Ложь грешников

Его глаза сузились, когда я заговорила, и он вскочил со стула прежде, чем закончила говорить. Я не отступила, как должна была, когда он направился ко мне. Я была слишком занята, наблюдая за тем, как он двигается. Хищно. Будто мужчина отвечал не только за свое тело, но и за всю комнату. И всех, кто в ней находится. Это пугало, но было в этом что-то… захватывающее. Ничто в этом человеке не должно меня очаровывать. Или интересовать. И конечно, не должно возбуждать.

Его пальцы коснулись моей обнаженной кожи прежде, чем я смогла понять, что происходит. Его хватка была твёрдой. Но не болезненной. Его пальцы были длинными, ухоженными, руки большими и сильными на вид. Он обхватил моё предплечье. Я не дернулась, даже не попыталась.

Он осмотрел область, где кожа начала краснеть, — явный признак будущего синяка. Но это было не важно, я часто ходила в синяках. Удар ногой о кофейный столик выглядел так, будто я ударила по ней молотком. Важно было, что теперь я отмечена мужчиной, который прикоснулся ко мне без разрешения, он грубо обращался со мной и втянул меня в эту ситуацию. Да, это чертовски важно.

— Он пометил тебя, — заметил мужчина, его голос был тихим, но в то же время каким-то громким. Глубокая мужественность, звучащая в его словах, проникла мне под кожу, прошлась по костям.

От его приглушенного тона у меня мурашки побежали по рукам. И от того, что он прикасался ко мне. Технически, тоже без разрешения. Я должна быть чертовски напугана тем, что человек, который, по моему мнению, хотел убить меня несколько секунд назад, теперь прикасался ко мне. Я не испугалась. Ну, немного. Может быть, сильно. Но я почувствовал кое-что еще. Нечто совершенно противоположное страху. Что-то, за что мне, скорее всего, придётся заплатить кучу денег психотерапевту, после того, как все это закончится. Если я переживу.

— У меня кожа такая тонкая, я постоянно в синяках, — сказала я, хотя понятия не имела, почему пыталась оправдать человека, который это сделал. Может быть, в воздухе витала угроза, которая подсказывала, что наказание не будет соответствовать преступлению.

— Он пометил тебя, — повторил мужчина, его низкий баритон был полон угрозы.

Я с трудом сглотнула.

И то, как его глаза сфокусировались на моей бледной коже, что-то со мной сделало. В нем была напряженность, которой не должно быть в незнакомце. Почему я так реагировала на его прикосновение, его взгляд? Меня это пугало. Он пугал.

Он отступил назад, отпустив мою руку. Я заскучала по его хватке, хотя в этом не было никакого смысла. Вообще.

— Карсон будет за это наказан, — объявил он, кивая на мою руку. — У меня не было намерений причинять тебе вред или заставлять чувствовать, что твоя жизнь находится под угрозой.

Я приподняла бровь и скрестила руки на груди.

— Ну, и каковы же тогда твои намерения? Меня вытащили с танцпола и заставили подняться сюда без объяснений, не дав выбора, это в значительной степени говорит о том, что мне угрожают, — огрызнулась я, вспомнив, что нужно возмущаться, а не заводиться. — Уверена, что у тебя нет в этом опыта, потому что ты мужчина. Богатый и могущественный, судя по всему. Богатые и влиятельные мужчины понятия не имеют, что женщины чувствуют угрозу от всевозможных вещей, потому что у них есть роскошь, им это не знакомо. А еще они сами создают угрозы, так они чувствуют себя сильными. Теперь ты чувствуешь себя сильным, приятель? — Я уставилась на него.

Он моргнул, глядя на меня, его лицо было пустым, холодным. Черты его лица словно высечены из гранита.

— Мы начали не с того русла. — Мужчина сложил руки вместе, выражение его лица не менялось.

— Правда? — пробормотала я.

