Лучшая доля

Робкие ладошки легли на его плечи. Госпожа Богомолова, прикрыв глаза, отдавалась давно забытому чувству. Словно порывом сильного ветра её вернуло в беззаботную юность. Отцветшие воспоминания наполнились яркими красками, а тело ожило. Как же давно она не целовалась, словно в прошлой жизни. Но даже тогда эмоции не захватывали её полностью, не отрывали от реальности, заставляя забыть, где она находится. Лишь крики «Браво!», неожиданно взорвавшие пространство вокруг неё, вырвали Светлану из крепких объятий Амрита.

Она испуганно воззрилась на манаукца, обжигающего её страстным взглядом, полным порочного желания. Женщина прикрыла ладонью покрасневшие губы, собираясь с мыслями. Что на неё нашло? Почему? Зачем он поцеловал её? Или она его?

— Простите, — смутилась она, отворачиваясь.

Зрители купали вышедших на сцену актёров в овациях, некоторые ручейками стекали к выходам. Сбежать не получится, это Светлана поняла особенно остро, когда тяжёлые горячие ладони легли ей на плечи.

— Это я должен просить прощения, — мягкий шёпот и горячее дыхание на макушке, шевелящее волосы. — Я поспешил. Вы не готовы. Прошу прощения, я постараюсь держать себя в руках. Клянусь.

То, что он ошибся, Амриту было понятно и без объяснений. Он хорошо изучил теорию, но вот не удержался — сплоховал. Поцелуй должен был быть в конце свидания, а не во время него. Нужно было потерпеть до дома. Лишь расставаясь, женщина дарила свою благосклонность и аванс на следующее свидание, а он украл этот поцелуй. Сорвал его, словно цветок, и, кажется, всё испортил. Амрит боялся опустить руки, страшась, что стоит это сделать и Светлана убежит от него, проклиная. Она чуть дрожала, опустив голову, молчала, как будто ждала подходящего момента для побега.

— Простите, — тихо шепнул манаукец, оглядывая пустеющий зрительный зал. Вот и закончилось свидание. Занавес закрыт. Впереди расставание. — Пора домой, — добавил он, опуская руки.

Светлана медленно обернулась, пунцовая от смущения, настороженно глядя на него. Она ждала чего угодно, но не извинений. Непривычно, когда мужчина признаёт свои ошибки, обычно винит в них других. Амрит протянул Светлане букет орхидей, и она вцепилась в него как утопающий в соломинку. В голове у неё стоял бардак. Она сама себя не понимала. Строгий регламент отношений был загублен на корню. Уже второй поцелуй и откровеннее первого. А сердце трепетало от близости Амрита всё сильнее.

Манаукец больше не прикасался к ней, лишь позвал за собой, ожидая её возле выхода с балкона. Официант поклонился, вежливо прощаясь. На его лице не читалось никаких эмоций, лишь вежливая маска услужливого работника театра. Светлана гадала, много ли пар до них вот так вот на глазах у унжирца целовались. Ведь не остановил, не осудил.

Медленно бредя рядом с Амритом, которому было сложно подстроиться под шаг расстроенной госпожи Богомоловой, Светлана думала, как быть дальше. Ведь это был намёк. Очень откровенное предложение быть с ним. Он перестал скрывать свой интерес, раскованно себя вёл с ней и не ждал согласия. Больше не ждал, а, как настоящий мужчина, видел цель и шёл к ней. Впервые Светлана стала для кого-то целью. Раньше как-то не приходилось ею быть, и теперь она растерялась. Как себя вести, что делать, где искать подсказки. Она пока не могла ответить себе на вопрос, а хочет ли она быть с Амритом. А так ли он ей безразличен, и какова сила её безответной любви к наместнику? Может, это просто увлечение? Мечта одинокой женщины о великой и чистой?

— Светлана, — остановил её Амрит, когда они дошли до платформы транспортёра, — я могу попросить вас забыть об этом поцелуе? Я же вижу, как вы терзаетесь. Я вам неприятен и вы не можете подобрать слова, чтобы не обидеть? Не томите, лучше прогоните сразу.

Женщина как очнулась, удивлённо моргнула, пытаясь понять, с чего манаукец сделал такие выводы. А его требование неожиданно вселило страх, но не перед мужчиной, а перед возможной потерей чего-то важного, чего-то весьма ценного.

— О, нет. Понимаете, всё это так быстро и неожиданно. Я не уверена, что нам следует так спешить.

Транспортёр с шипящим звуком прибыл, мелькая вагонами, вынуждая Светлану замолчать. Манаукец перевёл дыхание. Не злится, не прогоняет. Его рука заняла своё, уже законное место на бедре госпожи Богомоловой и он ввёл её в открытые двери вагона, заодно аккуратно отстраняя других пассажиров, желающих занять свободные места. Светлана и не поняла, как очутилась в объятиях манаукца, прижатая спиной к стеклянной поверхности огромного окна. Вагон набился до отказа, прежде чем диктор предупредил об отправлении.

Неловкая ситуация. Светлана пыталась спасти свой многострадальный букет, сетуя на себя за то, что не додумалась оставить его дома. А теперь он мог не дожить до утра. Амрит прикрывал от толпы свою земляночку. Хрупкую, нежную и всепрощающую. Она изредка поднимала на него взгляд, но разговор не клеился. Семионт был готов проклясть неловкий поцелуй, разрушивший все его старания. Даже когда он проводил госпожу Богомолову до дверей в её жилблок, молчание между ними продолжало оставаться напряжённым.

Манаукец знал, что нужно строго придерживаться теории проведения идеального свидания, поэтому, чуть смутившись, спросил:

— Может, по чашечке кофе?

Глаза у Светланы округлились от шока. Кофе?

— Что? Кофе? — переспросила, подумав, что ошиблась. Ну не мог манаукец резко стать землянином!

— Да, — неуверенно кивнул Амрит, читая на лице женщины панику.

Светлана же чуть не влепила ему пощёчину. Да за кого он её принимает? Сначала целует так, что коленки подгибаются, а теперь откровенно на секс намекает!

— А что-то не так? — поспешил узнать манаукец, так как женщина шарахнулась от него и стала спешно набирать код на индикаторе замка входной двери. — Я просто никогда не водил девушек на свидания. И никогда не предлагал кофе на ночь, — но Светлана, кажется, не слушала его, поэтому в отчаянии он схватил её за плечи и развернул к себе, продолжая выспрашивать: — Я что-то не так говорю?

— Ну почему же? — язвительно заявила госпожа Богомолова и стукнула по груди манаукца подаренным букетом. — Всё вы понятно говорите, как в том анекдоте. Только вот кто дал вам право вести себя так со мной? Какой еще кофе?

— Если нет натурального, можно и синтетический. Я всеяден.

Рот Светланы раскрылся от возмущения.

— А может сразу в постельку? Чего чашки пачкать?

Амрит отпустил женщину, с трудом сглатывая, чтобы не согласиться с любимой. Она просто плевалась ядом, яростно взирая на него и вдруг такое, не вяжущееся с её настроением предложение.

— Но вы же сами сказали, что всё слишком быстро. Я тоже думаю, что не стоит спешить с… кхе, — опять прокашлялся мужчина, так как не мог в лицо Светлане произнести слово «секс». Оно никак не вязалось с ней. Любовь — да, но не секс. — С постелькой, — повторил он за любимой, отмечая, что она поостыла и, кажется, больше не злилась, наоборот, покраснела от смущения.