Лучшая половина мафии (Крестная мать)

Мойра вздрогнула, как испуганный кролик, и обернулась:

— Что?

В кухню долетали звуки рояля, но Грациелла не узнавала мелодии. Она стояла, слегка склонив голову набок, и мысли ее витали в прошлом. Ей вспомнился голос Роберто. Он со смехом говорил, что никак не может помыться: ванная все время занята. Вспомнились веселые голоса детей, играющих на лестнице. Но она не хотела вспоминать их мертвые лица и сплетенные руки — нет, не сейчас, еще не настало время… Она подошла к Софии, словно ища у нее утешения.

София измельчила в крошку несколько таблеток валиума и могадона с помощью дробилки для чеснока.

— Где твой носовой платок, мама?

Грациелла достала из кармана чистый кружевной квадратик и протянула Софии. Рояль внезапно умолк, и они услышали пронзительный крик… София выбежала из кухни, схватив нож, которым Роза резала овощи.

Лука, одетый в причудливый фрак и старый цилиндр, со смехом помахивал тросточкой. Мойра обернулась к вошедшей Софии. Лицо ее было белее мела.

— Он нас так напугал! Правда, Тереза?

Тереза по-прежнему сидела за роялем и листала старый нотный альбом, пытаясь скрыть свое волнение. Лука весело хохотал:

— Я подкрался к ним сзади, хотел подпеть… «О, надень свой старый цилиндр», тра-та, тра-та-та… Не помню слова…

София спрятала нож за спиной и с застывшей улыбкой спросила Луку, где он взял этот костюм. Лука покрутился перед ней, демонстрируя свой странный наряд, и сказал, что эти вещи, наверное, остались от прежних хозяев, они лежали у него в комнате, в старом сундуке.

София отступила к дивану и сунула нож между подушками.

— Сыграй что-нибудь, Тереза. А Джонни нам станцует.

София впилась взглядом в Терезу, которая лихорадочно листала нотный альбом.

— Я не могу играть на слух, мне нужно видеть ноты…

Подражая Чарли Чаплину, Лука вывернул носки наружу и прошелся по комнате, пожимая плечами и покручивая тросточкой.

— Нет, я не буду танцевать, и не просите! Я не умею танцевать, и не просите! — дурашливо напевал он, явно в ударе.

Тереза не могла этого вынести. С шумом захлопнув крышку рояля, она сказала:

— Что-то нет настроения. Пойду помогу маме.

Лука бросил шляпу и тросточку на диван и взглянул на Софию:

— А ты будешь переодеваться, София?

— Да, как только освобожусь.

Мойра торопливо вышла из комнаты, и повисло неловкое молчание. Софию разозлил ее демонстративный уход, но тут появилась Роза, в руках у нее был поднос с шампанским. София с облегчением перевела дух.

— Где все? — спросила девушка, ставя поднос на стол.

Бокалы звенели. Дрожащей рукой она протянула один Софии.

— В кухне, помогают Грациелле.

Женщины быстро переглянулись. София показала своими темными глазами, чтобы Роза предложила шампанское Луке.

Лука отказался, подхватил шляпу с тросточкой и сказал, что сейчас придет: он кое-что забыл. Выходя из комнаты, он кинул на Софию странный, загадочный взгляд.

София вошла в кухню и спросила громко — чтобы было слышно Луке:

— Ну как, мама, дело движется?

Грациелла кивнула и поставила тарелки в микроволновую печь. Мойра шепотом попросила прощения, сказав, что ее подвели нервы: он появился так неожиданно!

— Советую взять себя в руки, — процедила София сквозь зубы, — этой ночью тебе еще не раз придется столкнуться с неожиданностями.

Лука знал: что-то не так. Он сидел на своей кровати, вцепившись обеими руками в ее края. Все дело в Софии — она стала другой… Может, она что-то знает? Что, если Пирелли сказал ей больше, чем она призналась? Лука незаметно для себя стал разговаривать вслух сам с собой, отчаянно пытаясь найти объяснение внезапной перемене в Софии. Почему она неожиданно стала такой холодной? Тем более сейчас — когда он столько для нее сделал? Может, все дело в том, что она узнала подробности о смерти Нино Фабио? Выдаст ли она его остальным? А если женщины узнают, что он убил Нино Фабио, вдруг они от него отвернутся?

Только на третий раз он услышал, как она его зовет.

Дверная ручка начала поворачиваться, и Лука округлил глаза от страха…

— Я тебя звала. Ты что, не слышал?

Лоб его вспотел, как будто он ворочал камни. На рубашке под мышками виднелись мокрые пятна.

— Тебе плохо?

Он отступил назад — всего на один маленький шажок.

София повернулась спиной, и он увидел, что у нее расстегнуто платье.

— Застегни мне, пожалуйста, «молнию».

Он подошел ближе и, коснувшись ее тела ледяными пальцами, легко подтянул вверх язычок «молнии».

— Ты сегодня очень красивая.

Она обернулась к нему.

— Спасибо… Кажется, тебе надо переодеться. Обед почти готов, все уже собрались внизу.

У него был растерянный вид, и София шагнула ближе. Лука хотел отойти, но она схватила его за руку.

— В чем дело? Ты что, плохо себя чувствуешь? Не хочешь есть?

Его ладонь была мокрой от пота. Он впился пальцами в ее руку и внезапно выпалил:

— Ты изменилась. Что-то произошло… Ты… ты стала другая.

— Я? Тебе просто показалось.

София вошла в столовую и закрыла за собой дверь.

— Он что-то почуял. Это все вы виноваты. — Она кивнула на Мойру и Терезу. — Он очень странно себя ведет и потеет, как зверь. У него в комнате воняет потом.

Тереза приложила палец к губам, велев Софии замолчать: она что-то услышала. София быстро выдвинула свой стул и громко сказала:

— Ой, мама, как все аппетитно выглядит! Может, тебе помочь?

За их спинами скрипнула дверь, и Лука, переодетый в чистую рубашку, вошел в столовую.

— Ну что ж, Джонни, садись во главе стола — вон на тот резной стул, ведь ты хозяин дома, — с улыбкой сказала Грациелла, потом взяла теплые суповые тарелки из окошка в стене, соединяющего столовую с кухней, и принялась разливать большим серебряным половником суп минестроне.

Раздав первое, Грациелла сложила руки в молитве:

— Мы благодарим милосердного Господа за ту пищу, которую он нам посылает. Аминь.

София подняла свой бокал и улыбнулась:

— Давайте выпьем за Джонни, за то, что он подарил нам такой чудесный дом! И за этот обед.