Ложь и честь

А некоторые настойчиво просили присоединится к нему, среди таких особенно упрямой оказалась госпожа Кейнивал, в этот раз решившая поразить всех платьем ярких салатовых оттенков, переливавшимся всеми цветами радуги под прямым светом, и с длинным разрезом практически до самого бедра. На голове у главы корпорации красовалась тонкая изящная диадема с несколькими крохотными светокамнями, дополнявшая длинные и тяжелые серьги в ушах. Она, как всегда, улыбалась, уже практически по родному беря барона под руку.

— Господин барон, признаюсь, мне просто хочется провести с вами немного дольше времени. За этими переговорами и бесконечными обсуждениями практически не остается возможности снова с вами вот так просто, без всяких важных тем, пообщаться, — девушка улыбнулась, прижимаясь к нему теснее дозволенного правилами. — Вы же не станете отказывать в такой простой просьбе.

— Госпожа, вам лишь стоит попросить, — Эдвард тоже улыбнулся, не находя никаких способов ей отказать и потом беря ее за руку. — Вы же прекрасно знаете, что я не смею спорить с вашими желаниями. Однако постараюсь убедить вас, что вряд ли вы найдете там что-нибудь интересное. Я собираюсь пройтись по второстепенным корпусам крепости, дабы убедится в их готовности. Не более того…

— И вы считаете подобное неинтересным? — Лейна покачала головой. — Вся эта крепость необычайно интересна, и, хоть ваши люди и не выпускают нас дальше позволенного, уверена, что каждый гость сделал множество удивительных открытий в этих древних коридорах. Я преисполнена любопытства, что может быть дальше этой ограниченной вами линии, и оттого еще сильнее хочу составить вам компанию.

— Тогда позвольте и мне присоединиться к вам, — Линк хлопнул в ладони, тоже заинтересовавшись неожиданным желанием Эдварда покинуть гостей. — Я сперва подумал, что наш барон все-таки решил не перетруждать свой организм и лечь спать, но раз он никак не может усидеть на одном месте, то я все же пожелаю присоединиться к нему. Это будет весьма любопытно.

— Кажется, что-то подобное ты говорил в тот день, когда Остезейский Союз поддержал мое право на титул. — Эдвард кивнул, соглашаясь. — Буду весьма рад, если согласишься сопровождать нас.

В тот день, когда Тристанский баронат погрузился в хаос внутренней войны, представитель Остезейского Союза проявил необычайную для политики твердость в своих убеждениях, даже без приглашения явившись к молодому барону от лица всего союза. Эдвард хорошо запомнил те дни, отложившиеся в памяти как одни из самых сильных впечатлений, момент его слабости и неуверенности, страха и растерянности перед грядущим. Он был готов ко многому, но не к тому, что в спину ударит один из самых близких людей. Сатон Тристанский прежде всегда был верен феоду и никогда не оспаривал слова старшего брата, и в первые часы после известия о его восстании Эдвард даже не мог определиться, кому вообще теперь можно верить, поглядывая с опаской даже на ближайших советников.

Линк Кессерилд явился к нему лично, не успев даже привести себя полностью в порядок, поднятый прямо с кровати новостями и суматохой в замке. Солдаты, пришедшие с ним, держались напряженно, сняв оружие с предохранителей, не зная, как молодой барон отреагирует, но Эдвард в эти часы готов был выслушать кого угодно, лишь бы хоть немного разобраться в ситуации.

— Господин барон, я только что был извещен о произошедшем… — Остезейский представитель в тот день опустился на одно колено, но не склонил взгляд к полу. Он продолжал внимательно смотреть на молодого наследника титула и следить за его реакцией. — И сейчас явился к вам, чтобы заверить Вашу светлость в лояльности Остезейского союза наследнику прежнего барона Тристанского. Позвольте от имени своих сюзеренов сообщить вам, что Союз сохранит в силе все прежние договоренности и сделает все, что необходимо для помощи и поддержки Вашей Светлости в честной борьбе за сохранение своего титула и жизни…

— Это ваши слова или слова тех, кого вы представляете? — только и поинтересовался Эдвард, отложив в сторону инфопланшет с последними данными с приграничных территорий.

— Не буду вам врать, господин барон, сейчас я говорю о том, что еще не согласовал со своими сюзеренами, но… — Линк вытащил из ножен на поясе дворянский кортик, отчего солдаты сразу же дернулись, направив на остезейца оружие и едва не открыв огонь. Оглянувшись на них, Линк взялся за лезвие, глубоко разрезая кожу, и кровь тонкой струйкой потекла по руке, оставляя на белоснежной ткани быстро растущую полоску.

