Ловушка
Шрифт:
— Хозяин сидит в кабинете.
Не успела пфальцграфиня облизать ложку, как в комнату влетела Хельга:
— Госпожа Вэлэри, там!.. — от быстрого бега не могла перевести дух. — Там господин пфальцграф…
Фон Россен полулежал в кресле, скрестив руки на груди и вытянув ноги под столом. Перед ним стояла открытая шкатулка с золотом со свисающим из него ожерельем-подношением, лежали свитки с брачным соглашением. На сиденье стула — свёрнутая меховая накидка.
При взгляде на Манфреда у девушки спёрло дыхание. Показалось, что он мёртв. Неестественно запрокинутая голова, восковая бледность
«Сладкая парочка» топталась рядом, вытягивая шеи и тараща глаза.
— Что стоите? — рявкнула на них Наташа. — Только и умеете, что подслушивать да подсматривать!
— Я им приказала хозяина не трогать. — Хельга потирала зябнущие ладони.
— Быстрее! На пол его! — Командовала пфальцграфиня. Ворот рубахи не казался тесным и давящим, мешающим притоку воздуха. — Ноги приподнимите. — Хлопала по щекам мужчину. — Дайте воды!
Вместо воды получила в руки кубок с вином. Побрызгала в лицо фон Россену. Он застонал, веки дрогнули. Мутный взгляд остановился на её лице.
— Где вы были, болтуны?! — пфальцграфиня недовольно глянула на прислужников. — Господин граф давно вышел от него? — Не нравилось такое совпадение. Ох, как не нравилось!
— Вышел… — задумался Рэйнер. — Не так чтобы давно… Сказал не беспокоить хозяина.
— Несите в спальню, — обернулась к экономке: — Кто его нашёл?
Вбежавшая Эрмелинда с криком: «Папа!», бросилась к Манфреду, забилась в истерике. Сквозь её громкий плач, Наташа расслышала ответ Хельги:
— Я пришла спросить про вечерю.
— Эрмелинда, успокойся. Он жив, — перехватила сестру, чтобы та не навредила отцу. В дверь заглядывала Хенрике, кое-кто из прислуги. Мелькнула вихрастая головёнка Гензеля.
Что послужило причиной обморока? Злоупотребление спиртным? Остеохондроз? Болезнь сердца? В таком возрасте причин может быть много. Её поведение тоже не отличалось деликатностью. Но с ним оставался Карл. Значит, прошло время, и он успокоился. Или наоборот. Смотря в каком ключе продолжался их диалог. О чём они говорили, оставшись наедине? Мог ли Фальгахен спровоцировать приступ? Что пошло не так? Об этом она узнает от гостя, когда тот проспится.
— Нет, только не это, — шептала, глядя, как слуги раздевают пфальцграфа. Эрмелинда, потирая виски, беззвучно плакала рядом. Уточнила у неё: — С ним такое случалось?
— Несколько раз. Давно, правда.
Подогнала слуг:
— Воды несите. И только посмейте дать ему вина. Хельга, не лучше ли вам забрать ключи от винного погреба?
— Почему мне, госпожа Вэлэри?
— Потому что меня он совсем не слушается.
Фон Россен задвигался, пытаясь приподняться на локте. Взор стал осмысленным.
— Нет, лежите, вам нельзя вставать, — удержала его в постели. — Что-нибудь хотите? — Радовалась, что он может двигаться.
— Папа! — Эрмелинда норовила оттеснить старшую сестру от ложа.
— Мне нужно сказать тебе, Вэлэри, — тяжело дыша, вяло махнул младшей дочери, чтобы та отошла.
— Завтра… Отдыхайте. Хельга побудет с вами, — поправляла сползающее одеяло.
— Вэлэри, я был неправ… — В его глазах сверкнули слёзы. — Прости меня, дочь… — Искал её руку, шаря по
краю кровати. — Не такой ценой… Ты права.Наташа сжала его ладонь:
— Меня тоже простите, отец. Я вам солгала. У меня не будет ребёнка. Я всё придумала, чтобы граф фон Фальгахен отказался от меня. Вилли показалось, что я в тяжести, и я не стала его разубеждать.
— Вот как… — он ответно сжимал её руку. Лицо розовело. — Ты ведь не покинешь меня?
— Нет. — Слёзы неожиданного умиротворения катились по щекам. — Вы что-нибудь хотите? — Шмыгала носом, вытирая глаза. — Есть рыбка, запечённая в сливках. Вы ведь любите рыбу.
— Позже… Позже… — Прикрыл глаза. — Устал…
Хельга, глядя на Наташу, улыбалась:
— Всё будет хорошо. Идите, госпожа Вэлэри, отдыхайте. Я останусь с ним.
Наташа, обняв сестру за плечи, увлекла с собой:
— Идём, ему нужен покой.
— Он не умрёт?
— Нет. Мы не допустим этого, — успокаивала малолетку, сомневаясь, что сможет этому помешать, если Господь решит иначе.
Радость переполняла душу. Наташа улыбалась, прохаживаясь по комнате, заглядывая в чёрное окно. Чуть позже привычным маршрутом пройдётся по двору и зайдёт в кухню. Перед тем, как лечь спать, навестит отца. Он изменил своё решение! Мало этого! Он даже готов был смириться с тем, что дочь запятнает его имя рождением ребёнка без мужа! Такое разве возможно в этом веке? У простолюдинов случалось всякое, а у господ? Может быть, она должна благодарить Карла за такой поворот событий? Он передумал брать в жёны женщину против её воли? Завтра она всё узнает.
— Хозяйка! — От стука в дверь сердце чуть не остановилось, болезненно толкнувшись в грудную клетку. Обожгло мыслью: «Отец!..» Она не узнала Амали: — Господин граф фон Фальгахен… Убился!
— Что? — вскочила с кровати. Этого ещё не хватало!
Тревога оказалась ложной. Это «убился» напомнило другое «убили» из уст Кэйти в замке Бригах, когда раненый Кристоф истекал кровью на полу полукруглого зала. Прислуга боялась несчастий, происходящих в господских хоромах независимо от того, с кем они случались — с господами или с их гостями. Амали не стала исключением.
Всё оказалось гораздо проще. Карл, разбуженный шумом, решив спуститься на первый этаж, оступился на лестнице. Скатившись вниз, грохотом и руганью напугал прислугу, вечерявшую в кухне.
Наташа, выскочившая на лестничную площадку, застала его в обществе «сладкой парочки». Они, сцепив руки в замок, с большим трудом волокли обмякшего графа в гостевые покои. Из его разбитого лба сочилась кровь. Растрёпанные волосы, недовольный, ещё хмельной вид, дополняли картину неудачного падения «жениха».
— Вот, угораздило, — Фальгахен протяжно вздохнул. — Что-то мне совсем не везёт.
— Ноги не переломали? — с беспокойством уточнила пфальцграфиня. Сломанные кости она складывать не умела. Шину могла наложить и на этом её умения заканчивались.
— Не знаю, — поморщился раненый.
Девушка шла позади, попутно молясь, чтобы всё обошлось ушибом или, на худой конец, растяжением.
Карл мужественно терпел, пока слуги опускали его на ложе.
— Руки целы, — констатировала она, видя, как он подтягивается на постели.