь?

Ричер пожал плечами.

– О самых разных вещах.

– О доме, должно быть? – спросила Джоди. – Тебя это тревожит, правда? И обо мне. Обо мне и о доме, которые связывают тебя, как того парня из книжки. Его звали Гулливер. Ты читал?

Он улыбнулся.

– Этого парня взяли в плен маленькие человечки, когда он спал. Привязали сотнями тонких веревок.

– И ты чувствуешь себя именно так?

Ричер немного помедлил перед ответом.

– Только не тогда, когда речь идет о тебе.

Однако Джоди заметила эту маленькую паузу.

– Когда ты один, все по-другому, верно? – спросила она. – Я это знаю, у меня есть опыт замужества. Нужно все время принимать во внимание кого-то еще, о ком-то беспокоиться.

Он улыбнулся.

– Я привыкну.

Джоди улыбнулась в ответ.

– А тут еще дом!

– Да, он вызывает у меня странные ощущения.

– Ну, это между вами с Леоном. Я хочу, чтобы ты знал: я в любом случае ничего от тебя не требую. Это твоя жизнь и твой дом. Поступай так, как считаешь нужным.

Ричер кивнул, но ничего не ответил.

– Значит, ты намерен искать Хоби? – спросила Джоди.

– Может быть. Однако это сложная задача.

– Тебе есть с чего начать. Ему наверняка потребовался протез, и это должно быть зафиксировано в медицинской карте. И если он получил ожоги – тоже. Кроме того, такого человека не пропустишь на улице, если встретишь. Однорукий человек со следами жестоких ожогов.

– Я могу просто подождать, и он сам меня найдет. Буду сидеть в Гаррисоне, пока он не пришлет своих людей, – сказал Ричер.

Отвернувшись к иллюминатору, он посмотрел на свое бледное отражение и понял: «Я только что мысленно согласился с тем, что Хоби жив. Признал, что ошибся». Он вновь повернулся к Джоди.

– Ты отдашь мне свой сотовый? Сможешь обойтись сегодня без него? Если Нэш что-нибудь выяснит и позвонит мне, я хочу узнать об этом сразу же.

Она пристально посмотрела ему в глаза, кивнула, наклонилась, чтобы открыть сумку, вытащила телефон и протянула его Ричеру.

– Удачи тебе, – сказала она.

Ричер положил телефон в карман.

– Я не привык рассчитывать на удачу, – ответил он.

Нэш Ньюмен не стал ждать до девяти часов утра, чтобы начать исследования. Он был педантичным человеком, в особенности если речь шла о профессиональной этике. Он собирался провести неофициальное расследование по просьбе встревоженного друга, так что должен был работать в личное время. Частные дела нужно выполнять частным образом.

Вот почему он встал в шесть часов утра, когда за горами только появилось красноватое сияние тропического восхода. Заварил кофе и оделся. К шести тридцати он уже был в своем кабинете. Ньюмен решил, что работа займет около двух часов. Затем он позавтракает и ровно в девять приступит к своим обычным обязанностям.

Вытащив ящик стола, Ньюмен извлек медицинские документы Виктора Хоби. Леон Гарбер собрал их, сделав несколько запросов врачам и дантистам в округе Патнам. Документы лежали в старой папке, перетянутой холщовым ремешком с металлической застежкой. Ремешок был красный, но от времени выцвел и стал бледно-розовым.

Ньюмен расстегнул застежку и открыл папку. Сверху лежало разрешение изъять медицинские карты, подписанное родителями Хоби. Ньюмен просматривал тысячи таких документов и мог без труда классифицировать юношей, о которых в них шла речь, по возрасту, месту рождения, доходам родителей, достижениям в спорте и множеству других факторов, влияющих на медицинскую историю. Большое значение имели возраст и место рождения. Новые методы работы дантистов зародились в Калифорнии, а потом, словно мода, распространились по всей стране, так что тринадцатилетний мальчик, получивший новое лечение в Де-Мойне, должен был родиться на пять лет позже, чем тринадцатилетний мальчик в Лос-Анджелесе. Ну а доходы родителей определяли, получит он такое лечение или нет. Звездам футбольных команд лечили поврежденные плечи, бейсболистам – сломанные кисти, а пловцы страдали от хронических ушных инфекций.