Ложь моего монстра

Я даже была очарована тем, как он не мог насытиться мной. И то, как он приложил усилия и заставил меня почувствовать, что дело было не только в сексе.

Но сейчас, он не только нашёл себе другую женщину, но и собирается на ней жениться.

Стук раздаётся снова, и я облегчённо вздыхаю. Это не может быть Кирилл. Он не стучит.

Анна входит внутрь, держа в руках поднос, и останавливается, когда видит моё состояние. Я неуклюже встаю и морщусь, когда боль взрывается в висках.

Она поспешно ставит поднос на тумбочку и усаживает меня обратно.

— Не торопись, — говорит она мягким голосом. — Ты в порядке?

Я киваю.

— Кирилл сказал, что ты неважно себя чувствуешь и тебе не помешал бы завтрак, — она указывает на поднос, который принесла. Еда на нем, похожа на ту, что она готовит для Кирилла.

Анна потеплела ко мне после того, как узнала, что я спасла его в России, и во время инцидента с поставкой от Хуана.

Я думаю, что получила её одобрение за то, что смогла защитить Кирилла. И для чего?

Я посвятила ему свою жизнь, но в ответ он показал мне средний палец.

— Спасибо, но я не голоден.

— Чепуха. Посмотри на своё истощённое лицо, — она подносит мне чашу с чем-то похожим на бульон. — Вот, возьми это. Это поможет справиться с похмельем.

Я начинаю протестовать, но останавливаюсь, когда она приподнимает бровь и кладёт руку на бедро, безмолвно говоря: «Даже не стоит пытаться.»

Я откашлялась, хватаю чашу и выпиваю её одним глотком.

Анна не уходит, пока не «уговаривает» меня съесть кусочек тоста с джемом и маслом и два варёных яйца.

После её ухода, я принимаю душ и направляюсь к гардеробу. Когда я одеваюсь, моё сердце разрывается от боли и у меня текут слезы.

Теперь эта часть гардероба будет принадлежать его жене. Его кровать. Его тело. Его фамилия. Все будет принадлежать ей.

Я бью себя в грудь снова и снова.

Почему, черт возьми, это так больно? Никто не рассказывал мне, что будет больно, когда тебе разбивают сердце.

Когда я успокаиваюсь, я поднимаю подбородок и смотрю на своё лицо в зеркале. Даже несмотря на то, что лицо мокрое от слез, а глаза налиты кровью. Я даю себе клятву, что больше никогда не буду такой слабой.

Никогда.

И для того, чтобы сделать это, я должна уйти подальше от Кирилла.

Рыдание пытается вырваться наружу, но я проглатываю его, и только одна слеза цепляется за ресницы на нижнем веке, а затем стекает по лицу.

Я могу это сделать. Я пережила и хуже.

Мои движения механичны, когда я упаковываю все, что могу вместить из своих вещей, в спортивную сумку. Я останавливаюсь на пороге комнаты и бросаю последний взгляд назад.

Каждый уголок этого места наполнен воспоминаниями о нас. Он трахал меня в каждом уголке этой комнаты и на каждой поверхности. Он обнимал меня, пока я спала на этой кровати и диване. Он носил меня на руках в ванную и даже подставил мне плечо, когда я плакала после тяжёлого опыта.

Он был рядом со мной, а теперь нет.

Пока он не оборвал нашу связь так жестоко, что рана все ещё зияет и кровоточит.

Я желаю ему всех несчастий в мире. Я не слишком самоотверженный человек. Я не буду желать ему и его новой невесте добра. Я хочу, чтобы они страдали каждый день. Я хочу, чтобы он видел мою тень в каждом углу этой комнаты и ему снились кошмары обо мне.

— Я надеюсь, что ты никогда не забудешь обо мне и что мысли обо мне, будут преследовать тебя вечно, — шепчу я, затем закрываю дверь и иду по коридору.

Я даже не знаю, куда я теперь пойду. Если я улечу обратно в Россию, примут ли меня снова бабушка и дядя? Теперь они заставят меня убить Кирилла?

Нет. Я не могу этого сделать, независимо от того, какую сильную боль он причинил мне.

Но куда ещё я могу уехать, если не в Россию?

— Липовский.

Я выпрямляюсь и медленно поворачиваюсь, чтобы встретить бесстрастный взгляд Виктора. Он изучает меня с головы до ног.

— Ты куда-то собрался?

— Я увольняюсь, — мои губы кривятся в горькой улыбке. — Рад? Наконец-то ты можешь вернуться к тому, чтобы быть единственным главным.

— Ты не можешь уволиться.

— Что ты хочешь этим сказать? Я хочу уйти.

— Это так не работает. Нет такого понятия, как уволиться из Братвы. Это на всю жизнь.

— Конечно, но есть исключения?

— Только если Кирилл позволит.

Черт. Он на это явно сказал «нет» прошлой ночью.

— Ну, ты можешь убедить его в этом, — я начинаю поворачиваться. — Я пойду попрощаюсь с Кариной и ребятами.

Я останавливаюсь, когда Виктор делает шаг вперёд и встаёт передо мной, он прищуривается, глядя на меня.

— Что? — шепчу я, не уверенная, что думать о выражении его лица.

— Так вот почему ты покинул свой пост и исчез прошлой ночью?

Я поджимаю губы.

— Ты не из тех, кто покидает свой пост. Никогда.

Да, конечно. Но это было последнее, о чём я могла думать после того, как меня, образно говоря, ударило по лицу известие о помолвке Кирилла.

— Послушай, — он хватает меня за плечи. — Я знаю, что тебе нравится Босс, но он не может быть с тобой в любовном плане. Все ожидают, что он женится и заведёт детей. Особенно, если он претендует на должность Пахана. Ты ведь понимаешь это?

Моя шея горит. Можно ли мне провалится сквозь землю?

Я забыла, что Виктор думает, что я гей и влюблён в Кирилла. Но по какой-то причине тот факт, что он пытается утешить меня, как может такой человек, как Виктор, заставляет меня хотеть плакать.

— Я не знаю, насколько это будет трудно, но постарайся остаться, — продолжает он.

— Я не могу этого сделать. Я не такой бесчувственный, как он, и вряд ли смогу наблюдать за ним вместе с ней каждый день.

— Я не думаю, что это будет каждый день.

Я слегка улыбаюсь, но только потому, что Виктор выглядит странно в своих попытках предложить поддержку.

— Просто позволь мне уйти, Виктор.

Он качает головой.

— Я не могу этого сделать. Босс попросил меня привести тебя к нему, как только ты проснёшься.

Я поджимаю губы. Конечно, он хотел бы сделать рану глубже.

Это уже некрасиво. Почему он должен ещё больше сыпать соль на рану?

— Если ты меня отпустишь, никто не узнает, и я не буду тебе мешать.

Выражение его лица не меняется.