— Здесь и сейчас, своей кровью на клинке, я, Линк Кессерилд, Остезейский дворянин, равный из общего дела, клянусь вам, барон Тристанский, что произнесенные слова станут реальностью, и если же я потерплю неудачу в этом деле, то отдам свою жизнь в ваши руки. Небеса в свидетели сказанных слов, и гнев их обрушится на меня, если посмею отступиться от них…

— Линк Кессерилд… Я принимаю вашу клятву… — Эдвард тяжело вздохнул, впервые принимая клятву на клинке. — И признаю честность ваших слов. Идите и исполните их, ни один из моих людей не посмеет вам помешать.

Эдвард до сих пор помнил, что Линк рискнул и своей жизнью, и своим положением, чтобы исполнить эту клятву, но Остезейский Союз в итоге поддержал молодого барона, и все кредиты Сатону Тристанскому были обнулены, а счета заморожены. Лишенный и доступа к казне бароната, и остезейского финансирования, мятеж не мог долго и активно продолжаться.

А теперь Линк оставался улыбающимся и жизнерадостным, словно ничего и не происходило. Он смеялся и шутил, рассказывая истории из своей ранней жизни. В отличие от Эдварда, проведшего период взросления и юность сначала в рядах армии бароната, а потом в Королевской армии, Линк исполнял долг дворянского происхождения в рядах участников этнографических экспедиций Королевской Академии Наук, побывав в таких местах, о которых Эдварда никогда прежде и не слышал. Лейна заразительно смеялась и продолжала крепко держать молодого барона под руку, предлагая тоже что-нибудь рассказать из своих историй, но он деликатно отмалчивался. Смешных историй у него не хватало, в отличие от тех, которые могут испортить настроение всем присутствующим.

Магнитные поезда соединяли все исследованные и восстановленные части крепости, адаптированные для нужд разворачиваемой здесь колонии. Стандартные составы на десять вагонов, половина из которых оставалась грузовыми, ходили между станциями каждые десять минут, постоянно загруженные и материалами, и людьми. Одну линию освободили для барона, его гостей и сопровождавшей их свиты. Кроме привычной в таких случаях охраны из тристанских гвардейцев и боевых дроидов «ТехКо», своих хозяев сопровождали адъютанты, связные и пара секретарей с необходимым набором документов и сведений просто на всякий случай.

«Центр адаптации и подготовки» — гласило название станции, на которой они вышли. Даже Эдвард с любопытством оглядывался по сторонам, вспоминая, как все выглядело прежде и насколько изменилось теперь. Когда он бывал в этой части орбитальной крепости, здесь еще шла зачистка коридоров и залов от колоний мутантов и проверка на наличие аномалий. А теперь он словно попал в залы одной из тристанских крепостей, что строились в приграничных колониях. Высокие потолки ярко освещались люстрами и лампами с плазменными огнями, в стенных нишах стояли каменные статуи героев и святых, а сами залы были вычищены, обновлены и обустроены под новые нужды. От старой компоновки помещений порой просто ничего не оставалось, архитекторы полностью все перестраивали, пробивая новые коридоры, возводя стены и деля этажи дополнительными перекрытиями на разные секции.

По предположениям археологов прежде в этой части крепости находились залы для тренировки и обучения солдат, но поскольку из Тристанского бароната в крепость присылали уже готовые войсковые подразделения, от восстановления прежних функций решено было отказаться, в отличие от необходимости адаптации дикарей к будущему заселению развернутой в пределах крепости колонии. Оранжереи и системы искусственного поддержания жизнеобеспечения были практически восстановлены, поэтому в пределах этих стен вполне могло существовать автономное поселение, которое обеспечит столь необходимыми рабочими руками дальнейшие работы. Эдвард не строил иллюзий по тому поводу, что первое поколение поселенцев не будет весьма лояльным к тристанской власти. Среди специалистов адаптации давно уже ходит шутка, что можно вывести дикаря из племени, но нельзя вывести племя из дикаря. Даже получив все привилегии цивилизации, они будут скучать по прежним временам, по тому беззаконию, какое называли свободой, и тому бессмысленному существованию, которое называли свободой выбора. Что-то из них получится вывести, от чего-то заставят отказаться, для чего-то смогут объяснить пользу, но сопротивление от этого не исчезнет полностью, только через два или даже три поколения их потомки смогут стать полноценными гражданами феода и королевства. Пока что они были всего лишь материалом.