Лубянка. Подвиги и трагедии

Наряду с успехами в деятельности советской разведки в конце 1920-х годов имели место и серьезные провалы, сопровождавшиеся громкими политическими скандалами. В марте 1927 года оказалась «засвеченной» вся агентурная сеть в Варшаве. Спустя месяц в Пекине была арестована группа советских агентов, а после проведения полицией обысков в помещениях консульства было обнаружено большое количество материалов шпионского характера. Следующий, не менее мощный удар по разведке нанесла французская контрразведка. Ей удалось выявить действовавшую во Франции резидентуру, и все ее восемь агентов во главе с Ж. Креме, видным функционером французской компартии, были арестованы.

Но самое сокрушительное поражение ИНО понес в Великобритании. В руки контрразведки (МИ-5) попали секретные коды советских дипломатов. Кроме того, ей удалось внедрить своего агента в состав британской резидентуры, действовавшей под «крышей» англо-советского торгово-промышленного общества «Аркос». После того как у контрразведки оказались неопровержимые доказательства шпионской деятельности, она произвела налет и обыск в помещениях «Аркоса». Его результаты превзошли все ожидания: в руках МИ-5 оказались горы шпионского материала.

Разразился грандиозный политический скандал. Премьер-министр С. Болдуин потребовал выдворения из Великобритании в полном составе сотрудников советского посольства, торгпредства и объявил о разрыве дипломатических отношений, которые были восстановлены только в июне 1929 года с приходом к власти лейбористов во главе с Р. Макдональдом.

Правительство консерваторов, с самого начала не принявшее власть большевиков, теперь, поймав их «за руку», торжествовало свою победу. Министр иностранных дел О. Чемберлен не преминул лишний раз насладиться ею. 26 мая 1927 года при беседе с советским поверенным в делах Великобритании А. Розенгольцем, он в жесткой форме сообщил о разрыве дипломатических отношений.

Тому в ответ нечего было сказать, поскольку в распоряжении Чемберлена находились не только шпионские материалы, захваченные МИ-5 в «Аркосе», но и расшифровка его собственной секретной телеграммы, направленной 1 апреля в НКИД. Британский министр не удержался от того, чтобы снова принизить Розенгольца, и в язвительном тоне озвучил ее содержание:

«В ней вы просите материалы, которые позволят вам поддержать политическую кампанию против правительства его величества».

За все послереволюционное время это был самый болезненный удар по политическому престижу СССР и отечественной разведке. Она на целых два года потеряла официальные прикрытия для своей деятельности в Великобритании.

Не намного лучше ее положение было и во Франции. После провала парижской резидентуры и побега в октябре 1929 года из посольства поверенного в делах Франции Г. Беседовского, выступившего с разоблачениями «гнезда шпионажа на улице Гренель», где размещалось здание советской дипмиссии, все его работники оказались под плотным «колпаком» контрразведки.

В связи с этим в руководстве НКВД и ИНО были проанализированы причины имевших место провалов. Одна из них, лежавшая на поверхности, становилась все более очевидной и заключалась в положении самих резидентов. Большинство из них организовывало работу с агентурой с легальных позиций: посольств, консульств и торгпредств. В случае предательства агентов или попадания их в поле зрения иностранных спецслужб следы неизбежно вели в официальные советские представительства за рубежом. Существенно снижало эффективность работы резидентур и делало их более уязвимыми для иностранных спецслужб и то обстоятельство, что при вербовке агентов акцент делался на активистов местных коммунистических и социалистических партий, которые, как правило, находились под жестким оперативным контролем полиции и контрразведки.

Другая, и немаловажная, причина имевших место провалов была связана с недостатками организационного характера. В частности, в переписке с Москвой дипломаты и сотрудники резидентуры для закрытия информации использовали долговременные коды, что облегчало иностранным спецслужбам их расшифровку. В довершение ко всему секретные материалы годами хранились в помещениях посольств и зарубежных представительств.

Кроме того, быстрый и значительный рост количества резидентур привел к кадровому голоду. В начале 1930-х годов они действовали в большинстве стран Западной и Восточной Европы, на Ближнем Востоке, Китае и Северной Америке. В помощь к разведчикам, имевшим опыт подпольной революционной борьбы, пришло много молодежи, слабо владевшей приемами конспирации, самонадеянно полагавшей, что в «загнивавшем капиталистическом обществе» большинство является их союзниками, а не противниками, и потому допускавшей небрежность в работе с агентурой.

На эти провалы в разведке жестко отреагировали и партийные органы. В январе 1930 года на заседании Политбюро ЦК ВКП (б) ее деятельность была подвергнута жесткой критике. После этого вся переписка посольств и резидентур с Москвой стала зашифровываться разовыми «ключами». Секретные материалы хранились на местах не более месяца, а затем диппочтой отправлялись в архивы наркоматов или уничтожались.

Наиболее радикальные решения коснулись резидентур. В целях повышения эффективности их работы, а также минимизации политического ущерба в случае провала агентуры значительная часть из них была выведена из-под «крыш» советских представительств за рубежом и перешла на нелегальное положение. Наряду с этим были приняты и организационно-кадровые решения. Трилиссера на посту руководителя ИНО сменил Артузов, штатная численность отдела возросла до 122 человек, из которых половина работала за границей в составе резидентур. Значительно увеличилось и финансирование разведывательной деятельности: если в 1930 году ее официальный бюджет составлял 300 тысяч рублей, то через несколько лет он вырос более чем втрое и достиг 1 млн рублей, а к середине 1930-х годов составлял около 8 млн рублей.

Спустя четыре года советская спецслужба, и в частности разведка, подверглась очередной реорганизации. 10 июля 1934 года постановлением ЦИК СССР был образован Народный комиссариат внутренних дел (НКВД) СССР, в составе которого было создано Главное управление государственной безопасности (ГУГБ), и основные функции ОГПУ перешли к нему. Иностранный отдел стал 5-м отделом и в полном составе вошел в него. Перед руководством и сотрудниками отдела партийные вожди поставили следующие задачи:

1) выявление направленных против СССР заговоров и деятельности иностранных государств, их разведок и генеральных штабов, а также антисоветских политических организаций;

2) вскрытие диверсионной, террористической и шпионской деятельности на территории СССР иностранных разведывательных органов, белоэмигрантских центров и других организаций;

3) руководство деятельностью закордонных резидентур;

4) контроль за работой бюро виз, въездом из-за границы иностранцев, руководство работой по их регистрации и учету в СССР.

Штат отдела утвердили в количестве 210 человек, в его составе создали 13 подразделений, из которых 7 по географическому принципу руководили зарубежными резидентурами, а остальные выполняли функции координации и обеспечения разведывательной деятельности. Бывший ИНО, а теперь 5-й отдел обретал накануне войны достаточно развернутую и продуманную структуру, нацеленную на масштабную работу.

В то время как разведка — этот «меч Лубянки» — набирала силу и все острее разила противника, то контрразведка — ее «щит» — в руках Сталина превращалась в «кувалду», которая безжалостно плющила как настоящих, так и мнимых врагов. Последних, по мере усиления его единоличной власти, становилось все больше.

В ВКП (б) нарастал глухой ропот, исходивший от оппозиции в лице старой ленинской гвардии — Троцкого, Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рыкова и других, против авторитарного стиля руководства Сталина и его модели строительства социализма. Сворачивание им и его сторонниками новой экономической политики, позволившей стране в кратчайший срок преодолеть голод и разруху, а также оттеснение на второстепенные роли молодыми выдвиженцами из партийного аппарата вождей революции вызывали со стороны последних ожесточенное сопротивление.