— Могу я предложить тебе выпить? — спросил он, кивая в сторону роскошной барной стойки слева от нас.

— Я одинокая женщина, которая живет в Лос-Анджелесе… я ни за что не буду пить твои напитки, — ответила резким тоном.

Его челюсть слегка дернулась. Я уловила это только потому, что пристально наблюдала за ним. Не знаю, означало ли это, что он удивлён или разозлён, но хотелось выяснить. Казалось, он из тех людей, которые не показывают своих эмоций ни на лице, ни в голосе. Всё в нем было холодным, кроме того случая, когда прикоснулся ко мне. Рука всё ещё горела при воспоминании об этом.

— Очень хорошо, — ответил он после долгого молчания. — Не присядешь? — Кивнул на плюшевое кресло перед своим столом.

— Не собираюсь засиживаться, — твёрдо заявила я. Наконец-то я обрела дар речи. Выпрямила спину. Немного поздно для смелости. Но, по крайней мере, сейчас не похоже, что меня убьют.

— Как пожелаешь, — сказал он, подходя к барной стойке. Его шаги были неторопливыми, он будто скользил по полу.

Бутылки деликатно звякнули, и жидкость выплеснулась в стакан. Он развернулся со стаканом виски в руке, затем пошёл к своему столу и сел за него.

— Зачем ты пришла сюда? — спросил мужчина.

Я уставилась на него. Он небрежно сидел в кресле, откинувшись на спинку, изучая меня своими зелёными глазами.

— Прошу прощения?

— Сюда, — повторил он, поворачиваясь, чтобы жестом указать на танцпол внизу. — Ты приходишь, по крайней мере, раз в месяц. Иногда чаще. Одета так, чтобы привлекать внимание. Словно всё для себя, и ни для кого другого. Ты не пьешь. Не принимаешь предложения ни от одного из мужчин, которые подкатывают к тебе. Всегда приходишь одна. Уходишь одна. Значит, пришла не для секса. Не для связи. Для этого сюда приходят остальные. Так зачем же ты приходишь сюда?

— Ты наблюдал за мной? — прошептала я, его слова коснулись каждой косточки в моем позвоночнике.

Мужчина откинулся на спинку кресла.

— Я наблюдаю за всеми, — возразил он. — Я владелец этого клуба. Моя работа — замечать детали. А ты, зверушка, умоляешь, чтобы тебя заметили.

— Я не прошу, чтобы меня заметили, — огрызнулась в ответ. — И я уж точно тебе не зверушка.

— Еще нет, — пробормотал он так, что у меня кровь застыла в жилах. Его глаза были полны обещания. Угрозы. — Ты не хочешь отвечать на мой вопрос? — давил.

Он не приказывал мне отвечать, хотя, вероятно, привык так делать. Этот человек, сидящий здесь наверху с бокалом виски, наблюдающий за толпами пьяных людей внизу, ему, определенно, нравился контроль. Мне так казалось.

Я не хотела отвечать. Не хотела говорить ему больше, чем уже сказала, я и так выболтала интимные подробности о своей жизни, отце и кошке. Но, может быть, это и было единственной причиной, по которой оказалась здесь. Он заподозрил, что я часто прихожу без очевидной причины. Может быть, думал, что я какой-то шпион или полицейский, если он правда преступник.

Он по любому преступник. Он дышал опасностью. Даже его взгляд был угрозой. А еще, настоящее преступление — так реагировать на мужчину, которого я едва знала.

Причина, по которой я не хотела ему отвечать, — чисто из принципа. Не желала ему ничего говорить, потому что не обязана. Я имею право ходить в клуб, одеваться, как хочу, танцевать, сколько захочу, и уйти одна, не будучи похищенной с танцпола и затащенной сюда, к мужчине, привыкшим получать то, что хочет.

Но так уж устроен мир, как бы сильно я ни хотела его изменить, понимала, что сейчас не время начинать вносить какие-то изменения.