Луч света в темном царстве
Шрифт:
Он захлебывался кровью из пробитого легкого, а правую часть его лица не была видна из-за огромного нароста.
Гуманней было бы его убить, но я не мог так поступить, и пятнадцать с лишним минут латал его тело и разгонял зациклившуюся в районе правого глаза жизненную энергию.
Я вытянул кровь из легких, исцелил его раны и заштопал разорванную в клочья ауру и буквально силком затянул его душу в тело.
Все это время напротив меня стояла девушка в белом и с печальной улыбкой смотрела на искаженное болью лицо Данго.
И в тот самый момент, когда на лице воина появилась
Здоровенный, метр на полтора, он пробил тканевый потолок и рухнул прямо передо мной, смяв операционный стол и лежащего на нем Данго.
На мгновение я оцепенел, а в следующий момент меня затопило слепой яростью.
Я уже чувствовал, как втягиваю в себя жизненную силу находящихся вокруг разумных, чтобы выплеснуть её в волну смерти…
Ощущал кипящую внутри ненависть…
Видел, как от меня расходится темная волна, но…
Но меня остановил взгляд девушки в белом.
Полный мягкого сострадания и в то же самое время твердой решимости.
Понимающий, но неумолимый.
Строгий, но… ласковый.
Взглянув ей в глаза, я медленно выдохнул, отпуская ярость, обиду, боль и чувство вины перед Данго.
Рядом эхом выдохнул Де Грогго, и я, скрипнув зубами, вернулся к работе.
Пока оперировал следующего бойца с расколотым черепом, Арслан сжег эту ксурову палатку и повесил над нами светящуюся руну защиты.
Правда, когда в нее попал очередной булыжник, огневик-артефактор свалился без чувств, и нам все равно пришлось эвакуироваться в белокаменный дом.
А оттуда, когда из-за огромного потока раненых закончилось место — в харчевню Людвига.
Артефакты, снятые с наемников, я давным-давно выпил, и им на смену пришли товары из Магазина магии, Артефактной лавки и Лаборатории алхимика.
И если хозяин «Лаборатории алхимиков» Столин Духов собственноручно таскал в лазарет свои зелья, то Жоссен Радушный и Жабрий Крассен делиться не хотели.
Сам бы я вряд ли запомнил их имена, и вообще, мне было плевать, откуда берутся зачарованная на соблазнение бижутерия и свитки мужской силы, но мне на помощь пришел Дикой.
Уж не знаю, кто его послал, но когда тот чертов булыжник размозжил грудь и голову Данго, а я с трудом удержался от выброса, объявился Дикой.
Раненый — куда без этого — он принялся таскать мне артефакты, свитки и зелья, и при этом считал своим долгом информировать меня, откуда идет та или иная поставка.
Не удивлюсь, если Жоссен и Жабрий не только получили смачный поджопник, но и вовсе отправились под домашний арест…
Не знаю, сколько продолжался тот бой, но в какой-то момент давление ауры некроманта стало невыносимым.
Арслан валялся в отключке, на операционном столе с раздробленными ногами лежал Асир, а рядом с такой же печальной улыбкой стояла девушка в белом.
Стоял и я, понимая, что как бы я ни старался, что бы я ни сделал, она все равно его заберет.
Стоял, не в силах поднять скальпель.
Судя по ауре, глава резервистов вколол себе четыре тюбика Исцеления. Его раны затягивались
прямо на глазах, и только раздробленные ноги помешали ему остаться в бою.Я знал, как помочь воину, но не знал, как его спасти.
По-моему, Асир что-то такое почувствовал. Он с силой сжал мою руку и властно приказал.
— Сынок, выгляни-ка на улицу. По-моему, некроманту требуется хорошая оплеуха!
Сжав его руку в ответ и, душа в себе слезы бессилия, я чуть ли не бегом бросился наружу.
Сердце старого воина перестало биться ровно в тот момент, когда я вышел из харчевни, но там творилось такое, что бедный Асир был немедленно позпабыт.
«Отрыжка Скверны! — Денебери отреагировал быстрей меня. — Зарыш послал своих шестерок! Что ж, внук, ты хотел посмотреть на Пожирателей — вот один из них!».
Бой все так же кипел на стене. Точнее, на стенах.
Не знаю, что произошло, то та часть стены, где раньше были до смешного маленькие и неудобные ворота, больше не существовала.
За широкой, метров пять-шесть, дырой ощерилась щитами и копьями одна из манипул, но вперед идти не решалась.
И дело было вовсе не в Аше, который выстраивал свой взвод и всех осиротевших резервистов в клин.
И даже не в площади, которая сплошь и рядом была усеяна булыжниками и валунами, среди которых обороняться против легионеров было одно удовольствие.
Нет, дело было в здоровенном, метра три, волколаке.
Серая шерсть отливала сталью, налитые силой руки могли с легкостью вырвать дерево, а на острых, словно кинжалы, когтях блестела кровь.
На моих глазах волчара пнул своей перекаченной ногой Грани О’Хару, который с дуру полез на него в одиночку, проткнул, словно доспех был сделан из бумаги, упавшего со стены резервиста и, раззявив свою полную острых зубов пасть, утробно зарычал.
Ощущение безнадеги, смерти и смрада тут же усилилось, воины Аша неосознанно попятились, а зверь кровожадно оскалился.
«Это называется, — глухой голос Денебери прозвучал у меня в голове, словно траурный марш, — отправить Пожирателя на свободную охоту…».
Глава 30
Фон Корос был трижды прав, когда говорил, что мой удел защита и работа в лазарете, но сейчас здравый смысл отступил на второй план.
В воротах стояла смерть во плоти, и от того, справимся ли мы с ней, и зависел исход боя.
Нет, сами песьеголовые тоже были серьезными противниками — высокие, жилистые, они были быстрее и сильнее обычного мужчины, но они были уже привычным злом.
Эта же тварь будто бы бросала вызов самому факту существования человечества.
Думаю, фон Лютик мог бы с ней справиться, но вампира нигде не было, и что-то мне подсказывало, что он караулит некроманта.
Ещё, возможно, Сиам смог бы составить конкуренцию этому порождению Скверны, но темного я с нашей последней встречи не видел.
Вик, Аш, Асир? Вряд ли…
Да, воины были сильны, и стой в воротах простой трехметровый волколак, они бы, пожалуй, имели шансы с ним справиться, но, во-первых, Вик ушёл, а Асир… умер, а во-вторых, это был не просто зверь.