Ложь, которую мы крадем

— Ты в порядке? — спрашивает рядом со мной Томас.

— Да, — я качаю головой, улыбаясь, — я в порядке.

— Это будет действительно здорово для тебя. У меня просто такое чувство. — Он потирает руки: — Вот твой ключ от общежития и карточка на обед. Если тебе что-нибудь понадобится, у тебя есть мой номер, моя квартира находится за пределами кампуса в городе, но это недалеко, так что не стесняйтесь спрашивать. Он обнимает меня за плечо, давая мне самое неловкое боковое объятие в истории.

— Спасибо, дядя Ти.

Привязанность не была чем-то, в чем я была сильна с самого начала. Нельзя быть бедным и мягким.

Я должна была нервничать, направляясь к школе, по сравнению с которой Гарвард выглядит как местный колледж в глуши.

Но я не нервничала.

Не в моем характере было нервничать или бояться. Когда живешь той жизнью, которой жила я. Той, в которой нужно бороться за выживание, еду на столе, крышу над головой? Нет времени бояться чего-либо.

Вы делаете то, что должны делать.

— Вы оба задержались достаточно долго, — бормочу я, отталкиваясь ботинком от машины, швыряя сигарету на землю и топча тлеющие угольки.

— Тэтчеру пришлось погладить его костюм. — Сайлас толкает Тэтча плечом, его тело покрыто полностью черной толстовкой с капюшоном. Лунный свет отражался от его окаменевшего лица.

— Версаче? На место преступления? Немного претенциозно даже для тебя. Я разглядываю его одежду, выглядя так, будто он участвует в каких-то гребаных политических дебатах о глобальном потеплении или здравоохранении.

— Приятно видеть, что ты не слишком сильно ненавидишь маму и папу, кажется, ты по крайней мере научился у них своим клеймам. — Его голос выравнивается: — Мы знаем, что ты против всего, что связано с богатством, Алистер, но не стоит завидовать моему невероятному стилю. — Он поправляет воротник.

Я подхожу к нему ближе, чтобы предупредить, но звук пронзительного воя двигателя разрушает мою временную злость на лучшего друга.

Мотоцыкл Рука стального цвета въезжает на стоянку у морга. Запасовка мотоцикла внезапно заканчивается, когда он поворачивает ключ. Натягивает на голову матово-черный шлем и трясет волосами, как будто он какой-то участник бойз-бэнда.

— Рад, что ты смог присоединиться к нам, Ван Дорен. — замечаю я.

Он идет к остальным, не снимая перчаток для езды, единственный из нас с ухмылкой на лице. Он поднимает сумку с книгами.

— Все есть, плюс на случай, если мы решим…

— Сегодня мы ничего не взрываем, Рук. Тэтчер обрывает его, уже зная, куда направляются его мысли. Он держит руки вверх в защите.

— Пойдем узнаем, что знает добрый доктор. — Я поворачиваюсь на каблуках, гравий хрустит под моим сапогом, пока мы идем к задней двери здания. Рук заходил раньше, сегодня выполнял небольшое поручение своего отца в офисе окружного прокурора.

Все, что угодно, лишь бы помочь его отцу и открыть эту дверь, чтобы мы могли легко войти внутрь.

Мои костяшки пальцев покалывают от предвкушения, когда я осторожно открываю дверь. Слышим, как Сайлас щелкает замком позади нас, чтобы никто не последовал за нами. Мы шагаем в ногу, когда проходим через приемную, мое сердце стучит в груди. Металлический привкус растекается по моему рту, когда я сжимаю челюсти.

Что говорило обо мне и о том, кем я был, что эта ситуация взволновала меня?

Я вижу сияние огней как раз перед тем, как прижимаю руки к двойным дверям, открывая их с громким стуком. Запах в кабинете судмедэксперта ужасный. Он цепляется и проникает. Холодное тело с натянутой на грудь простыней.

Слева доктор Говард Дисил прыгает на свой стол, стул скрипит под его весом. Он быстро поправляет очки, пытаясь прийти в себя после того, как мы его напугали.

— Извините, — он прочищает горло, пытаясь говорить строже, — но вы, мальчики, не можете быть здесь прямо сейчас. — Он поправляется в кресле, с опаской глядя на каждого из нас.

Я смотрю на парней, и все мы на короткое время встречаемся взглядами, как будто это был чей-то последний шанс отступить перед тем, как мы начнем по-настоящему пачкать свои записи. Когда никто ничего не говорит, я снова поворачиваюсь к Говарду.

— Я не помню, чтобы мы спрашивали вашего разрешения.

Это быстрая работа после этого. Сайлас и Рук достают из сумки нейлоновую веревку, привязывая доктора к стулу. Он борется, безнадежно, но все же борется. Покачиваясь в их хватке, они обматывают его тело черной веревкой, полностью связывая его.

— Что, черт возьми, вы делаете?! — кричит он, и его лицо приобретает уродливый оттенок красного.

Рук упирается ногой ему в спину, толкая кресло на колесиках на середину комнаты. Оставаясь за столом, он начинает открывать ящики и просеивать бумаги.

Я лезу в карман куртки и вытаскиваю пару золотых кастетов. Металл холодит мою ладонь, тепло моей кожи быстро согревает их. Подойдя к Говарду, я просовываю пальцы в петли, позволяя изогнутому концу прижаться к моей ладони, крепко сжимая его в руке.

— Розмари Донахью. — говорю я, продолжая смотреть на отражающий металл на своей руке, мои инициалы выгравированы на кончиках пальцев. — Вы составили отчет о ее вскрытии, верно?

— Это конфиденциальная информация. Я не могу просто сказать вам что-то подобное. — Он спорит, борясь со своими ограничениями.

Мышцы на моей челюсти тикают дважды, когда я наклоняю голову влево, хруснув шею.

Моя рука бьет вперед, внезапно и сильно. Моя рука защищена от удара сталью, защищающей ее снаружи, но я все еще чувствую, как металл впивается в его скулу.

Через нас проходит свист воздуха, когда его голова резко поворачивается влево от удара. Из его рта вырвался стон боли вместе с малиновой жидкостью. Он разбрызгивается на пол, на его рубашку. Я, наверное, выбил зуб.

Кожа, на которую ударил, треснула, кровоточащая из неприятного пореза, который уже начинает опухать, становится обожженно-красным.

Я кладу руки по обе стороны от его стула, наклоняюсь так, чтобы мое лицо было близко к его лицу, качаю головой и цокаю языком.

— Неправильный ответ, Говард.